20347-1 (Краткий очерк зарождения и первоначального развития русского национального литературного языка (XV-XVII века)), страница 5

"Высоко, сокол поднялся и о сыру матеру землю ушибся".

А росплачутся свецкие немцы б,

Что не стало у нас воеводы,

Васильевича князя Михаила.

Побежали немцы в Новгород

И в Новегороде заперлися,

И многой мир-народ погубили,

И в латынскую землю превратили

66. Словарный состав этой песни имеет общерусский характер. В нем нет ничего специфически местного, областного. Некоторые слова, встречающиеся в песне, например: гость - 'купец', немец - 'иностранец вообще', свецкий - 'шведский', ныне вышли из употребления, но в свое время они были общераспространенными и засвидетельствованы в многочисленных памятниках письменности. С современной точки зрения мы могли бы отнести к областным, диалектным словам такие слова, как тепере - 'теперь' и супротив (о) - 'напротив, в противоположность', но эти слова широко распространены в народе и считаются нами диалектными потому, что не вошли в современный литературный язык. Подавляющее большинство слов и выражений песни существует и в современном литературном языке, а это, косвенным образом, доказывает их общерусский характер.

67. Такой же общерусский характер носит и грамматический строй песни. Мы готовы были бы посчитать "диалектизмом" подчинение причинного придаточного предложения главному посредством союза что:

А тепере наши головы загибли,

Что (потому что) не стало у нас воеводы.

Действительно, в современных диалектах такая конструкция встречается. Но в песне она свидетельствует лишь о более ранней стадии развития сложноподчиненного предложения в русском языке, когда еще не выработана была окончательно та сложная система подчинительных союзов, которая существует в современном языке, хотя в письменных памятниках XVII в. уже появляются и специальные причинные союзы потому что, для того что. Общераспространенной в то время была и конструкция типа "многий народ (погубили)", вместо которой мы говорим "много народа". Местоименная форма оне, встречающаяся теперь лишь в диалектах, раньше существовала наряду с они и в том же значении.

68. Аналогичный характер имеет и язык других, записанных в XVII в. былин и исторических песен. Приведем отрывок из "Сказания о киевских богатырях"; это сказание представляет собою запись былины, сделанную, однако, с частым нарушением ритма и не совсем точно:

Взговорит Илья Муромец своим товарыщем...

Отимайти лошади богатырские,

Убейте татар без милости,

Садитесь на кони без седла,

На кони богатырские, на добрые.

(Пришли богатыри к конем)

Не птички соловьи рано в дубраве просвистали,

Свиснули гаркнули богатыри богатырским голосом.

Да свиснули палицы булатные

У Ильи Муромца с товарыщи

Полетели головы татарские... и т. д.

69. В XV-XVII вв. в творчестве народных певцов создается общерусский устный народный литературный язык. По своему происхождению он связан, конечно, с народным творчеством прошлого, но по своим лексическим и грамматическим особенностям он явился обобщением живых русских диалектов XV-XVII вв. порождением той эпохи, когда складывалась русская народность и ее язык. Его образование было одним из ярких проявлений развития русского национального языка в XV-XVII вв.

70. Этот народный литературный язык, сложившийся в основных чертах в XVII в. как общерусский, продолжал, как мы видели, существовать и развиваться в устах крестьянских сказителей былин и исторических песен. В новых условиях существования он мог подвергаться и, действительно, подвергался некоторому влиянию местных диалектов. Здесь, в глухих местах, былины и старины пелись сказителями-мастерами для "своих", для своей деревни, Для своей небольшой округи. Здесь народный литературный язык, развивающийся, как обобщение областных диалектов, как бы возвращался в известной степени на лоно диалектной ограниченности.

71. Но в высшей степени замечательно, что, по наблюдению многих ученых, изучавших народные диалекты и народный фольклор, язык былин и исторических песен часто отличается от разговорного языка сказителя и при этом как раз в направлении к общерусскому, иногда он отличается даже по фонетическим признакам, так, например, в разговорной речи сказитель окает, а в былине акает. Это свидетельствует о том, что, подвергаясь в большей или меньшей степени влиянию диалекта, народный литературный язык, сложившийся в XVII в., все же сохранился при передаче от поколения сказителей к поколению, как и художественные приемы народно-эпического творчества.

72. Народная поэзия оказала некоторое незначительное влияние на книжную литературу XV-XVII вв. Это влияние наблюдается изредка даже в литературных произведениях, написанных по-церковнославянски, как, например, в "Истории о казанском царстве" (Ср. § 30). Некоторые переводные повести, ставшие популярными, подверглись обработке приемами народно-поэтического творчества, как, например, "Сказание про Бову", "Повесть о Еруслане Лазаревиче" и некоторые другие.

