74013-1 (Дмитрий Писарев)
Описание файла
Документ из архива "Дмитрий Писарев", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "биографии" из , которые можно найти в файловом архиве . Не смотря на прямую связь этого архива с , его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе "рефераты, доклады и презентации", в предмете "биографии" в общих файлах.
Онлайн просмотр документа "74013-1"
Текст из документа "74013-1"
Дмитрий Писарев
В. Гольдинер
Писарев Дмитрий Иванович (1840—1868) — знаменитый публицист и литературный критик. Родился в селе Знаменском Орловской губ. в состоятельной помещичьей семье. Среднее образование получил в одной из петербургских гимназий. В 1856—1861 учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета. Начало литературной деятельности П. относится к 1858, когда ему было поручено ведение библиографич. отдела в журнале для девиц «Рассвет». С конца 1859 до половины апреля 1860 сильно переутомленный П. провел в психиатрической лечебнице. Весной 1861 Писарев окончил университет (его кандидатская работа об Аполлонии Тианском была удостоена серебряной медали) и целиком отдался литературной деятельности, сделавшись постоянным сотрудником и помощником редактора радикального журн. «Русское слово» . Но блестяще начатая литературная работа П. неожиданно прервалась: в июне 1862 по предложению студента Баллода П. написал предназначенную для напечатания в подпольной типографии статью, содержащую разбор брошюр против Герцена наемного агента правительства, барона Фиркса, выступившего в печати под псевдонимом Шедо-Ферроти. Статья содержала в себе призыв к революционному низвержению династии Романовых и изменению политического и общественного строя России. Статья о Шедо-Ферроти не была напечатана, но обнаружение ее во время обыска у Баллода привело к 4-летнему заключению П. в каземат Петропавловской крепости. П. не прекратил в заключении своей литературной работы; именно там написаны его лучшие критико-публицистические статьи. В ноябре 1866 П. был выпущен на свободу. После короткого периода сотрудничества в «Деле», сменившем закрытое в 1866 «Русское слово», Писарев перешел в «Отечественные записки», к этому времени приобретенные Некрасовым. Дальнейшая литературная деятельность П. трагически оборвалась: в 1868 Писарев утонул во время купанья в море на курорте Дуббельн близ Риги.
Позиция П. в политической и литературной борьбе 60-х гг. была исключительно своеобразной. Вместе с идеологами крестьянской революции П. боролся с различными течениями дворянской и буржуазной мысли той поры — с реакционным дворянством, группировавшимся вокруг «Русского вестника», с либерально-дворянскими «Отечественными записками» Краевского, с почвенническим направлением «Времени» и «Эпохи» и т. д. Во всей этой борьбе фактически руководимое П. «Русское слово» деятельно сотрудничало с органом революционной демократии той эпохи — журн. «Современник» . Но, несмотря на свою близость к революционным демократам, Писарев ни в коей мере не может быть отождествлен с ними. Его критико-публицистическая деятельность отражала интересы иных слоев мелкой буржуазии. В отличие от Чернышевского и Добролюбова, представлявших интересы ограбленного реформой 60-х годов крестьянства и стоявших за то, чтобы «поднять крестьянство на социалистическую революцию против основ современного общества», П. был выразителем взглядов и настроений мелкой городской буржуазии, находившейся под воздействием развивавшегося промышленного капитализма и не связанной непосредственно с толщей крестьянства. Группа П. тем не менее испытывала на себе влияние тех процессов, которые происходили в гуще крестьянских масс. Подъем волны крестьянской революции оказал на нее революционизирующее влияние, временно превратив ее в попутчика революционной демократии; спад общественного движения повлек за собой отход от революции этих групп мелкой буржуазии. Последним было по пути с революционными демократами, ибо и те и другие были заинтересованы в уничтожении пережитков крепостнического строя, в разрушении старой дворянской культуры и т. п. Но, невзирая на близость ряда целей, крестьянство и городская мелкая буржуазия шли разными путями. В противовес ярко революционному мировоззрению Чернышевского и Добролюбова П. был радикалом, предпочитавшим, несмотря на временное приближение к революционной идеологии, эволюционное изменение существующего строя и вместе со своей группой приспособлявшимся к потребностям развивающегося промышленного капитализма. Эта неизмеримо бо́льшая умеренность П. по сравнению с вождями «Современника» со всей ясностью раскрывается и в его общефилософских и политических взглядах и в его конкретной литературной практике.
