19131-1 (Закон Судьбы. О трагедии Александра Галича)

Закон Судьбы. О трагедии Александра Галича

Проблема выезда из СССР... О ней много говорят и пишут, ссылаются на Положения 1925, 1959 и 1970 годов, на дополнения к последнему. Но основной сыр-бор вокруг Международного пакта о гражданских и политических правах, ратифицированного Советским Союзом в 1973 году, статья 12 которого гласит: Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную... Что ж, многие наши граждане уехали или собираются уезжать из Союза по самым разным причинам, и есть надежда, что в скором времени решение вопросов выезда продвинется намного вперед. Однако есть в этой проблеме камень преткновения с очень привычным названием Родина, ибо одно дело любая страна или своя собственная, а другое... Словом, вещи это чрезвычайно разные и отождествлять их весьма рискованно, если не опасно. Существует печальный опыт и в ряду его примеров судьба поэта Александра Галича, о которой и пойдет речь.

Блаженни изгнании правды ради

Такая надпись выгравирована золотыми буквами на черной мраморной плите, установленной на могиле Галича на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в Париже.

Так уж повелось, что о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего. Но есть у нас и другая традиция: тех, кого одни раньше мазали лишь одной черной краской, другие потом начинают перекрашивать в исключительно белый цвет, и наоборот. А тем временем сама жизнь каждодневно заставляет нас убеждаться в неправильности, даже пагубности деления мира людей с его многообразием цветов и оттенков только на белое и черное.

После посмертной реабилитации Галича в прессе запестрили материалы о нем. А ведь действительно,писал в статье Великодушие, опубликованной 19 июня прошлого года в Московских новостях Э. Рязанов, Александр Галич в своих песнях, которые в шестидесятых годах знала вся страна, которые кочевали с магнитофона на магнитофон, пел правдутрудную, жесткую, нежеланную, обидную.

В статье использованы материалы, опубликованные в советской и зарубежной печати.

...Галич одним из первых почувствовал дыхание застоя и предупреждал об этом:

И не веря ни сердцу, ни разуму,

Для надежности спрятав глаза,

Сколько раз мы молчали по-разному,

Но не против, конечно, а ЗА! Где теперь крикуны и печальники?

Отшумели и сгинули смолоду.

А молчальники вышли в начальники,

Потому что молчание золото.

Позже, 17 сентября 1988 года на страницах газеты Вечерняя Москва выступил А. Шаталов: Возвращение Галича началось совсем недавно. До этого имя его вымарывалось из статей, из титров созданных им кинофильмов... Еще в прошлом году один из руководителей Союза писателей СССР заявил его дочери, что Галича будут печатать лишь после двухтысячного года.

Так кто же такой Галич? Святой? А может, и грешник тоже? Где истина? Видимо, ее можно установить, сказав о поэте всю правду, ибо замалчивание многих фактов его биографии было бы поступком бесчестным по отношению к самому Галичу, так за правду радевшему!

Александр Аркадьевич Галич родился 19 октября 1918 года в семье интеллигентов. Творческие наклонности у Галича обнаружились очень рано: в юношеском возрасте он уже неплохо сочинял стихи, пел и танцевал.

В 19 лет Галич окончил театральную студию Станиславского, затем была работа в молодежной труппе арбузовской студии, новые роли. В годы Великой Отечественной войны Галич, будучи актером фронтового театра при Управлении Северного морского флота, объездил весь Север страны.

В 40-е годы стали раскрываться способности Галича как драматурга и режиссера. Ему сопутствовала удача. Город на заре, Зимняя сказка, Будни и праздники, На семи ветрах, Вас вызывает Таймыр, Положение обязывает было поставлено 10 пьес, написанных Галичем самостоятельно и в соавторстве с другими. Многие из них имели поистине колоссальный успех и официальное признание. Так, написанная Галичем в соавторстве с К. Исаевым пьеса Вас вызывает Таймыр (1948 г.) выдержала более 1000 спектаклей. Не менее успешной была и деятельность Галича-кинема-тографиста. Кинофильм Верные друзья, сценарий которого был написан Галичем также в соавторстве с К. Исаевым, демонстрировался на экранах советских кинотеатров вплоть до 1976 года. За сценарий фильма Государственный преступник (сценарий был опубликован в журнале Смена 135138 за 1964 год) Галич был награжден Грамотой КГБ при Совете Министров СССР. Все это было и большие гонорары, и поощрения, и творческие командировки по стране и за рубеж, и прием в два творческих союза сразу в Союз писателей и Союз кинематографистов СССР случай сам по себе чрезвычайно редкий.

