30493-1 (Нравственные и философские изыскания Л.Н. Толстого в романе Война и мир), страница 8

Роль народа в войне 1812 года — еще одна главная тема романа. По мысли Толстого участь войны решают не завоеватели, не сражения, а враждебность населения к армии завоевателей, нежелание подчиниться ей.

Народ — главная сила, определившая судьбу войны. Но народ не понимает и не признает игры в войну. Война ставит перед народом вопрос о жизни и смерти. Толстой приветствует народную войну. Появляются слова, необычные для толстовской стилистике: “величественная сила”, “благо тому народу”. Толстой заканчивая роман, воспевает “дубину народной войны”, считает партизанскую войну выражением справедливой народной ненависти к врагу.

Отряд Денисова освобождает пленных, в числе которых был и Пьер Безухов. Находясь в плену он узнал, “что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка … он узнал, что на свете нет ничего страшного … Он узнал, что … тот человек, который страдал от того, что в розовой постели его завернулся один листок, точно также страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и согревая другую …”. Из этой философии и выросло толстовство. Счастье человека — в нем самом. Внешние условия его жизни — ничто. Надо “по душе” жить. В статье “К рабочему народу” (1893) Толстой скажет: “… нет ничего вреднее для людей той мысли, что причины бедственности их положения не вних самих, а во внешних условиях”. Надо изменить человека, и тогда сами собой изменятся внешние условия его жизни. Толстой верил в то, что нравственное усовершенствование человека — единственный путь к справедливости и правде. Чтобы стать на этот путь, каждый должен, по мнению Толстого, считать себя виноватым. Если каждый человек будет считать себя виноватым, никто не захочет, стобы из-за него люди страдали. Толстой намечает дорогу к толстовству. Платон Каратаев — первый “толстовец” в галерее толстовских героев. Уже в это время Толстой верил в силу нравственного влияния таких людей, как Каратаев. Пьер понял сущность жизни после сближения с ним. Он увидел эту сущность в том, чтобы жить не задумываясь, просто существовать, удовлетворяя свои потребности. Человек — частица жизни, а “жизнь есть Бог”. Каждый человек должен любить других. Чем больше он любит, тем больше отражает в себе Бога. К этому же пришел и князь Андрей. И оба они почувствовали, что любить всех — это значит не любить никого. Поэтому в поведении Пьера неизбежны противоречия с каратаевской философией. Когда партизаны освободили Пьера, он “рыдал, сидя посреди них, и не мог выговорить ни слова…”. Если свобода человека в нем самом, если безразличны его внешнее положение, не все ли равно — плен или свобода? Пьеру же не все равно, раз он плачет слезами радости. Философия столкнулась с живой жизнью и потерпела первый крах. И сам автор далек от каратаевской уравновешенности. Когда он подводит итог Отечественной войны, он выносит приговор Наполеону. Он говорит, что бегство Наполеона от своей армии — это “последняя степень подлости, которой учит стыдиться каждый ребенок”. Это язык и манера мышления не Каратаева, а обличителя, борца со злом. Обо всех этих маршалах, герцогах, сытых и довольных, Толстой говорит, что они, те, кто завели в Россию и бросили там французских солдат — “жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла”. Толстой спорит с историками, которые в каждом поступке Наполеона видят величие. Он утверждает: “и нет величия там, где нет простоты, добра и правды”. Он начинает смотреть на события с точки зрения не одиночек, а народа. Толстой — на стороне народа, против тех, кто им командовал. “Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно”. Заканчивая повествование о войне 1812 года, Толстой окончательно определил свою ненависть к одним русским людям и любовь — к другим. У него нет любви ко всем, которую узнал перед смертью князь Андрей, которой проникся под влиянием Каратаева Пьер и которую сам Толстой хочет внушить читателям.

“Война и мир”— роман о жизни и смерти. О смысле и цели жизни, о бессмысленности и величии смерти. Пьер Безухов понял смысл жизни. И ему открылось небо, открылись “бесконечные дали”. Князь Андрей понял смерть. “Смерть — пробуждение от жизни” — думает он в последние минуты своего земного существования, ибо в жизни невозможна та великая любовь ко всем, которая открылась ему. Нужно было много перестрадать, чтобы прийти к таким итогам. Толстой стремится проникнуть вдушу того, кто умирает, и тех, кому умерший был самым близким существом. У постели умирающего князя Андрея Наташа и княжна Марья почувствовали, но лишь на мгновение близость к великой правде. Это особое состояние души, когда человек как бы отрывается от земли и видит больше, чем в повседневной, обыденной жизни. Даже когда это состояние приходит в моменты печали, с ним не хочется расставаться. Наташа отчуждается от обыденного мира, однако она не может надолго уйти от жизни, ибо жизнь живет в ней самой. Любовь вернула Наташу к жизни. “Проснулась любовь, и проснулась жизнь”, — пишет Толстой. Это уже не та любовь, какую узнал князь Андрей, это любовь земная. Толстой всегда мечтал о гармонии, о том, чтобы люди, любя себя, любили других. И Наташа ближе всего к этому идеалу. Она умеет наслаждаться жизнью, умеет понять и облегчить страдания других. Толстой показывает пробуждение жизни в Наташе: “… Под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застилавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и незаметно”. “Война и мир” — роман о неизменном торжестве жизни над смертью, о непокорной силе жизненности, заложенной в человеке.

