ref-14173 (Биография Чернышевского)

Николай Гаврилович Чернышевский.

Сын полунищего дьячка из села Чернышево Пензенской губернии, он очень рано остался без отца. Мать, видимо обладала сильным характером. Она пришла с маленьким сыном пешком в Тамбов и кинулась в ноги тамошнему архиерею. «Преосвященный» поморщился от грязи, которую принесли в дом, велел лакею обрезать махры онуч на ногах ребенка, однако распорядился принять его в тамбовское духовное училище на казенный счет. Мальчик прошел через все испытания голодного, безрадостного детства, жестоких нравов бурсы, суровых дней пребывания в семинарии, куда его приняли тоже на казенный счет. Гавриил Иванович стал учителем семинарии, библиотекарем, а затем – саратовским священником, который отличался громадной начитанностью, бережной любовью к книге и был самым широко образованным человеком в городе. Он был счастливо женат, и в 1828 году у него родился сын.

Теперь он сам готовил мальчика в семинарию. Отец хотел избавить ребенка от пребывания в духовном училище, слишком хорошо знал царившее там грубое невежество, жестокость. Будучи весьма уважаемым в Саратове священником, Гавриил Иванович получил возможность оставить сына дома, только записав его в духовное училище. Оно было необходимой ступенью для вступления в семинарию.

Гавриил Иванович обучал Николю латыни, греческому языку, математики, истории, географии и другим предметам, входившим в курс духовного училища. Г.И.Ч. с самого начала развивал в своем сыне пытливую самостоятельность мысли. Живой интерес к книгам как к источнику познания мира, стремление каждый вопрос обдумать всесторонне, «додумать до конца», как впоследствии любил говорить Н.Г.Ч., потребность проверить выводы наук, убеждаться в них самостоятельно, или неутомимо искать новые решения, эти черты революционных разночинцев 60-х годов были заложены в характере маленького Николи уже во времена его занятий с отцом, хотя ни отец, ни сын этого тогда не предполагали.

Его интересовал строй языка, его законы, позднее – история развития языков. Он изучал языки в первую очередь для того, чтобы читать книги, на них написанные.

Позднее он замечательно быстро овладел английским, удивлялся какой это легкий язык. Тоже было с венгерским и другими языками. Латинский, греческий, немецкий, французский, персидский, арабский, татарский – таков был языковой актив мальчика еще до поступления в семинарию.

Вместе с тем было бы большой ошибкой представлять себе Н.Ч. каким-то зачитавшимся мудрым младенцем, заучившимся тихоней. Нет, это был неутомимый изобретатель и страстный участник всевозможных мальчишеских затей в своем и окрестных дворах.

С самого детства он упорно развивал в себе физическую силу, ловкость, выносливость. Вообще Ч. не был самой природой предназначен для спорта. Худенький, узкоплечий, несколько «нежного» сложения, он легко мог бы превратиться в слабосильного, болезненного человека, кабинетного ученого. Но нет, в Саратове он стал среди своих сверстников наиболее сильным, выносливым и бесстрашным.

В сентябре 1842 года четырнадцатилетний Ч. начал заниматься в семинарии. По свидетельству современника, «в это время он был несколько более среднего роста, с необыкновенно нежным женственным лицом, волосы светло-желтые, но волнистые, мягкие и красивые, голос его был тихий, речь приятная, вообще это был юноша, как самая скромная, симпатичная и располагающая к себе девушка … Научные сведения его были необыкновенно велики …»

На занятиях близорукий Ч. садился за первую парту, а в перерывах обычно «засаживался» в какой-нибудь угол. Но недолго ему приходилось там сидеть. В классе было более ста человек, и всякий раз не менее половины обращались к его помощи.

Учителя семинарии, люди огрубелые, в большинстве своем далеко не отличавшиеся глубокими знаниями, относились к Ч. с уважением, граничившим с почтительностью. Он обычно сидел на занятиях молча, занимался чтением, выписками, никогда не вызывался отвечать, но если в классе никто не мог ответить на вопрос, преподаватель обращался к Ч. и тот «выручал» безотказно. Восхищение учителей вызывало творческий интерес к его предмету, стремление самостоятельно двинуться вперед по его пути. Тогда уже пятнадцатилетний семинарист углубился в научную разработку татарского языка и работай над созданием первой татарской грамматики.

