8370 (Александр Блок), страница 2

Однако до самой Октябрьской революции «народничество» Б., найденный им исход «спасения народом» самого себя, всей старой русской, т. е. для Б. дворянской культуры, неизбежно носило чисто теоретический характер. Призывавший в статьях и стихах русскую интеллигенцию выйти «на бескрайные русские равнины», слиться с народом, Б. сам сознавал, что между народом и интеллигенцией есть некая «недоступная черта», что интеллигенции «страшно и непонятно» то, «что любит и как любит народ». Иногда даже казалось ему, что народ и разговаривать-то с «интеллигенцией» не станет, а попросту не увидит, не заметит ее, равнодушно смахнет с лица земли. Воплощая народ в излюбленном им образе мчащейся гоголевской тройки, Б. часто с тревогой спрашивал себя: «Что, если тройка, вокруг которой „гремит и становится ветром разорванный воздух“, летит прямо на нас? Бросаясь к народу, мы бросаемся прямо под ноги бешеной тройке, на верную гибель... Отчего нас посещают все чаще два чувства: самозабвение восторга и самозабвение тоски, отчаянья, безразличия? не оттого ли, что вокруг уже господствует тьма?.. Можно уже представить себе, как бывает в страшных снах и кошмарах, что тьма происходит оттого, что над нами повисла косматая грудь коренника и готовы опуститься тяжелые копыта». Этими естественными, знакомыми нам еще со времени декабристов, опасениями поэта-дворянина объясняется то, что «самозабвенный восторг» стихов Б. о России так часто сменяется в его произведениях последнего периода настроениями «тоски, отчаяния, безразличия». В большинстве разделов третьего тома, в котором собраны его стихи этих гг., такие настроения решительно преобладают, сгущаются до степени полной безысходности (раздел «Страшный мир», циклы «Пляски смерти», «Жизнь моего приятеля», стихотворение «Голос из хора», ряд стихов из раздела «Возмездие», из «Ямбов» и др.). В стихах этого именно периода Б. достигает предельных вершин своего поэтического мастерства. Обогащенный всеми достижениями новейшей поэзии, стих его, снова возвращенный поэтом на прежние классические пути, достигает такой выразительности и силы, подобных которым немного звучало в русской поэзии со времен Пушкина.

В Октябрьской революции Б. увидел осуществление всех своих «предчувствий и предвестий», воплощение всех своих «народнических» чаяний. В «музыке революции» ему чудился могучий разлет все той же гоголевской «птицы-тройки» — Руси народной, которую вынесло наконец на авансцену истории. Поэту-народнику, теоретизирующему в своих стихах и статьях на темы о слиянии с народом, о «спасении народом», казалось, было теперь на деле дано приобщиться к источнику «хорошей крови» и «жизненных сил», в революции быть вместе, слиться с народом. Понятно то «самозабвение восторга», с которым сам поэт бросился служить революции, с каким в своей статье «Интеллигенция и революция» призывал «бездомную, бесчинную, бессемейную», как и он, русскую интеллигенцию последовать его примеру, принять Октябрь, работать вместе с Октябрем. Результатом «слепой отдачи» Б. революционной стихии явилась его замечательная поэма «Двенадцать». В «Двенадцати» еще раз торжествует высокое поэтическое мастерство Б. Из ходовых уличных словечек, из разухабистой частушки он создает произведение необыкновенной художественной выразительности. «Двенадцать», как ни одно из произведений того времени, отразили в себе «музыку революции», единственные в своем роде ритмы конца 1917. Однако по своему содержанию, по своей внутренней сущности, «Двенадцать», как уже неоднократно указывалось критикой, очень далеки от подлинной Октябрьской революции, — от ее действительных целей и задач. Заставляя своих «двенадцать» апостолов-красногвардейцев на словах мечтать о «всемирной революции», о «раздуваньи мирового пожара», поэт в центр поэмы выдвигает бандитскую расправу одного из красногвардейцев с «изменившей» ему проституткой. Возникающий в поэме «декадентский» мотив разрушения, кровавых расправ «со скуки» («Скука скучная, смертная. Уж я времечко проведу, проведу» и т. д. Ср. тот же мотив в этюде Б. о «римском большевике» Катилине) также, возможно, характерен для настроений самого автора, даже известной части интеллигенции, «пошедшей в революцию»; но, конечно, этот мотив, не отражает пафоса рабочих и солдат, бравших в Октябре Зимний дворец и Кремль. Равным образом критика справедливо отметила, что и в «Двенадцати», и в написанном вслед за ними стихотворении «Скифы» Б. «ориентируется не на передовой отряд революции — городской индустриальный пролетариат», а «на представителей солдатско-крестьянской громады», «на отсталые крестьянские массы („скифов“)». Наконец возглавление «Двенадцати» мужицким «Исусом Христом», «машущим красным флагом», конечно весьма типично для «народнических» настроений Б. (Христос «Двенадцати» явно идет от своеобразного видоизменения Тютчевского Христа, — Христа народников-славянофилов, — «в рабском виде, благословляя», исходившего родную землю); оно лишний раз показывает, насколько поэт в своем романтическом «народничестве» был далек от действительных целей и путей Октябрьской революции. В этом отношении характерно и преимущественное сочувствие Блока левоэсеровской группировке. «Двенадцать» и «Скифы» были последней творческой вспышкой Б. После них Б. не создал уже ничего значительного.