73. Резкая противоположность между господствующим литературным языком и языком народной поэзии очень ярко выступает в "Писании о преставлении и о погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомаго Скопина". "Писание" написано по-церковнославянски, но в него механически вставлен отрывок из исторической песни о смерти Скопина. Язык этого отрывка резко контрастирует .с языком остального изложения.

74. Вот образец языка исторической песни. Мать Скопина узнала об отравлении сына:

И восплакалася горько мати его родимая,

И во слезах говорит ему слово жалостно:

"Чадо мое, князь Михаиле Васильевич.

"Для чего ты рано и борзо с честного пиру отъехал?

"Любо тобе в пиру место было не по отечеству?

"Или бо тобе кум и кума подарки дарили не почестные?

"А кто тобя на пиру честно упоил честным питием?

"И с того тебе пития век будет не проспатися..."

75. А вот как продолжает автор плач матери: "И паде князь Михаиле на ложи своем, и нача у него утроба люто терзатися от того пития смертного. Он же на ложе в тосках мечущеся и бьющеся и стонуще и кричаще люте зело, аки зверь под землею, и желая отца духовного..."

76. Народная поэзия не могла, естественно, оказать сколько-нибудь значительное влияние на книжную литературу XV- XVII вв. В боярских и дворянских кругах народным искусством в лучшем случае потешались. В церковнокнижной среде его отрицали и гнали: скоморох попу не товарищ, как говорит народная пословица. Даже название народного певца - музыканта - плясуна, скомороха - стало презрительным и бранным.

77. Еще долго церковь, дворянская спесь и мещанское чванство преграждали народной поэзии дорогу в книжную литературу. Но росла и крепла русская нация, и лучшие ее сыны, лучшие русские писатели постепенно разрушали эти преграды. Наконец, великий Пушкин, наш первый, подлинно народный поэт, воскресил для новой жизни безымянное творчество народа. Пропасть между книжной и народной литературой исчезла. Народная поэзия обогатила, обогащала и продолжает обогащать творчество лучших русских писателей.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК В XVII ВЕКЕ

78. В XVII в., особенно во второй его половине, в Москве наблюдается подъем науки и образованности. Несколько оживляется школьное дело, а с 1687 г. начинает существовать Славяно-греко-латинская академия. Увеличивается издание церковно-сла-вянских печатных книг. Получают распространение церковнославянские книги, издаваемые в значительном количестве на Украине, присоединившейся в пятидесятых годах XVII в. к России.

79. В этом подъеме науки и образованности значительную роль сыграло влияние Украины. Многие украинские ученые монахи обосновались в Москве и играли видную роль в общественной Жизни.

80. В XVII в. появилось много переводов с латинского языка на церковнославянский. К концу века в русский язык входит значительное количество латинских по происхождению слов. Многие из этих слов продолжают существовать в нашем языке и поныне (циркуль, глобус, градус, вертикальный, фундамент, дистанция, форма, фамилия и др.).

81. Однако наука и образованность по-прежнему сохраняют церковно клерикальный характер. Они остаются служанками богословия. Больше того, клерикальный характер науки и образованности проявляется теперь в более яркой и совершенной форме под влиянием западноевропейской схоластики с ее более разработанной системой понятий и более тонкими способами рассуждения. К росткам подлинного западноевропейского "светского" просвещения относятся еще с величайшим недоверием, отрицательно.

82. В XVII в. церковнославянский язык продолжает господствовать в литературе. Языком науки и образованности остается церковнославянский язык. Книг на русском языке почти не печатают. Краткую, но в основном правильную характеристику литературной жизни Москвы в самом конце XVII в. дал один иностранный ученый Генрих Лудольф, побывавший в Москве в это время и хорошо изучивший русский язык. Лудольф издал в 1696 г. в Оксфорде (Англия) на латинском языке первую русскую грамматику, в предисловии к ней он и дает свою характеристику литературной жизни Москвы.

83. Лудольф указывает, между прочим, что знание церковнославянского языка необходимо, по его мнению, русским не только потому, что библия и другие богослужебные книги существуют только на церковнославянском языке, но и потому, что "невозможно ни писать, ни рассуждать по каким-нибудь вопросам науки и образования, не пользуясь славянским языком". Лудольф ссылается на мнение самих москвичей, что "говорить надо по-русски, а писать по-славянски". Лудольф отмечает также, что многие примешивали церковнославянский язык даже к обычной речи, желая показать свою ученость, "хотя, - прибавляет он, - некоторые посмеиваются над теми, кто злоупотребляет славянским языком в обычной речи".