По своим философским взглядам П. был материалистом, но его материализм представлял собой шаг назад по сравнению с фейербахианским материализмом Чернышевского и Добролюбова. П. был последователем естественно-научного, вульгарного механистического материализма Бюхнера, Фохта и Молешотта. Исходя из материалистического положения о зависимости мышления от материального бытия, П. подобно своим учителям не знал и отвергал диалектику, считая ее «переливанием из пустого в порожнее». П. был сторонником эволюционной теории развития и отрицал скачкообразность переходов от одних качественно определенных явлений к другим. Отличительные черты темперамента, нравственного и интеллектуального характера человека,
направления и деятельности его мысли, различие типов в различных сословиях и даже особенности народной психологии — все это П. вслед за Молешоттом объяснял свойствами принимаемой пищи. В своем стремлении вскрыть зависимость психических явлений от материальных процессов П. доходил до полного отождествления психических процессов с движением материи. Материализм П., так же как и материализм его учителей, имел естественно-научную основу. Знание естественных сил решает вопрос о господстве человека над окружающей его природой. П. стоял на позиции чистого эмпиризма, отстаивая науку, опирающуюся на данные непосредственного опыта и точного наблюдения. При этом опыт понимался им сенсуалистически, как то, что непосредственно дано в ощущении. «Когда я вижу предмет, то не нуждаюсь в диалектических доказательствах его существования: очевидность есть лучшее ручательство действительности». В своем отрицании теории и сведении науки к чистому описанию фактов П. под влиянием Конта становится подчас на точку зрения агностицизма. «Мы можем изучать с успехом только связь и соотношения между видимыми явлениями, а не причины и сущность этих явлений». «Способность человека объяснять явления природы имеет определенные границы, через которые его уму никогда не удастся перешагнуть».
Будучи по своим философским взглядам вульгарным материалистом, Писарев в вопросах общественных следовал за Контом и Боклем, являясь идеалистом. Его исторические взгляды также стоят на значительно более низком теоретическом уровне, нежели взгляды Чернышевского и Добролюбова, у которых наряду с идеалистическим пониманием исторического процесса были очень сильны элементы материалистического объяснения истории. Исходя из положения вульгарного материализма о потребностях человеческого организма, П. незаметно для самого себя пришел к последовательному историческому идеализму. Считая основным содержанием истории стремление человека к удовлетворению естественных потребностей, он рассматривал сознание человеком своей выгоды как главный стимул его общественного действования. Полностью разделяя мысль Бокля о преобладающем значении разума в исторической жизни народов, Писарев полагал, что «нравственность того или другого общества зависит исключительно от того, насколько члены этого общества сознательно понимают свои выгоды». Вслед за Контом и Боклем П. считал, что «вся история есть борьба рассудка с воображением». «Мысль и только мысль может переделать и обновить весь строй человеческой жизни». А т. к. уровень мысли зависит от степени овладения наукой, то «сильнейшим двигателем прогресса оказывается накопление и распространение знаний». П. не уставал твердить о значении знаний для прогресса: «Знание составляет важнейший элемент богатства». «Знание составляет ключ к решению общественной задачи не в одной России, а во всем мире». П. был последовательным просветителем.
Все эти черты философских воззрений Писарева нашли свое отражение и в его взглядах на науку. Отрицая научное значение истории и исторических наук вообще, Писарев под знаниями, необходимыми для прогресса человечества, разумел естественные науки. Естествознание является двигателем истории, именно оно дает ключ к процветанию человечества. Носителями прогресса, движущей силой истории, по П., являются представители умственного труда, образованное и мыслящее меньшинство. Только ему доступна независимость от внешних обстоятельств, какая необходима для того, чтобы человек мог мыслить и чувствовать. При существующем устройстве материального труда масса составляет пассивный материал, туманное пятно, которое в настоящее время приходится оставить в покое. «Чтобы подействовать на массу, книжная теория должна сначала воплотиться в жизнь очень небольшого кружка самых усердных и верующих адептов». Несмотря на это идеалистическая историческая теория П. сыграла плодотворную роль в истории русской общественной мысли. В условиях еще крепкой дворянской культуры писаревские взгляды производили сокрушительные изменения в сознании читательских масс. Но, будучи безусловно новым, прогрессивным явлением в истории общественной мысли, мировоззрение Писарева в основном не было революционным. Это была не линия Чернышевского и Добролюбова, не линия крестьянской революции, а линия мелкобуржуазного радикализма, ориентировавшегося не на массовое движение, а на наиболее интеллигентных и культурных воспитателей масс, на «мыслящий пролетариат», на носителей новой, материалистической культуры.
Если историко-философские взгляды Писарева за время его недолгой литературной деятельности не претерпели особых изменений, то его общественно-политические взгляды как идеолога мелкой городской буржуазии отразили свойственные ей колебания и шатания. В его общественно-политическом развитии можно наметить три периода: период умственной и политической незрелости, когда его не вполне еще оформившиеся убеждения с трудом могут быть выделены из общего русла умеренно-либеральных взглядов русского дворянского общества; период нарастания революционных взглядов и социалистических симпатий П., когда он доходит до признания революции как способа разрешения социального вопроса и всех далеко идущих выводов социализма, и наконец период разочарования в революции и социализме и перенесения надежд на мирное преобразование общества при помощи естествознания и разрешение социальных противоречий в недрах капиталистического общества.
