27280-1 (Екатерина II (1729—1796)), страница 3

ИЗ ГЛАВЫ XX

502. Повреждение всякого правления начинается почти всегда с повреждения начальных своих оснований...

506. Чтоб сохранить начальные основания учреждённого правления невредимыми, надлежит удержать государство в настоящем его величии: и сие государство разрушится, если начальные в нём переменятся основания...

ЗАМЕЧАНИЯ ДИДРО НА «НАКАЗ» ЕКАТЕРИНЫ II ДЛЯ ДЕПУТАТОВ КОМИССИИ ПО СОСТАВЛЕНИЮ ЗАКОНОВ

Русская императрица, несомненно, является деспотом. Входит ли в намерения её сохранение деспотизма и на будущее, для её наследников, или же она намерена отказаться от него?

Если она сохраняет деспотизм для себя и для своих наследников, пусть составит свой кодекс так, как ей заблагорассудится, народ явится лишь свидетелем сего. Если же она желает отказаться от деспотизма, пусть отказ этот будет сделан формально, и, если он явится искренним, пусть совместно со своей нацией она изыщет наиболее надёжные средства к тому, чтобы воспрепятствовать возрождению деспотизма.

Пусть тогда в первой же главе народ прочтёт непреклонную гибель тому, кто станет стремиться к деспотизму в будущем. Отказаться властвовать по произволу — вот что должен сделать хороший монарх, предлагая наказ своей нации.

Если, читая только что написанные мною строки, она обратится к своей совести, если сердце её затрепещет от радости, значит, она не пожелает больше править рабами. Если же она содрогнётся, если кровь отхлынет от лица её и она побледнеет, признаем же, что она почитает себя лучшей, чем она есть на самом деле...

Если предположить, что самые размеры России требуют деспота, то Россия обречена быть управляемой дурно. Если — по особому благоволению природы — в России будут царствовать подряд три хороших деспота, то и это будет для неё великим несчастьем, как, впрочем, и для всякой другой нации, для коей подчинение тирании не является привычным состоянием.

Ибо эти три превосходных деспота внушат народу привычку к слепому повиновению; во время их царствования народы забудут свои неотчуждаемые права; они впадут в пагубное состояние апатии и беспечности и не будут испытывать той беспрерывной тревоги, которая является надёжным стражем свободы...

Я говорил императрице, что если бы Англия имела последовательно трёх таких государей, как Елизавета Английская, то она была бы порабощена навеки...

Поэтому во всякой стране верховная власть должна быть ограниченной, и притом ограниченной наипрочнейше. Труднее, нежели создать законы, и даже хорошие законы, обезопасить эти законы от всяких посягательств со стороны властителя.

РЕФОРМА ОРГАНОВ МЕСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ ПРИ ЕКАТЕРИНЕ II

В 1775 г. вышел в свет обширный законодательный документ «Учреждение для управления губерний». В соответствии с этим документом вступило в силу новое административно-территориальное деление, были внесены большие изменения в местное управление. Эта система просуществовала почти столетие.

Все вновь образованные губернии и уезды получили единообразное устройство, основанное на строгом разделении административных, финансовых и судебных дел. Во главе губернии стоял назначаемый правительством губернатор со своим заместителем — вице-губернатором.

Иногда две или три губернии объединялись под управлением наместника — генерал-губернатора. Органу исполнительной власти (губернскому правлению) подчинялись исполнительные органы уездов — нижние земские суды. Во главе последних стояли капитаны-исправники, избираемые на три года из уездных дворян. Полицейский надзор в городе был вверен особому лицу — городничему, назначаемому правительством.

Финансовыми делами (казёнными доходами, постройками, подрядами и т. д.) ведали казённые палаты (в губернских городах), а также губернские и уездные казначейства.

Очень сложным было судоустройство. Существовали раздельные суды для дворян, городского населения и государственных крестьян. Суды имели соответствующие названия: в уездных городах — уездный суд, Городовой магистрат.

Нижняя земская расправа; в губернских — Верхний земский суд, Губернский магистрат. Верхняя земская расправа. Высшей инстанцией для всех судов являлись палаты Уголовного и Гражданского суда, находившиеся в губернских городах.

Надзором за соблюдением законности ведали губернские прокуроры и их помощники —стряпчие (уголовные и гражданские). Были прокуроры и при сословных судах в губернских городах, а при уездных судебных учреждениях их заменяли уездные стряпчие.

В уездных городах существовала и так называемая Дворянская опека — орган, занимавшийся делами малолетних дворян и дворянских вдов. Для городского населения в такой же роли выступал Сиротский суд.

