71073-1 (Вечно-женственное в русской душе...), страница 2

И только в конце XVIII века расхождение между духовной совестью и рассудочным сознанием обретает законченные черты; еще у поэта и переводчика Тредиаковского совесть и сознание были синонимами, но после него совесть уже соотносится с другим рядом ценностей (с честью прежде всего). Лев Толстой говорил, что "совесть есть память общества (т.е. честь), усвояемая отдельным лицом" (а это - совесть}". Толстого представляли как "последнего совестливого интеллигента", а поэт Анненский, противопоставляя совесть и сознание, писал о Достоевском, что тот "был поэтом нашей совести... в нем Совесть сделалась пророком и поэтом".

На протяжении нескольких веков слово совесть прошло свой путь семантических изменений, направляемых глубоким изучением христианских текстов и поддерживаемых обстоятельствами личной жизни людей. Последовательность такова: 'сообщение1 > 'известие1 > 'знание' как указание или повеление собственного сердца. Этой двойственности нравственных установлений и объясняется, собственно, идущее до XVIII века убеждение в том, что у человека "два разума" - разум сердца и рассудок ума, "Чистое сердце" апостольских посланий стало у нас "чистой совестью". Еще в XVII веке совестный значило 'известный', а уже в XVIII веке он стал 'совестливым'. Совесть для русских славянофилов "по существу есть искренность, т.е. свобода духа". Публицисты XX века продолжали разрабатывать концепт "совесть". Сопоставляя честь и совесть, они утверждали, что движение к общечеловеческим ценностям лежит на пути расширения личной совести до "общечеловеческой чести". Однако честность и совестливость не одно и то же. Западноевропейскую "бухгалтерскую честность" порицал Герцен, а Константин Леонтьев называл ее "вексельной честностью". Русский человек всегда совестлив, но редко честен - это тоже важная тема русской литературы. Русский не бес-честен, а именно не-честен, а это тоже разница, и большая. Бесчестный лишен чувства чести, нечестный им пренебрегает в пользу более высокой ценности, особенно тогда, когда идея корпоративной чести разрушается, и человек уже не связан достоинством обязательств. Иван Ильин описал четыре этапа в развитии бесчестия, начиная с простейшего искушения; однако нечестный всего лишь нечестив, а не бесчестен. Совсем иначе - "больная совесть" (слова Глеба Успенского) - это "чувство собственной виновности, не уравновешенное сознанием (!) правоты", т.е. как бы возвращение к моменту "вины", не обогащенной волевым усилием к действию - и не совесть вовсе, а только приближение к ней. Впрочем, это - типичное русское душевное переживание. Честность не соотносится со справедливостью, поскольку честь - это корпоративная совесть, она распространяется только на "своих". Совесть направлена на достижение справедливости в совместном воспроизведении духовных сил общества.

Действительно, за словом, вроде бы и чужим, дважды заимствованным, скрываются долгие труды поколений русских людей, в своих нравственных исканиях отработавших важный концепт национальной ментальное™ - совесть. Во многих афоризмах, половицах, идиомах это слово сохранило движение человеческого духа в его поисках добра и всеобщей справедливости, которые всегда зависят от каждого человека отдельно.

Увы! не всегда сохраняла совесть. "Ну и где же, позвольте вас пораспросить, -говорила дама, - где же теперича у людей эта совесть?" - словами из повести Глеба Успенского выразим эту мысль. Или еще из песни, которую редко исполняют: Возьмите карандаш и напишите: Совесть, И вспомните, когда вы думали о ней.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.auditorium/ru