84. Некоторый расцвет схоластической науки и образованности во второй половине XVII в. вызывает, соответственно, и расцвет церковнославянского языка. Создается и культивируется характерный для второй половины XVII в. "ученый" церковнославянский язык, исполненный "философического" глубокомыслия и риторических украшений. Он питается соками современной греческой и особенно латинской ученобогословской литературы. Латинское влияние, носившее положительный характер, поскольку оно обогащало русский язык новыми терминами, прививало, с другой стороны, церковнославянскому языку чуждые для русских синтаксические обороты (например, конструкцию предложения с глаголом на конце, не свойственный русскому языку порядок слов и т. д.). Это обстоятельство еще более отдаляло церковнославянский язык от живой русской речи.

85. Однако живая русская речь стихийно проникала в церковнославянский язык. Она проникала и в его грамматический строй. Здесь было еще труднее оберегать "чистоту" книжного языка, чем в такой области, как лексика (словарный состав). Некоторое "обрусение" грамматического строя церковнославянского языка. происходило и ранее, но в XVII в. приняло значительные размеры. Это обеспокоивало блюстителей церковнославянской "чистоты". Приведем небольшую иллюстрацию из области склонения существительных.

86. В системе русского склонения существительных произошло много изменений по сравнению с более древним периодом развития русского языка. Так, совсем исчезли особые формы двойственного числа, употреблявшиеся, когда шла речь о двух или парных предметах: например, вместо формы (им. пад., двойств, ч.) руцh (две руки или пара рук) стали употреблять (им. пад., множ. ч.) Двh руки. Вместо старых форм (им. пад., множ. ч., муж. р.) столи, апостоли, ученицы стали употреблять новые формы столы, апостолы, ученики. Вместо старых форм (дат. и предл. пад., ж. р.) руцh, нозh стали употреблять формы рукh, ногh'. Эти старые формы существовали некогда в старославянском и продолжали по традиции употребляться в церковнославянском. Но новые живые русские формы стали проникать в церковнославянский язык, что и замечалось более образованными и искусными в грамматических наблюдениях людьми.

87. Автор одного из так называемых азбуковников (т. е. толковых словарей непонятных, главным образом, иностранных слов) возмущается этим явлением. Он заявляет: "... мы, славяне, много погрешаем мнози и пишуще, и глаголюще, не ведуще истинословия своего словенского языка - в глаголаниях различия тонкости; еще кое есть различие, еже рещи или написати: апостоли Христови или апостолы Христовы или ученики Христовы или ученици Христови. И паки, кое есть различие еже писати или глаголати: руцh твои и руки твои... и ина многа, ихже в сей книге... вписахом ради рачителей разумного остроумия..." К середине XVII в. очень остро стоят вопросы церковнославянской орфографии, постоянно нарушаемой на практике; им уделяется большое внимание в предисловии к "Псалтыри", изданной в Москве в 1645 г.

88. Вот это разложение грамматической и орфографической системы церковнославянского языка под напором живой речи и вызвало необходимость специального московского переиздания в 1648 г. церковнославянской грамматики Мелетия Смотрицкого, впервые изданной близ Вильны в 1619 г. Правда, московские издатели вынуждены были кое в чем уступить живому употреблению, и это очень симптоматично; они, например, в склонении слов типа сноха в дательном и предложном падежах писали снохh, и не сносh. Но все же это была грамматика церковнославянского языка. Она сыграла во второй половине XVII в. громаднейшую роль. Ее нормы считались образцовыми. Грамматика Мелетия Смотрицкого очень сильно способствовала сохранению господства церковнославянского языка во второй половине XVII в.

89. Таким образом, старая церковнофеодальная культура во второй половине XVII в., т. е. накануне своего падения, как бы мобилизуется и напрягает все свои силы. Но это напряжение лишь способствует еще большему обострению противоречия между нею и всем ходом исторического развития страны.

90. В XVII в. значительно усиливаются экономические и политические связи России с Западной Европой. Увеличивается количество иностранцев, посещающих по различным делам Москву и другие города. Значительно увеличивается иностранная колония в Москве, так называемая немецкая слобода. Она пополняется военными инструкторами, различными мастерами, лекарями и проч. Отдельные, правда немногочисленные, русские ездят за границу. В России начинают ближе знакомиться с западноевропейскими обычаями и просвещением.