2895-1 (Зоя Космодемьянская)

Зоя Космодемьянская

(1923-1941)

М.М. Горинов, кандидат исторических наук, зам. директора Центра научного использования и публикации архивного фонда объединения "Мосгорархив".

27 января 1942 г. в газете "Правда" был опубликован очерк Петра Лидова "Таня". Вечером его передали по Всесоюзному радио. Диктор Ольга Высоцкая, с трудом сдерживая слезы, рассказала потрясенной стране о юной девушке-партизанке, во время выполнения боевого задания попавшей в руки немцев, вынесшей нечеловеческие пытки, но не предавшей своих товарищей. Казненной, но несломленной. Специально созданная комиссия установила подлинное имя героини. Ею оказалась 18-летняя московская школьница Зоя Космодемьянская. 16 февраля 1942 г. Зое Анатольевне Космодемьянской посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

С тех пор имя Зои Космодемьянской на десятилетия стало символом героизма, мужества, патриотизма советской молодежи. Однако в начале 1990-х гг. в печати появились материалы, ставившие под сомнение подвиг юной героини и бросавшие тень на ее личность. В них утверждалось: Зоя Космодемьянская, подозреваемая в заболевании шизофренией [1], пошла в деревню Петрищево, где не было немцев [2], самовольно, без приказа командира отряда; диверсантка пыталась сжечь дома местных жителей, но те ее схватили и выдали немцам [3]. Еще один вариант - Зою выдал фашистам ее товарищ по оружию Василий Клубков [4]. Есть версия, что под псевдонимом "Таня" на самом деле скрывалась не Зоя Космодемьянская, а другая девушка - Лиля Азолина [5]. В этих публикациях отразились некоторые факты биографии Зои Космодемьянской, замалчивавшиеся в советское время, но отразились, как в кривом зеркале, - в чудовищно искаженном виде.

Что же на самом деле произошло в подмосковной деревне Петрищево? Кто была героиня тех событий? Что она представляла собой как личность? В архивах сохранились материалы, позволяющие ответить на эти вопросы: документы комиссии, устанавливавшей обстоятельства подвига "Тани" и ее подлинное имя; воспоминания родных, близких, боевых друзей Зои Космодемьянской; материалы ее семейного архива и архива корреспондента Петра Лидова, собиравшего материалы для своей книги о Зое, но погибшего незадолго до окончания войны; результаты судебно-портретной экспертизы, проведенной в декабре 1991 г, и др. [6].

Но начать хотелось бы с обстановки, в которой Зоя Космодемьянская сделала свой первый шаг в бессмертие.

30 сентября 1941 г. немцы ринулись в наступление на Москву. Оборона советских войск была прорвана. 7 октября противнику удалось в районе Вязьмы окружить пять наших армий Западного и Резервного фронтов. Казалось, ворота на Москву открыты. 8 октября Сталин принял решение о минировании важнейших объектов Москвы - промышленных предприятий, мостов и др, которые предстояло взорвать, если немцы войдут в город. Десятки тысяч человек, в основном женщин, бросили на рытье противотанковых рвов, эскарпов, окопов. С других фронтов, из Сибири, с Дальнего Востока под Москву спешно перебрасывали воинские части. 15 октября Государственный комитет обороны принял решение о срочной эвакуации из Москвы иностранных миссий, Наркомата обороны и Наркомата военно-морских сил. Генерального штаба, правительства во главе с заместителем председателя СНК В.М. Молотовым. В постановлении говорилось, что "товарищ Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке". В случае появления противника у ворот Москвы приказывалось взорвать заминированные объекты [7]. Видя уезжающее начальство, москвичи решили, что город сдают врагу. В столице началась паника: грабили магазины, избивали эвакуирующихся руководителей, десятки тысяч жителей с домашним скарбом по шоссе Энтузиастов устремились на восток [8].

Но в те же смутные октябрьские дни другие москвичи готовились к уличным боям. Мысль о том, что в Москву - их Москву, где они росли, учились, любили, - войдет враг, казалась им невыносимой. Они записывались в коммунистические, рабочие батальоны, боевые дружины, занимавшие оборону непосредственно в городе. В каждом из 25 столичных районов создавались отряды истребителей танков, парашютистов-десантников, подрывников, снайперов [9].

