6213-1 (Концепция дискурса как элемента литературоведческого метаязыка)

Концепция дискурса как элемента литературоведческого метаязыка

Юрий Руднев

1. Исходя из того, что терминологическая точность - условие, необходимо должное соблюдаться в любом претендующем на научность исследовании, здесь мы обратимся к рассмотрению проблемы дискурса как литературоведческого понятия. Конечная цель этого рассмотрения - попытка дать собственное определение дискурса. Сделать это представляется необходимым хотя бы потому, что в современной науке под дискурсом понимается практически всё, что угодно исследователю. Причём мало кто оговаривает своё понимание термина, предоставляя, таким образом, читателю/слушателю замечательную возможность разобраться во всём самому. Однако далеко не всегда синтез фоновых знаний и конкретного контекста приводит к однозначному пониманию (а это и требуется от термина) того, что стоит за таинственным словом "дискурс". И если социологи и лингвисты ещё могут понять друг друга (в большей степени - первые, в меньшей - вторые) благодаря наличию устоявшихся концепций дискурса, на которые всегда можно сослаться, то литературоведы оказываются в значительно более сложной ситуации. Приведём цитату:

"В академическом обиходе, как всякий знает по опыту, у нас не жалуют слово "дискурс". Его и произносят-то (во всяком случае, в литературоведческой среде), закавычивая интонационно, так что в итоге звучит: "так-называемый-дискурс", или "извините-за-выражение-дискурс", или "я-уж-скажу-только-вы-не-улыбайтесь-дискурс". Используя это слово как серьезное и прямое, вы рискуете выставить себя педантом, гордым ученостью, но прискорбно глухим к домашнему контексту общения (вроде человека, который на вопрос "Как на улице?" отвечает: "По сообщениям Гидрометеоцентра...")." [Венедиктова]

Описанная ситуация не может считаться приемлемой, из чего следует вывод, что, смирившись с возможными упрёками в педантизме, мы попытаемся всё-таки предложить свою концепцию дискурса как элемента литературоведческого метаязыка.

2. Дискурс как термин активно функционирует в научном обиходе таких дисциплин, как лингвистика и социология. В рамках социологии он связан, в первую очередь, с понятием идеологии. Идеология в последние годы становится и объектом мультидисциплинарных (междисциплинарных) исследований (например: [Ван Дейк]). Поэтому понимание дискурса в теории литературы целесообразно корректировать относительно основных наработок смежных дисциплин. И начать стоит с лингвистики.

Однако уже тут возникают первые сложности. Дело в том, что лингвистические понимания дискурса достаточно многочисленны, а за некоторыми из них стоят сложные, хорошо усвоенные научной мыслью концепции (Соссюр; Бенвенист; Бюиссанс; французская школа анализа дискурса (Пешё и др.) и т.д.). Даже беглый обзор этих концепций - сложная задача, решение которой и не предполагается в данной работе. Поэтому сразу отметим: упоминаться и анализироваться будут только те положения лингвистов, которые представляются наиболее важными для литературоведческого понимания дискурса.

Патрик Серио называет 8 значений слова "дискурс", из которых интересны следующие:

(1) "речь" в соссюровском смысле, т.е. любое конкретное высказывание;

(3) в рамках теории высказывания или прагматики - воздействие высказывания на получателя и его внесение в "высказываетльную" ситуацию (что подразумевает субъекта высказывания, адресата, момент и определённое место высказывания);

(7) обозначение системы ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний в силу определённой социальной или идеологической позиции (например: "феминистический дискурс", "административный дискурс").

[Серио 1999, 26]

Развивая последовательно эти направления, мы попытаемся дать собственную дефиницию дискурсу.

3. Понимание дискурса как речи, противопоставляемой языку, при переходе в литературоведческие координаты (хотя это не менее важно и в лингвистике) вызывает необходимость введения категории текста. Это косвенно подтверждает и перевод французского discours: "на русский язык переводилось как дискурс (В.А. Звегинцев), речь, тип речи, текст, тип текста" [Ильин 1975, 453].

"Речь" литературного артефакта практически всегда фиксированный письменно текст (за исключением, быть может, ситуаций, подобных чтению поэтом собственных стихов etc.). Текст же - понятие, достаточно изученное теоретиками литературы. Поэтому из двух возможных путей: отождествить или дифференцировать эти термины, мы выбираем второй, ибо выбор первого делает бессмысленной попытку данного исследования определить специфику дискурса.