В губернских городах находился и Приказ общественного призрения — специальный орган, который ведал делами просвещения (школами), благотворительности (приютами, богадельнями) и здравоохранения (больницами, аптеками).

АДМИНИСТРАТИВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

В год вступления Екатерины на престол вельможа Н. И. Панин представил ей на рассмотрение проект учреждения императорского Совета, в который вошли бы немногие особо доверенные лица, наделённые всей полнотой власти. Императрица под благовидным предлогом отвергла проект, резонно усмотрев в нём реальную возможность превращения страны из самодержавной монархии в государство, управляемое аристократами.

Не удовлетворяла Екатерину и деятельность сената, который обладал, по её мнению, избытком власти и подавлял всякую самостоятельность подчинённых ему учреждений. Сенат возник в 1711 г. и на несколько десятилетий стал высшим органом государственного управления, подчинённым лишь монарху и закону.

В годы, когда правящая особа не уделяла достаточно внимания государственным делам, сенат получал почти самодержавную власть. Постепенно императрица превратила сенат в центральное административно-судебное учреждение, передав часть его функций иным ведомствам и полностью взяв на себя законодательную инициативу.

Прежде, согласно территориальному делению России, введённому Петром I, губернии состояли из провинций, а те — из уездов. При неодинаковой численности населения с губерний взимался равный налог. Екатерина упразднила провинции, а для губерний и уездов установила определённое количество жителей: по 300—400 тыс. и по 20— 30 тыс. человек соответственно.

С изменением границ прежних административных территорий возникли новые уездные и губернские центры. Система местной власти была реорганизована. Прежде её представляли губернатор и воевода, которым подчинялся небольшой штат чиновников.

Слабость местной власти проявлялась в её неспособности собственными силами подавить антиправительственные выступления. Это убедительно доказали события московского «чумного бунта» 1771 г. (широкого выступления, вызванного строгостями карантина), а особенно восстание Пугачёва. Теперь в распоряжении центральной власти находились многочисленные административные учреждения, любое вооружённое выступление встретило бы скорый и жестокий отпор.

Впервые в России появился суд, отделённый от исполнительной власти, хотя и зависимый от неё. Деятельность новых органов приобрела черты самоуправления, так как в ней принимали участие местные жители.

Новые суды были выборными. Отдельно избирались суды для дворян, городского населения и для тех крестьян, которые не находились в крепостной зависимости (крепостных судил в основном сам помещик). Роль первой скрипки в этой новой судебной системе принадлежала помещикам.

Каждые три года все уездные дворяне должны были съезжаться в центральный город уезда, чтобы выбирать из своей среды местную администрацию — предводителя дворянства, капитана-исправника, заседателей в суды, палаты и другие учреждения. В результате дворяне каждого уезда образовали сплочённое общество, через своих представителей влиявшее на управление делами уезда.

Судебная реформа отнюдь не означала ослабления мощной и разветвлённой системы центрального управления: её лишь «разгрузили» от мелких текущих дел, дав сословиям (дворянам, мещанам, крестьянам) права решать их самостоятельно.

В 1785 г. Екатерина обнародовала Жалованную грамоту дворянству и в ней подтвердила все его права, полученные от прежних государей, наделив новыми. Отныне дворянин мог лишиться своего звания только по решению суда. Он освобождался от податей и телесных наказаний, владел как неотъемлемой собственностью всем, что находилось в его имении, окончательно избавлялся от обязательной прежде государственной службы.

Данные дворянству привилегии способствовали дальнейшему закрепощению крестьян, ограничению их прав и усилению над ними господства помещиков.

Какие бы свободолюбивые идеи ни исповедовала Екатерина, как бы ни было велико её желание искоренить в России «крепостное рабство», пойти на радикальные меры она не решалась.

Императрица понимала, что тем самым противопоставит себя опоре трона — дворянству, не готовому поступиться собственными привилегиями. Она пыталась действовать окольными путями и предложила членам российского Вольного экономического общества публично обсудить положение крестьян, надеясь заставить своих подданных хотя бы осознать политическую опасность и аморальность крепостного права.

Ею предпринимались и более решительные меры. Екатерина запретила свободным людям и отпущенным на волю крестьянам вновь вступать в крепостную зависимость. По её распоряжению для вновь учреждённых городов правительство выкупало крепостных крестьян и обращало их в горожан.

Дети крепостных, принятые на государственное попечение в воспитательные дома, становились свободными. Екатерина готовила указ, согласно которому дети крепостных, родившиеся после 1785 г., считались вольными.

Мечтала она осуществить и другой проект — он привёл бы к постепенному освобождению крестьян при переходе имений из одних рук в другие.