Творчество Б., как бы разноречиво, разнозвучно оно ни казалось нам в своих отдельных частях, на самом деле обладает глубоким внутренним единством, представляет из себя замкнутый цельный организм. Теза творчества Б. — усадебно-дворянская культура, создавшая первый его период, период «Стихов о Прекрасной Даме». Антитеза — глубоко враждебный классовой сущности Б., но чарующий, прельстительный буржуазно-капиталистический город с его туманами, Незнакомками, огнями ресторанов. Соблазнившийся городом, покинувший ради него свой «белый дом», Б. вскоре начинает ощущать себя бездомным, затерянным, одиноким. Борьба Б. со вскормленным городом «модернизмом», «декадентством», Брюсовым — борьба с пленившей, но чуждой, больше того: ненавистной, буржуазно-городской культурой. Возврат в «белый дом», в лоно «окончательно сгнившей» дворянской культуры для поэта немыслим. Возникает неизбежная тяга к народу-исцелителю. Образ Прекрасной Дамы возвращается к поэту в образе новой возлюбленной — Руси («Русь моя, жена моя» и т. д.). Причем образ Руси — не простое повторение первоначального образа, а синтетическое его развитие: в России Б. не только светлое, ясное, но и «темное», «дикое», «цыганское». Принятие Б. революции, Октября — закономерное развитие и вместе апогей его народничества. Однако развивавшаяся по своим собственным законам революция естественно не могла ответить тем чаяниям и требованиям, которые предъявлял к ней классово-чуждый ей поэт-романтик. Б. неизбежно «разочаровывается» в революции. Разочарование в революции, значит в народе, было для Б. крушением всего его жизненного пути. Круг оказался пройденным до конца: творчески Б. умер за три года до своей физической смерти. Драма Б. — социальная драма последнего поэта-дворянина, родившегося в эпоху окончательной гибели русского дворянства.

В этом — «Возмездие» Александра Блока, в этом — «Песня судьбы» его жизни и его творчества.

Список литературы

I. Собр. сочин., Берлин, 1923 (неоконченное, но самое полное изд. Б. Из 9 вышло 7 тт., нет 6 и 8 тт.)

Избранные стихотворения (посмертное издание, подгот. автором), Л., 1925

Неизданные стихотворения (1897–1919), Л., 1926

Избранные стихотворения (вступительная статья И. Машбиц-Верова), М. — Л., 1927

Письма А. Б., Л., 1925

Дневник А. Б. (1911–1916), Л., 1928

Дневник (1917–1921), Л., 1928

Письма А. Б. к родным, Л., 1927

Автобиография Б. в «Русской литературе XX в.», под ред. проф. Венгерова, кн. 6, М., 1914.

II. Бекетова М. А., А. Б., СПБ., 1922

Белый А., «Записки мечтателей», № 6, 1922

Зоргенфрей В., Воспоминания, там же

Чуковский К., Воспоминания, там же

Полянский В., Из встреч с Б., альм. «Жизнь», № 1, 1922

Городецкий С., «Печ. и револ.», кн. 1, 1922

Ашукин Н. С., А. А. Б. в воспоминаниях современников и его письмах, М., 1924

Бекетова М. А., А. Б. и его мать, Л., 1925

Материалы для изучения творческого процесса Б. — в кн. Медведева Т., Драмы и поэмы А. Б., Л., 1928

Формальный анализ: Жирмунский В., Поэзия А. Б., П., 1922

Никитина Е. Ф. и Шувалов С. В., Поэтическое искусство Б., М., 1926

Общий очерк жизни и творчества Б. — в кн. Цинговатова А. Я., А. Б., М. — Л., 1926.

Из марксистских работ о Б. наиболее значительны: Троцкий Л. Д., Литература и революция, изд. 2-е, М., 1924

Коган П. С., Литература этих лет, изд. 3-е, Ив.-Вознесенск, 1925

Его же, Б. и революция, «Печ. и револ.», кн. 2, 1921

Горбачев Г. Е., Капитализм и русская литература, изд. 2-е, Л., 1928

Гроссман-Рощин И., А. Б., журн. «На литературном посту», № 3, 1928

Библиография — в кн. Никитиной Е. Ф. и Шувалова С. В.

Мандельштам Р. О., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, М., 1928

Блюм Э. и Гольцев В., Литература о Б. за годы революции (библиография) — в сборн. «О Блоке», М., 1929.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/