Остался в городе и Сталин. Верховный главнокомандующий принял решение - не сдавать столицу и драться за город до последнего. 19 октября он продиктовал текст постановления ГКО о введении в Москве осадного положения. "Нарушителей порядка, - говорилось в постановлении, - немедленно привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте. Государственный комитет обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всякое содействие" [10].

Зоя Космодемьянская была среди тех, кто остался тогда в Москве. Во второй половине октября в Москве отбирали лучших комсомольцев для работы в тылу врага. Их вызывали в райкомы, где им вручали путевки. Затем в здании ЦК ВЛКСМ с каждым беседовали секретарь МГК комсомола А.Н. Шелепин и руководители разведывательно-диверсионной войсковой части № 9903. Как вспоминал Д.М. Дмитриев, 26 октября около 30 юношей и девушек вызвали в горком. Разговор в кабинете Шелепина был кратким и жестким. "Родине нужны бесстрашные патриоты, способные перенести самые тяжелые испытания, готовые на самопожертвование, - говорил Шелепин. - Хорошо, что все вы согласились пойти в немецкий тыл сражаться с врагом. Но может случиться, что 95% из вас погибнут. От фашистов не будет никакой пощады: они зверски расправляются с партизанами. Если кто-то из вас не готов к таким испытаниям, скажите прямо. Никто вас не осудит. Свое желание биться с врагом реализуете на фронте". Однако "отказников" не оказалось [11]. Но брали не всех. У кого-то были нелады со здоровьем (требовалось предъявить медицинскую справку), кто-то слишком нервничал при разговоре, и возникали сомнения, как он поведет себя, если попадет в плен. Поначалу отказали и Зое, выглядевшей слишком юной и хрупкой. Но она оказалась настойчивой, и ее зачислили в отряд [12].

Отобрали приблизительно 2 тыс. человек. Их партиями собирали в кинотеатре "Колизей" (ныне театр "Современник"), а затем в крытых грузовиках отвозили в войсковую часть № 9903, располагавшуюся в Кунцеве [13]. Времени зря не теряли. Уже через час после приезда, как вспоминала Зоина однополчанка К.А. Милорадова, "начались занятия. В комнату принесли гранаты, пистолеты... Три дня ходили в лес, ставили мины, взрывали деревья, учились снимать часовых, пользоваться картой". В начале ноября Зоя и ее товарищи получили первое задание - заминировать дороги в тылу противника. Группа выполнила его успешно и без потерь вернулась в часть [14].

В Великой Отечественной войне советское руководство применило так называемую скифскую тактику - при отступлении ничего не оставлять врагу, создавать на оккупированных территориях невыносимые условия для противника (именно так действовали древние скифы против вторгшихся на их земли войск персидского царя Дария). В директиве № П509 партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня 1941 г. Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) требовали:

"При вынужденном отходе частей Красной Армии угонять подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Все ценное имущество., которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться... В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т.д. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия" [15].

17 ноября появился суровый приказ Ставки Верховного главного командования № 0428, конкретизировавший "скифскую" тактику применительно к ситуации осени 1941 г. [16]. В нем ставилась задача лишить "германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом".

С этой целью приказывалось "разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами... При вынужденном отходе наших частей... уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать" [17].

В начале 1990-х гг. много писалось о неоправданной жестокости, бесчеловечности данного приказа [18]. Конечно, местных жителей, которые после поджога их домов среди зимы оставались без крова, можно только пожалеть. Но не нужно забывать, что гитлеровцы ставили задачу уничтожить русскую государственность и превратить всех оставшихся в живых русских в бесправных рабов арийской расы.

"Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве, - писал 27 апреля 1942 г. крупный нацистский чиновник Э. Ветцель. - ...Дело заключается... в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их... Важно, чтобы на русской территории население в своем большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа".

Предполагалось также довести рождаемость русских до более низкого уровня, чем у немцем.

"Мы должны, - конкретизировал последний пункт Ветцель, - сознательно проводить политику на сокращение населения. Средствами пропаганды мы должны постоянно внушать населению мысль о том, что вредно иметь много детей... Следует пропагандировать также добровольную стерилизацию, не допускать борьбы за снижение смертности младенцев... Следует сократить до минимума подготовку русских [детских] врачей... не оказывать никакой поддержки детским садам... Не должно чиниться никаких препятствий разводам. Не следует допускать каких-либо налоговых привилегий для многодетных, не оказывать им денежной помощи..." [19].