Достаточно убедительно разграничивает дискурс и текст Теун Ван Дейк: "Д[искурс] - актуально произнесенный текст, а "текст" - это абстрактная грамматическая структура произнесенного (напомню: речь | язык, langue | parole, компетентность | произносимость). Д[искурс] - это понятие, касающееся речи, актуального речевого действия, тогда как "текст" - это понятие касающееся системы языка или формальных лингвистических знаний, лингвистической компетентности." [Ван Дейк]

Но в данном фрагменте мы видим, что дискурс уже не есть собственно речь (parole), но скорее абстрактное понятие речи. Усложнение и запутывание уже существующих представлений не входит в нашу задачу. Поэтому обратимся к словарю: дискурс - "связный текст в совокупности с экстралингвистическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте" [Арутюнова 1990, 136].

Приведённый комплекс смыслов несколько проясняет ситуацию: дискурс не есть текст, но есть в тексте, если рассматривать последний как цепь/комплекс высказываний, т.е. речевой (или коммуникативный) акт и его же результат.

4. Рассмотрение дискурса с точки зрения прагматики (понимаемой семиотически как часть моррисовской триады семантика - синтактика - прагматика [Моррис, 2001]) следует начать с анализа схемы, предложенной бельгийским лингвистом Э. Бюиссансом: "langue - система, некая отвлечённая умственная конструкция, discours - комбинации, посредством реализации которых говорящий использует код языка (то есть сема), parole - механизм, позволяющий осуществить эти комбинации (то есть семический акт)".

Как видим, первая и третья части триады практически всецело принадлежат области лингвистики. Вторая же во многом может быть интересна и литературоведам. Во-первых, дискурс здесь подразумевает говорящего (в нашем случае, скорее пишущего), это важно для теории литературы, где автор всегда остаётся в центре внимания исследователя, даже провозглашающего его (автора) смерть. А во-вторых, здесь указывается роль дискурса как своего рода кода, используемого говорящим для реализации всеобщего языкового кода.

Приведём ещё одну цитату:

"Во французской лингвистике главенствует позиция восходящая к Бенвенисту: дискурс не является простой суммой фраз, при его рождении происходит разрыв с грамматическим строем языка. Дискурс - это такой эмпирический объект, с которым сталкивается лингвист, когда он открывает следы субъекта акта высказывания, формальные элементы, указывающие на присвоение языка говорящим". [Гийому, Мальдидье 1999 124]

Здесь мы видим, по сути, подтверждение того, что дискурс может пониматься как индивидуальный над-языковой код (т.е. набор формальных элементов), подчиняющий себе (вплоть до разрыва) грамматический строй языка. Понимание такого кода требует со стороны реципиента определённых усилий, направленных на "подключение" к коду дискурса и, таким образом, включения себя в "высказывательную" ситуацию (см. выше п.2).

Теперь стоит упомянуть А. Греймаса и Ж. Курте, которые в своём объяснительном словаре [Греймас, Курте 1983] отождествили дискурс с семиотическим процессом, утверждая, что "всё множество семиотических фактов (отношений, единиц, операций и т.д.), располагающихся на синтагматической оси языка" [Греймас, Курте 1983, 488] можно рассматривать как относящееся к теории дискурса. [В этой же работе они сопоставили понятие "вторичной моделирующей системы" у советских семиотиков с понятием дискурса, выработанном на французской почве (которое следует истолковывать как процесс, предполагающий систему).] Это последнее определение оказывается исключительно важным, так как вводит в понятие дискурса как кода синтагматическое и парадигматическое измерения, а следовательно - понятие системности.

5. Что касается третьей выделенной нами у П. Серио позиции, то она представляется достаточно ясной без дополнительных комментариев. Её значение для литературоведческого понимания дискурса сводится к двум положениям:

"Слова могут изменять смысл в зависимости от взглядов тех, кто их употребляет" [Гийому, Мальдидье 1999, 142]

Эти изменения ведут к сужению диапазона значений в силу того, что одна из главных составляющих дискурса - идеология (понимаемая здесь предельно обобщенно и аксиологически нейтрально - как система установок субъекта высказывания) - является системой ограничений, предполагающей норму и оперирующей понятием отклонения от нормы (что особенно важно для нашего понимания дискурса, как будет показано ниже).

