12796-1 (Два лейтмотива пушкинского романа в стихах “Луны при свете серебристом...”), страница 4

Снежная мелодия в этом смысле вовсе не единый мотив. Переходя от одного образа к другому, орнаментируя то одну мысль, то другую, она связует и противопоставляет их друг другу, меняя их характер, смысл, меняясь сама. Наиболее ярко полифонизм романа Пушкина обнажил великий мастер полифонической мысли Ф.М.Достоевский. Смысл его речи при открытии памятника Пушкину часто сводится к той трактовке, которую дал Успенский в своей второй статье. А статей было две.

В первой Успенский утверждал, что Достоевский воспел русских мальчиков, которые идут то в цыгане (как Алеко), то в Онегины, то в социалисты, потому что не могут успокоиться, потому что мало им личного счастья и на меньшем, чем счастье вселенское, они не помирятся.

Присутствующие “русские мальчики”, западники и славянофилы, революционная молодёжь — все, кто искал этого вселенского счастья и под “избранными шатрами”, и “под небом Шиллера и Гёте”, бежали от сумрачной России под небеса Неаполя и Парижа или, напротив, устремлялись в деревню, в глушь, в Саратов — все они рукоплескали Достоевскому. “Разгадать Пушкина — это значит разгадать Россию”, — говорил он. “Вы разгадали”, — кричали взволнованные голоса.

Во второй статье Успенский утверждает, что Достоевский свёл на нет содержание своей речи всякими поправками, “заячьими прыжками”.

Русским мальчиком нечего скитаться под чужими небесами. Не понял европеец Онегин своей русской избранницы. Забывают в скитаниях русские мальчики образ своей матери-родины. Не зазнаваться надо, не за морями искать разум, а вернуться домой, поработать на родной ниве, окропить её потом.

Но ведь речь Достоевского слушали все в полном её виде (со всеми её “скачками”). Что же сказал он на самом деле? Эта статья сейчас всем знакома. Думается, что Достоевский сказал то, что содержится в двух статьях Успенского.

Пушкин же сказал и это, и ещё многое, что нам предстоит постигать.