В начале 60-х годов Галич приобретает широкую известность как поэт-песенник, или, как теперь принято говорить, бард. Справедливости ради отмечу, что немногим бардам удавалось добиться такого успеха у слушателей, какой выпал на долю Галича. В чем секрет популярности Галича-барда? В том, что он пел о народе и для народа. Пел о жизни простых людей; пел о вернувшихся из сталинских лагерей, хотя сам ни разу не сидел ни в лагерях, ни в тюрьме. И главное пел искренне.

Но после 1964 года ситуация резко изменилась началось свертывание демократических процессов, вызванных к жизни XX съездом КПСС. И тогда заговорили и начали действовать те, кому пришлось не по нутру критическое содержание песен Галича. Им стали подпевать те, для кого нормой жизни давно уже стала двойная мораль: тайком слушая песни Галича, они в то же время всячески пытались помешать ему эти песни исполнять.

По мере ухудшения ситуации содержание его песен становилось все более острым, резким и даже злым. В результате возник и стал как снежный ком нарастать конфликт Галича с руководством творческих союзов, завершившийся 29 декабря 1971 года, когда Галича исключили из Союза писателей. Союза кинематографистов и Литфонда СССР. У меня отняли мои литературные права, писал Галич в Открытом письме московским писателям-кинематографистам, но оставили обязанности сочинять свои песни.

А песни Галича жили самостоятельной жизнью, перед которой любой запрет был бессилен. Не признанные официально, они остались на магнитофонных катушках и кассетах, на отпечатанных под копирку копиях текстов. Галич не мог этого не понимать. Он ведь и сам писал в Мы не хуже Горация:

Их имен с эстрад не рассиропили,

В супер их не тискают облаточный,

Эрика берет четыре копии,

Вот и все, а этого достаточно.

Ни партнера нет, ни лож, ни яруса,

Клака не безумствует припадочно,

Есть магнитофон системы Яуза,

Вот и все, и этого достаточно!

Достаточно, чтобы песни Галича остались с людьми. Песни остались. А Галич... уехал. Уехал, хотя и писал ранее в Песне исхода (1971 г.), посвященной отъезжавшим за рубеж друзьям:

Я стою... Велика ли странность?!

Я привычно машу рукой!

Уезжайте! А я останусь.

Я на этой земле останусь.

Кто-то ж должен, презрев усталость,

Наших мертвых стеречь покой!

Или в Я выбираю Свободу:

Брест и Унгены заперты,

Дозоры и там, и тут,

И все меня ждут на Западе,

Но только напрасно ждут.

Галича просто-напросто выжили за границу,утверждает Э. Рязанов. Однако в датированном 3 февраля 1974 года письме, опубликованном в НТСовском журнале Посев ( 3 за 1974 год), Галич писал, что в праве выезда из СССР ему отказано уже дважды. Как наказание за то, что я пытался по ряду вопросов высказывать свою точку зрения, отличную от официальной. С Галичем поступили несправедливо это правда. Но и за границу его никто не гнал. Совсем наоборот сначала даже не пускали. Отсюда, видимо, и кризис доверия к своему государству.

Но понимал ли Галич то, что за рубежом как поэт, как певец он будет обречен на долю еще более горькую? Уезжая из СССР, он лишался источника, питавшего его творчество, он лишался аудитории, для 'которой он пел и которая отвечала ему пониманием. Уезжая из СССР, Галич, образно говоря, наступал на горло собственной песне.

Не секрет, что в творчестве бардов главное стихи, их содержание, их направленность. Песни Александра Галича были адресованы советским людям, в них пелось о жизни советских людей, о проблемах, близких и понятных советским людям. В конце концов, они были на русском языке. У зарубежных слушателей песни Галича поэтому заведомо не могли пользоваться такой же популярностью, как на Родине. Большинство их просто не поняло бы, кроме того, за границей и своих проблем хватает. Таким образом, чтобы продолжать заниматься творческой деятельностью, Галичу надо было либо переориентироваться на зарубежную аудиторию, чего он не мог сделать по вполне объективным причинам, либо довольствоваться весьма немногочисленной аудиторией эмигрантов и других выходцев из СССР. Писать для слушателей, оставшихся на далекой Родине, он не смог бы, так как лишался самой основы для своего творчества, а понаслышке ничего хорошего не напишешь. Неудивительно поэтому, что за рубежом Галич не нашел себя ни как поэт, ни как драматург, ни как кинематографист.