Герои романа Толстого всегда чувствовали что-то важное, что-то великое, когда перед ними открывались “необъятные , бесконечные дали.” Но чувствуя это великое, они не всегда понимали его и не знали, где же искать его. Смысл этих “бесконечных далей” понял Пьер. Научись видеть великое во всех мелочах, окружающих твою жизнь, и ты будешь счастлив. По мысли Толстого, чтобы понять величие в обыденном нужно отказаться от поисков цели жизни. А заменить эту цель нужно верой. Пьер счастлив: он нашел веру. Он проникнут сознанием своей бесконечной зависимости от судьбы, от провидения, от Бога. Все мучения Пьера, князя Андрея — от разума. Счастье — в вере, в отказе от разума. Жизнь ставит множество вопросов. Пьер и князь Андрей силой своего интеллекта пытались решить эти вопросы — и были несчастны. Лишь когда они убедились в бессилии разума и отдались вере, они нашли свое счастье. Человек верящий, а не размышляющий обретает те критерии, которых никогда не может выработать разум. Пьер изменился после плена: “Улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилась участие к людям, вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии”. Теперь он правильно решал вопросы жизни, потому что “в нем теперь явился судья, по каким-то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать”.

Толстой в романе страстно критикует военщину (гневные речи князя Андрея перед Бородином), государственный аппарат России (деятельность Аракчеева, Сперанского), духовенство (мысли Пьера о лживости церкви), эксплуатацию крестьян у Пьера). Но разумных средств преобразования жизни он не видит и приходит к выводу о бессилии разума, о могуществе веры. В любви ко всем, к которой пришли князь Андрей и Пьер на последнем этапе своего развития, отразилось “желание уйти от мира”, потому что, живя в мире, приходится не только любить, но и ненавидеть, не только примиряться с судьбой, с закономерностью, необходимостью, но и бороться за торжество правды и справедливости.

Из романа окончательно ушли люди, олицетворяющие зло мира — Курагины, Берги, Друбецкие. Исчезновение их со страниц романа художественно неизбежно, потому что трудно было бы Пьеру любить всех людей, если бы он встречался с Курагиными и Друбецкими. Пьер считал, что достоин любви просто потому что он человек. Здесь вырабатывается одна из основ толстовства: “Возлюби ближнего своего, как самого себя.”

Иначе рисует Толстой Наташу и “особенную” любовь к ней Пьера. Он с трудом узнал Наташу, но когда она улыбнулась, его охватывает давно забытое счастье. Пьера поражает облик теперешней Наташи: “Ее нельзя было узнать, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь не было и тени улыбки, были одни глаза, внимательные, добрые и печально-вопросительные”. Эта печаль не только из-за личных утрат: на лице Наташи отразились все печали людей, столько переживших за последний год. Наташа не только свое горе понимает — она умеет проникнуться страданиями другого человека, понять их. Она слушала рассказ Пьера о его приключениях “на лету ловя невысказанное еще слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце”. Так может слушать только человек, сердце которого раскрыто для других людей, человек, в котором бьется живая жизнь. Теперь в финале, после эпических и трагических глав, звучит лирическая песня любви. Из этой темы любви двух человек друг к другу вырастает тема любви к жизни. Много сделали люди, чтобы прекратилась жизнь, и главное преступление против жизни — война. Но война кончилась, уходят в прошлое страдания, которые она принесла. Раны зарубцовываются. В конце романа Толстой утверждает право людей на любовь, на счастье, на жизнь.

Наташа меняется под влиянием любви к Пьеру. Она смотрит на него “блестящими, оживленными глазами”. Оживленными, потому что в них проснулась любовь к жизни. У нее появляется и шаловливая улыбка. “… Сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения”; ей было радостно и весело. Как в исканиях Пьера и Андрея отразилось богатство человеческого разума, жажда человека к познанию смысла жизни. Так в развитии Наташи отразилось все богатство настоящего человеческого сердца, с его способностью к бесконечной тоске и бесконечному счастью. Наиболее дорога Толстому в романе “мысль народная”. И эта мысль выразилась в образе Наташи. Страдания и радости Наташи синхронно повторяют страдания и радости народа. Народ расстается со своим имуществом, ибо какое-то чувство было в нем сильнее привязанности к вещам. Наташа требует, чтобы раненым отдали подводы, и в ее голосе гнев против тех, для кого вещи важнее людей. Народ переживает трагедии утрат. Наташа, как и тысячи русских женщин, ухаживает за раненым на поле сражения любимым человеком. Смерть близких, разрушение городов и сел принесли тоску России. Наташа после смерти князя Андрея уходит в свою печаль, и ей кажется, что после всего выстраданного не может быть жизни. Но вечен народ, вечна жизнь. Не случайно Толстой изображает возвращение Наташи к жизни после того как он рисует возрождение из пепла Москвы. В Москве все было разрушено, кроме чего-то невещественного, но могущественного и неразрушимого. Это могущественное и неразрушимое — сила народной жизни. Казалось бы, все разрушено и в душе Наташи, но осталось нечто “неразрушимое” — сила жизни, надежда на счастье. Вечен народ, вечна любовь, вечна жизнь. Это то, к чему приводит нас Толстой в конце романа. Это его миросозерцание: вера в вечность народа, в вечность жизни, ненависть к войнам, убеждение в необходимости упорных поисков истины, отвращение к культу личности, прославление чистой любви, презрение к индивидуализму, призыв к единению людей. И это миросозерцание и является основой романа Толстого.