Враг, как видим, диктовал предельно жесткие правила игры. Русские должны были или победить - любой, самой страшной ценой, - или через какое-то время перестать существовать на этой земле как народ. Третьего было не дано.

18 (по другим сведения - 20) ноября командиры диверсионных групп части № 9903 П.С. Проворов и Б.С. Крайнов получили задание "сжечь 10 населенных пунктов (приказ т. Сталина от 17 ноября 1941 г.): Анашкино, Грибцово, Петрищево, Усадково, Ильятино, Грачеве, Пушкино, Михайловское, Бугайлово, Коровине. Срок выполнения - 5-7 дней". На задание группы уходили вместе. Среди бойцов группы Проворова - Зоя Космодемьянская, Вера Волошина, Клава Милорадова и др. [20].

В районе деревни Головково партизаны наткнулись на немецкую засаду. Завязалась перестрелка. Группы оказались рассеянными. Часть бойцов погибла. Вера Волошина, как узнали много позже, попала в плен [21]. О ее подвиге рассказали местные жители. Тяжело раненную партизанку немцы привезли в деревню Головково. Начался допрос: где партизаны, сколько их, каковы их планы? Вера молчала. Ее зверски пытали, истязали, но так ничего и не добились. Истерзанную девушку снова бросили в машину и повезли на казнь. Когда солдаты опустили борта машины, жители увидели лежавшую в кузове в одном белье Веру. Палачи хотели поднять ее, чтобы набросить на шею петлю, но она оттолкнула их и, цепляясь рукой за кабину грузовика, медленно встала. В наступившей тишине раздался звонкий голос: "Вы пришли в нашу страну и найдете здесь свою смерть! Москву вам не взять..." Когда машина медленно тронулась с места, Вера последний раз громко крикнула: "Прощай, Родина! Смерть фашизму!" [22].

После стычки у деревни Головково остатки диверсионных групп объединились в небольшой отряд под командованием Крайнева. В Петрищево, находившееся в 10 км от совхоза "Головково", они пошли втроем: Крайнев, Зоя Космодемьянская и Василий Клубков. Как вспоминала Клавдия Милорадова, "они вышли из леса. Василий пошел перелеском к школе, Зоя поползла к конюшням, Борис к штабу. Крайнев видел вспыхнувшее пламя, слышал стрельбу и крики в деревне... Он ожидал их в условленном месте... Ни Зоя, ни Василий так и не вернулись" [23].

Как выяснилось впоследствии, Зое удалось поджечь три дома. Однако после этого она не вернулась на условленное место, а, пересидев день в лесу, на следующую ночь (или, по показаниям одного из очевидцев, через ночь) вновь пошла в село. Именно этот поступок отважной партизанки лежит в основе позднейшей версии о том, будто бы "она самовольно, без разрешения командира направилась в деревню Петрищево". "Без разрешения" она пошла туда только во второй раз. И пошла не "самовольно", а для того, чтобы до конца выполнить данный диверсионной группе приказ - "сжечь населенный пункт Петрищево".

Выждав, когда стемнеет, Зоя вновь пошла в деревню. Немцы были настороже. После событий предыдущей ночи староста, два немецких офицера и переводчик собрали сход местных жителей, на котором велели им охранять дома. Некоторым выдали белые повязки стражников, в том числе С.А. Свиридову. У того на квартире стояли 4 офицера и переводчик. Возможно, именно поэтому Зоя направилась к его усадьбе. Когда партизанка стала поджигать сарай с сеном, Свиридов ее заметил и побежал за немцами. Подразделение солдат окружило сарай. Зоя была схвачена. Свиридову благодарные оккупанты подарили бутылку водки [24]. На основании этих обстоятельств пленения Зои Космодемьянской в начале 1990-х гг. была сконструирована сенсационная версия о том, что в Петрищеве-де не было немцев, а партизанку схватили сами местные жители, дома которых она собиралась поджечь.

Между тем в Петрищеве и сейчас живут очевидцы тех драматических событий. Их возмущает ложь об отсутствии в селе фашистов. "Теперь пишут, - говорила в 1991 г. в беседе с корреспонденткой "Комсомольской правды" Л. Овчинниковой Н.Н. Седова (в 1941 г. ей было 9 лет), - что и немцев-то в Петрищеве не было. Но ведь можно людей спросить. Немцы нас из домов прикладами выгоняли. В каждой избе было их набито. Мама и четверо детей - мы ютились в кухне на соломе" [25].