Пришло, однако, время когда два с половиной года занятий привели его к твердому решению поступать в университет. Для родителей это было удар, сокрушивший все их планы. Весною 1846 года Евгения Егоровна повезла сына в Петербург. Столица ей не понравилась: при доме нет ни двора, ни садика; за всякой мелочью беги в лавку, даже хлеба своего нет. Как только сын сдает экзамены и устроится в Петербурге, она уедет в родной Саратов.

Зато сын, был «до смерти рад». «Теперешнее время очень важно для решения судьбы моей», - писал он отцу.

Но .ноша не знал Петербурга. Бедность сразу же зажала его в тиски. Квартиры стоили дорого, первая студенческая форма оказалась не по средствам. Приходилось экономить на чем только возможно. Ч. приехал в Петербург знающим молодым человеком с научным складом ума. Молодые иллюзии и разочарования, трудные писки правды, новые опыты жизни, погружение в политику – вот чем был заполнен университетский период жизни Ч.

Ч. составил курс лекций Срезневского; держал корректуру некоторых его книг.

Занятия по словесности, касались и современных явлений литературы. Ч. выступал там с работами о Лермонтове, о Гете, о круге чтения для детей, о языке будущего. Впоследствии Ч., вспоминая о том, что в университете он писал повести, стремился поместить их в «Современнике» или «Отечественных записках», встречался с Некрасовым, Пананьевым, издателем «Отечественных записок» Краевским. Но они тогда не приметили конфузливого, с тихим голосом молодого человека, а потом не узнали его в грозном публицисте и писателе Ч.

Высшее счастье – это возможность протянуть руку помощи тому, кто страдает. Эта мысль не была надуманной, а исходила из самых основ характера Ч. он совершенно не мог пройти мимо человеческого горя. Впоследствии в своем романе «Что делать?» он сформулировал основы новой, революционной приветственности, утверждая, что истинное счастье заключается в борьбе за счастье народа. Но в студенческие годы эти убеждения еще только складывались.

В университетский период Ч. бился над этими вопросами, искал решений и, пройдя через ряд ошибок и разочарований, постепенно подходил к теории и практике революционного гуманизма.

В романе «Что делать?» Ч. во весь голос говорит, что решение женского вопроса в целом – это одна из задач революции. Каждый случай людского горя вызывал в нем горячее стремление помочь, отдать свое, принести в жертву собственные интересы. Но все дело в том, что он на этом не останавливался. Из его огромной, всеобъемлющей людской любви к людям выковывалась беспощадная ненависть к угнетателям и угнетению, к самой системе эксплуатации человека человеком. Во имя любви к людям он становиться революционером.

Вникая в 1848 году в события революции на Западе, Ч. понял себя: он осознал себя как борца, непримиримого и бесстрашного, который не мыслит жизни без активной защиты «низших классов», борьбы за их благо. Потрясенный волной революций, он , по его собственным словам, «все больше утверждался в правилах социалистов». Между тем в России с 1848 года началось так называемое «мрачное семилетие», длившееся вплоть до смерти Николая I. Поднималась волна полицейских репрессий. Свирепствовала цензура.

В ночь на 23 апреля 1849 года были арестованы петрашевцы. Ч. записывает в дневнике: «Как легко попасть в историю, - я, например, сам никогда не усомнился бы вмешаться в их общество и со временем, конечно, вмешался бы». Но арест петрашевцев не испугал Ч. «Красный республиканец и социалист», - писал он о себе в дневнике.

Ч. надо было очень знать, чтобы понять истинные масштабы его протеста и силу его духа. В Сибири, на каторге и в ссылке, он не раз вспоминал свои университетские годы.

Учась в университете, от «выучился» недоедать а иногда и просто голодать. Приучился жить и работать в холодной комнате. В любую погоду ходить пешком от пятнадцати до тридцати верст в день. Выносливость его было необыкновенной, сила – незаурядной.

Приближалось время окончания университета. Надо было готовится к выпускным экзаменам и написать специальную работу, чтобы окончить курс кандидатом. Ч. мечтал о собственной работе, но времени на нее не оставалось.

В середине сентября он нежданно-негаданно получил официальное предложение занять место, о котором просил еще в начале мая. В Саратов уезжал уже не тот юноша, который в 1846 г. вез с собой в столицу груз восторженных надежд и наивных верований. Четыре университетских года были решающими в формировании его мировоззрения. Нового учителя словесности ждали с волнением.