Императрица не раз повторяла:

«Что бы я ни делала для России, это будет только капля в море... но после меня будут следовать моим началам и докончат недоделанное».

Ей самой также пришлось «доделывать» многое из того, что не смогли исполнить её предшественники, в частности, во внешней политике.

В НАЗИДАНИЕ ВСЕМ ПРОЧИМ...

Екатерину II всегда чрезвычайно заботила зашита престола от любых посягательств. В её царствование раскрывалось множество заговоров — в пользу Иоанна Антоновича, цесаревича Павла Петровича, различных Лжепетров и т. д.

Чаше всего заговоры бывали ложными: дело ограничивалось неосторожными разговорами. Но тем не менее по каждому такому случаю Екатерина непременно начинала следствие, и, как правило, сама принимала в нём участие. Умысел против власти, даже если за ним не обнаруживалось никаких антиправительственных действий, по её мнению, обязательно подлежал наказанию.

Виновных обычно присуждали к смертной казни, которую императрица «милостиво» заменяла ссылкой на восточные окраины империи — в Нерчинск или на Камчатку.

Среди политических дел во времена Екатерины были такие, приговоры по которым, как считали многие современники и историки, отличались ничем не оправданной жестокостью.

В 1772 г. в Ревельском каземате умер заключённый Андрей Враль, именовали его также и Бродягиным. С приглашённого к нему для исповеди священника взяли клятву, что он под страхом смертной казни никому не расскажет о содержании своего разговора с преступником. Этим узником был Арсений Мацеевич, знаменитый в прошлом архиепископ Ростовский.

Сразу после переворота 1762 г., когда Екатерина ещё не чувствовала себя уверенно на императорском троне, она нуждалась в поддержке и со стороны духовенства. Завоевать расположение служителей Церкви молодой монархине не составило труда.

Она отменила указ Петра III, согласно которому Церковь лишалась всех своих земель и крестьян. Императрица вновь открыла запечатанные при Петре III домовые церкви, запретила постановку неугодных Церкви пьес, усилила цензуру опять-таки в интересах духовенства.

Но уже в начале следующего года монастырские земли вновь возвратились в казну. Среди ропота священнослужителей, которые чувствовали себя обманутыми, раздался голос, яростно протестующий против ущемления прав Церкви.

9 февраля 1763 г. на богослужении в Ростове архиепископ Арсений Мацеевич в присутствии всего городского духовенства при огромном стечении народа предал анафеме «похитителей церковных имущества».

Он просил небо «отвратить хищников от исполнения их намерений; но если они воспротивятся тому, то чтоб память их погибла с шумом и имя их было истреблено в книге живых». Арсений обращался с гневными письмами в Синод, заявляя, что любое посягательство на имущество монастырей достойно проклятия Церкви.

Вскоре в речах Арсения усмотрели «оскорбление Ея Императорского Величества», «посягательство на спокойствие подданных». Его арестовали и препроводили в Москву. На допросах присутствовала Екатерина. Неистовый архиепископ обратился к ней со столь грозной речью, что она была вынуждена закрыть уши. Арсения лишили сана и заточили в монастырь. Но и там он не успокоился.

Во время повторного следствия Арсений заявил Екатерине, что ей не стоило бы царствовать, что ей лучше бы ограничиться регентством и т.д. Тогда Арсения расстригли и в глубокой тайне увезли в Ревель, где он содержался как государственный преступник. Его настоящего имени там никто не знал.

Между тем Арсений в пору своего архиепископства не пользовался влиянием в церковных кругах и настоящих приверженцев не имел, т.е. опасности для государства не представлял. Однако Екатерина всегда преследовала тех, кто позволял себе усомниться в законности её правления. Даже при намёке на это.

Известный в последней четверти XVIII в. драматург и поэт Я. Б. Княжнин, например, разгневал императрицу своей трагедией «Вадим Новгородский», написанной в 1789 г. на исторический сюжет. В пьесе якобы имелось несколько мест, которые читатель мог истолковать в неблагоприятном для императрицы смысле. Княжнин так и не дождался постановки этой пьесы: он умер в 1791 г.

Его семья стала бедствовать. И тогда вдова Княжнина обратилась к Е.Р.Дашковой, президенту Российской академии, с просьбой издать последнюю трагедию писателя в пользу его детей.

Пьесу напечатали. Однако Екатерина распорядилась изъять её из продажи и библиотек как якобинскую. Впоследствии выяснилось, что царица даже не читала трагедию. Фаворит императрицы Платон Зубов, не любивший Княжнина, выступил толкователем пьесы, и этого оказалось достаточно для опалы писателя и запрещения его произведения.