Первой значительной публицистической статьей П. была «Схоластика XIX века», напечатанная в майской и сентябрьской книжках «Русского слова» за 1861. На первой части этой статьи лежит еще печать того умеренного либерализма, который был характерен для П. периода его сотрудничества в «Рассвете». Касаясь
полемики, разгоревшейся между журналами различных направлений, П. пытался занять нейтральную позицию. Он не понимал политического смысла и значения этой полемики и считал возможным объединить на едином принципе «всех порядочных людей» от «Современника» до «Русского вестника» Каткова. Внимание журналистики к вопросам гражданской жизни, стремление к сближению с народом он рассматривал как бесплодные мечты, отвлекавшие от настоящего дела. Умеренности политических взглядов П. в этот период соответствовала скромность его социальных идеалов. П. полностью стоял еще на почве признания принципа частной собственности. Обсуждая социальную проблему — вопрос о разладе между сытыми и голодными, между «наслаждающимися и страждущими», — Писарев подчеркивал, что окончательно решить эту проблему предстоит отдаленному будущему. Считая при этом «утопии коммунизма» несбыточными и оскорбительными для личности человека, он искал возможностей к решению вопроса о пауперизме в том, чтобы неимущие могли собственными руками зарабатывать здоровую пищу.
Быстрые темпы политического развития П., обусловленные нарастанием революционной волны 60-х гг., ясно видны при сопоставлении первой и второй части «Схоластики XIX в.». В промежутке между напечатанном первой и второй половины статьи произошло превращение П. в радикала. Вторая часть отличается от первой значительно более боевым тоном. Именно здесь изложено знаменитое «исповедание веры нашего лагеря»: «что можно разбить, то и нужно разбивать; что выдержит удар, то годится; что разлетится вдребезги, то хлам: во всяком случае бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть». Теперь уже, понимая политический смысл происходящей полемики, П. решительно стал на сторону «Современника».
В последующих статьях П. отчетливо видно нарастание революционных настроений. Он все решительнее отмежевывался от правого лагеря и направлял резкие филиппики по адресу «комически-несчастной партии либералов». Он уже не только понимал естественность и неизбежность партийных разногласий, но и обнаруживал настоящие причины противоположных суждений — в противоположности интересов. Считая наиболее целесообразным и безболезненным способом разрешения социальных противоречий мирное преобразование общества, Писарев доходил до признания в отдельных случаях благодетельного влияния революций («Генрих Гейне», 1862). «Тот народ, который готов переносить всевозможные унижения и терять все свои человеческие права, лишь бы только не браться за оружие и не рисковать жизнью, находится при последнем издыхании».
Но для политических позиций П. характерно, что, признавая при определенных условиях положительное значение революции и благотворное влияние ее на разрешение общественных противоречий, он даже в эту эпоху не видел в России условий, необходимых для революционного взрыва. «Проснулся ли он (народ — В. Г.) теперь, — писал П. в статье «Бедная русская мысль», — просыпается ли, спит ли попрежнему, — мы не знаем, народ с нами не говорит, и мы его не понимаем. Верно только одно: если он проснется, то проснется сам по себе, по внутренней потребности; мы его не разбудим воплями и воззваниями, не разбудим любовью и ласками». Отсутствие веры в возможность народной революции в России с большой яркостью сказалось в статье «Базаров», напечатанной в марте 1862. Тургеневского Базарова, в котором сильно звучат ноты общественного индиферентизма, Писарев не случайно поднял на щит и взял под свою защиту.
В свете этих настроений П. несколько неожиданным является его призыв к революции, прозвучавший лишь спустя два месяца после напечатания «Базарова» и «Бедной русской мысли» в статье о Шедо-Ферроти. «Низвержение благополучно царствующей династии Романовых и изменение политического и общественного строя составляют, — по его словам, — единственную цель и надежду всех честных граждан. Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть... То, что мертво и гнило, должно само собой свалиться в могилу, нам остается только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы». Чем объяснить такую внезапную вспышку революционных настроений П.? Наиболее правдоподобным объяснением нужно признать то, которое дано было П. в показаниях следственной комиссии. Сильное впечатление, произведенное на него реакционными мероприятиями правительства, осложненное личными переживаниями, толкнуло Писарева на шаг, который не был в достаточной мере обусловлен всем его предшествующим развитием. И действительно, увлечение П. быстро прошло. Спустя короткий промежуток времени он стал расценивать свой поступок как «беснование». Последующий период деятельности Писарева характеризуется спадом революционных настроений и пропагандой мирного преобразования общества.