Один из учеников Ч. рассказывает: «Первые же уроки Николая Гавриловича, очаровавшие всех учеников, поразили их своей новизной и необычностью. Новый учитель ни разу не повысил голоса, не делал замечаний. Он «послужил» ученикам таким высоким идеалам по уму, обширнейшим м глубоким знаниям, по гуманности, что почти у каждого ученика загорелось настойчивое желание учится и учится. По свидетельству гимназистов, он беседовал с ними «как равный с равными».

В Саратове Ч. встретился с Ольгой Сократовной Васильевой, ставшей его женой. Она была «прекрасно сложенная, с выразительными черными глазами, унаследованными от отца как сталь густыми волосами, оттенявшими прелестный овал лица … затмевала первых саратовских красавиц. Ч. встретил девушку, полную жизни, естественную, внутренне независимую. «Я решительно влюблен, мало того, что люблю», - записал он в дневнике. Я не уверен в том, долго ли я буду пользоваться жизнью и свободою, - размышлял Ч. – у меня такой образ мыслей, что я должен с минуты на минуту ждать, что вот явятся жандармы, отвезут меня в Петербург и посадят в крепость. Кроме того, у нас будет скоро бунт, я буду непременно участвовать в нем. Меня не испугает ни грязь, ни пьяные мужики с дубьем, ни резня … Я не могу соединить ничьей участи со своей». Не любимая нуждалась в помощи, надо было освободить ее от гнета семьи. Ольгу Сократовну так же, как позднее Веру Павловну в романе «Что делать?», надо было «вывести из подвала». К этому Ч. не мог оставаться равнодушным. Он говорил ей: - считайте меня своим женихом, не давая мне права считать вас своею невестой.

В этом заключался понятный им обоим смысл. «Невестой» Ч. как и «невестой» Лопухова в романе «Что делать?», была революция. – Я хочу иметь такого мужа, каким будете вы. – говорила Ольга Сократовна. 29 апреля состоялась скромная свадьба, и в начале мая молодые уехали в Петербург. Уезжая, Ч. стремился к научной и литературной работе и, при всех условиях, к политической деятельности. Весной 1853 года Ч. приехали в Петербург. Снова петербургская жизнь оказалась трудной. Ч. служит преподавателем в кадетском корпусе, но этот заработок был ничтожен, его едва хватало на квартиру. Жили более чем скромно.

Летом 1853 года Ч. начал работу над магистерской диссертацией. Весною 1855 года, книга Ч. на степень «магистра русской словесности» наконец вышла в свет.

С весны 1855 года вся его деятельность сосредоточилась в «Современнике». Участие Ч. в «Современнике»вызывало все более ожесточенные нападки со стороны умеренно либеральной и реакционной прессы. Под руководством и при участии Ч. «Современник» становился самым читаемым журналом России. В стране назревала революционная ситуация. Главной проблемой эпохи стал крестьянский вопрос. В то же время ширились ряды русской революционной демократии, те, кто был крепче духом, теперь уже могли встать под знамя, поднятое Ч., включиться в движение, возглавляемое им. Ч. стремился революционным путем избежать ужасов капитализма. Он верил в то, что русское крестьянство совершит социалистическую революцию и утвердит социалистический строй, минуя капитализм. Статьи Ч. по крестьянскому вопросу вызывали ожесточение в правительственных кругах. Статья «О новых условиях сельского быта» (1858) крайне озлобила Александра II. Статью было запрещено где бы то ни было упоминать. Имя Ч. начинало становится ненавистным царю.

После реформы политическая обстановка внутри страны накалилась до предела. Уже в 1861 г. полиция начала следить за каждым шагом Ч. В 1862 г. за квартирой Ч. было установлено постоянное наблюдение полиции. Положение становилось очень серьезным. Не оставалось смысла дальше подвергаться систематической полицейской слежке. Решили переехать в Саратов. Теперь там многое изменилось. Матери и отца Ч. давно уже не было в живых. В это страшное лето 1863 г. когда он отправил семью в Саратов, сам Ч. задержался в Петербурге. На четвертый день после отъезда семьи, 7 июля около 3 часов раздался резкий звонок. Вошел незнакомый офицер, приземистый, немолодой, с корявым лицом, он явился арестовать Ч. Ч. был заключен в 11-ю камеру Алексеевского равелина Петропавловской крепости.