Понимал ли все это Галич, принимая роковое решение об отъезде? Как бы там ни было, но в тот момент его жизни эмоции явно взяли верх над разумом. В июне 1974 года Галич выехал за рубеж для воссоединения с родственниками, проживающими в Израиле. (Еще надо бы разобраться, кто спровоцировал этот выезд, прислав вызов под видом родственников, явно подталкивая поэта на конфликт с государством и абсолютно не интересуясь последствиями для него самого.) Уезжаете?! Воля ваша! Значиттак посему и быть!

Впрочем, в Израиль Галич не поехал (хотя и бывал там впоследствии). Некоторое время он жил в Норвегии, затем перебрался в ФРГ. Нет, Галич не строил радужных иллюзий в отношении жизни на Западе. Но действительность для него, Галича оказалась еще более жестокой. Творческий кризис (выходившие на Западе книги Галича были в основном перепечаткой его старых произведений) и как закономерный результат тяжелое материальное положение обрушились ла Галича со всей беспощадностью.

Используя это, враждебные СССР силы, что называется, прибрали Галича к рукам. Возможно, на первых порах сыграла свою роль и обида, может быть, даже озлобленность не знаю, не хочу утверждать. Так или иначе, Галич вступил в печально известную антисоветскую организацию Народно-трудовой союз (НТС); принял предложение директора действующей под непосредственным руководством и на средства ЦРУ США радиостанции Свобода занять место советника по культурным вопросам. И это горькая правда, которую необходимо знать.

Реальности жизни 'на Западе, духовная импотенция и особенно тяжелая, гнетущая моральная обстановка в НТС, на радиостанции Свобода и в эмигрантских кругах произвели на Галича крайне удручающее впечатление. Очень скоро он начал понимать весь ужас совершенного им поступка, весь ужас своего положения. Выступая на XVI конференции журнала НТС Посев, Галич с разочарованием признавался: В последнее время некоторые мои друзья и я начинаем ощущать здесь совершенно иную несвободу. Здешняя несвобода нам непривычна, она нас ошеломила. Несколько дней назад по телевидению показывали, как осквернили церковь в городе Фульда: ворвались в нее, загадили, сожгли орган, набросали листовок. В Евангелии сказано: имеющий уши да слышит. Но ведь нужно еще и хотеть слышать! Нам говорят, что Западу необходима информация. Но какая же информация нужна еще господам типа Понтера Грасса и другим?.. Наш второй фронт прежде всего люди, не желающие слушать, готовые во имя грязной политической игры пожертвовать свободой своих стран. Последовала сильнейшая депрессия, Галич запил. Его стало раздражать общение с бывшими, он все чаще и настойчивее высказывал желание все бросить и хоть пешком идти на Родину.

Тоска по Родине, воспоминания о ней, все крепнущая жажда возвращения вызвали новый импульс к творчеству, и Галич начал работать над книгой с красноречивым 'названием Когда я вернусь. В одном из включенных в эту книгу произведений, Упражнениях для правой и левой руки, Галич с горечью восклицает:

В этом мире Великого Множества

Рождество зажигает звезду.

Только мне почему-то неможется,

Все мне колется что-то и ежится,

И никак я себя не найду.

И немея от вздорного бешенства,

Я гляжу на чужое житье,

И полосками паспорта беженца

Перекрещено сердце мое!..

Но, пожалуй, лучше всего переживания Галича, сумятица, царившая в его душе, происходившая в ней борьба чувств отражены в его произведении, названном Опыт ностальгии:

Не жалею ничуть, ни о чем, ни о чем не жалею,

Ни границы над сердцем моим не вольны, ни года!

Так зачем же я вдруг при одной только мысли шалею,

Что уже никогда, никогда, Боже мой, никогда...

В этих строках понимание поэтом ужаса, безысходности, возможно, даже предчувствие трагической развязки... И тут же попытка успокоить самого себя, заглушить боль в сердце:

Я в грусть по березкам не верю,

Разлуку слезами не мерь,

И надо ли эту потерю

Приписывать к счету потерь?

Галич хорошо осознает всю тяжесть своего положения как поэта, лишенного корней, источника, питавшего его творчество:

Как каменный лес, онемело

Стоим мы на том рубеже,

Где тело как будто не тело,

Где слово не только не дело,

Но даже не слово уже!