Роман Толстого был воспринят как шедевр мировой литературы. Г.Флобер высказал свое восхищение в одном из писем к Тургеневу (январь 1880 г.): “Это перворазрядная вещь! Какой художник и какой психолог! Два первых тома изумительны… Мне случалось вскрикивать от восторга во время чтения… Да, это сильно, очень сильно!” Позднее Д.Голсуорси назвал “Войну и мир” “лучшим романом, какой когда-либо был написан”.⁶

Эти суждения выдающихся европейских писателей общеизвестны; они много раз цитировались в статьях и книгах о Толстом. В последнее время впервые опубликованы многие новые материалы, свидетельствующие о всемирном признании великой эпопеи Толстого. Они собраны в 75-м томе “Литературного наследства” (вышел в 1965 г.).

Р. Роллан писал, например, о том, как еще совсем молодым человеком, студентом, он читал роман Толстого: это “произведение, как жизнь, не имеет ни начала, ни конца. Оно — сама жизнь в ее вечном движении”.

Художники реалисты 20 века особенно высоко оценили правду военных описаний. Э. Хемингуэй признавал, что он учился у Толстого писать о войне “как можно правдивее, честнее, объективнее и скромнее”. “Я не знаю никого, кто писал бы о войне лучше Толстого”, — утверждал он в книге “Люди на войне”.

Высокий нравственный пафос “Войны и мира” волнует писателей 20 века, свидетелей новых опустошительных войн, в гораздо большей степени, чем современников Толстого. Немецкий писатель Леонард Франк в книге “Человек добр” назвал создателя “Войны и мира” величайшим борцом за те условия человеческого существования, при которых человек действительно может быть добр. В романе Толстого он увидел страстное участие к страданиям, которые война принесла всем людям и , прежде всего, русским людям.

По книге Толстого весь мир учился и учится Россия.

В 1887 году американец Джон Форест писал Толстому: “Ваши персонажи для меня — живые, настоящие люди, такие же, как и Вы сами, и составляют столь же неотъемлемую часть русской жизни. За последние годы вы, Достоевский и Гоголь населили то пространство, которое раньше было для меня безлюдной пустыней, отмеченной лишь географическими названиям. Приехав теперь в Россию, я стал бы разыскивать Наташу, Соню, Анну, Пьера и Левина с большей уверенностью, что встречусь с ними, чем с русским царем. И если бы мне сказали, что они умерли, я очень огорчился бы и сказал: “Как? Все?”.

Художественные законы, открытые Толстым в “Войне и мире”, составляют и поныне непререкаемый образец. Голландский писатель Тойн де Фрис выразился об этом так: “Больше всего захватывает меня всегда роман “Война и мир”. Он неповторим”.

В наш век трудно найти человека, на каком бы языке он ни говорил, который не знал бы “Войну и мир”. В книге ищут вдохновения художники, перевоплощающие ее в традиционных (опера С. Прокофьева) и в новых, неизвестных во времена Толстого формах искусства, подобных кино и телевидению. Помочь читателю глубже, яснее, тоньше понять поэтическое слово. Его силу и красоту — в этом главная задача и условие их успеха. Они дают возможность как бы увидеть своими глазами ту действительную жизнь, любовь к которой мечтал пробудить Толстой своей книгой.

“Война и мир” — это итог нравственных и философских исканий Толстого, его стремлений найти правду и смысл жизни. Каждое произведение Толстого — это он сам, в каждом заключена частица его бессмертной души: “Весь я — в моих писаниях”.

1 В.Ермилов. Толстой - художник и роман “Война и мир”. М., “Советский писатель”, 1961, стр. 262

2 “Л.Н.Толстой в русской критике”, М., Гослитиздат, 1952, стр. 521

3 П.С. Коган. Очерки по истории новейшей русской литературы в двух томах, т. 2, М., 1973, стр. 145

4 Г.В. Плеханов. Искусство и литература. М., Гослитиздат, 1948, стр.652.

5 Л.Н. Толстой. Полное собр. соч., т. 47, стр. 71

6 Т. Мотылева. О мировом значении толстого. М., “Советский писатель”, 1957, стр. 520.