6. Таким образом, на основании выборочного анализа различных пониманий дискурса смежными с литературоведением дисциплинами (в первую очередь, лингвистикой), мы можем дать такую предварительную дефиницию дискурсу:

Дискурс - такое измерение текста, взятого как цепь/комплекс высказываний (т.е. как процесс и результат речевого (коммуникативного) акта), которое предполагает внутри себя синтагматические и парадигматические отношения между образующими систему формальными элементами и выявляет прагматические идеологические установки субъекта высказывания, ограничивающие потенциальную неисчерпаемость значений текста.

7. Обратимся теперь к дискурсу как элементу метаязыка науки о литературе. Тот факт, что такой элемент существует, не вызывает ни тени сомнения. В этом можно убедиться, просто пролистав несколько произвольно взятых современных литературоведческих работ. Однако чёткое определение термина авторы явно предпочитают не давать, рассчитывая, видимо, на фоново-интуитивную составляющую читательского восприятия. Поэтому неудивительно, что наиболее полно проблема дискурса раскрывается в трудах представителей самого "наукообразного" направления гуманитарных наук ХХ века - структурализма. И наиболее близок нам здесь Цветан Тодоров, чьё понимание дискурса в статье "Понятие литературы" послужит основанием нашей собственной концепции дискурса.

Тодоров пишет: "[…] языковые правила, обязательные для всех носителей языка, - это лишь часть правил, управляющих производством конкретной речевой продукции. В языке - с различной степенью строгости закреплены лишь правила комбинирования грамматических категорий внутри фразы, фонологические правила, общепринятые значения слов. Между совокупностью этих правил, свойственных всем без исключения высказываниям, и конкретными характеристиками конкретного высказывания пролегает пропасть неопределённости." [Тодоров 1983, 366-367]

Пропасть эту заполняют, по Тодорову, правила, присущие каждому дискурсу в отдельности и ограничения, которые накладывает ситуация высказывания/коммуникации. Специфика дискурса определяется тем, что он располагается "по ту сторону языка, но по эту сторону высказывания, т.е. дан после языка, но до высказывания". [Тодоров 1983, 367]

"Каждый тип дискурса в свою очередь определяется набором правил, выполнения которых он требует. Так, сонет - это тип дискурса, характеризующийся дополнительными ограничениями, накладываемыми на его метрику и рифмы […]

Парадоксальная особенность ряда дискурсивных правил состоит в том, что они отменяют действие тех или иных общеязыковых правил […]

Однако сточки зрения оформления определённого дискурса дело всегда идёт об увеличении, а не об уменьшении числа правил; доказательством служит то, что в любом "отклоняющемся от нормы" поэтическом высказывании мы имеем возможность без труда восстановить нарушенное языковое правило, потому что оно было не столько отменено, сколько оспорено другим, новым правилом" [Тодоров 1983, 367]

Мы намеренно прибегли к столь обширному цитированию, чтобы со всей очевидностью продемонстрировать, насколько близок Цветан Тодоров в своих размышлениях к определению дискурса, сделанному нами на основании анализа лингвистических концепций дискурса. Но Тодоров делает и следующий шаг в сторону литературоведения:

"В литературоведческих исследованиях правила, свойственные дискурсу, изучаются обычно в разделе "жанры" (иногда "стили" или "модусы" и т.п.)" [Тодоров 1983, 367]

В этой отсылке по сути содержится парадигматическая часть нашего системного понимания дискурса. Проиллюстрируем это, частично воспользовавшись примером Тодорова.

Допустим перед нами хрестоматийный сонет К. Бальмонта "Лунный свет". Анализируя этот текст как процесс и результат речевого акта, мы получаем анализ дискурса сонета К. Бальмонта "Лунный свет". Дискурс здесь - последовательность формальных элементов (слов, фраз, предложений, стихов и т.д.), т.е. налицо синтагматическое измерение дискурса (обозначим его s-дискурс).

Далее, мы может указать и парадигматическое измерение этого же дискурса (p-дискурс), более того - не одно. Во-первых, р-дискурс сонета с его ограничением метрики и рифмы. Во-вторых, р-дискурс символизма с его чисто языковыми ограничениями и правилами (см. [Гофман 1937]). Затем, р-дискурс Бальмонта (также чисто языковой). Далее можно выделить мотивно-образный р-дискурс символизма и мотивно-образный р-дискурс Бальмонта, пространственно-временной р-дискурс ранней лирики Бальмонта и т.д. до бесконечности. И каждая новая дискурсионная парадигма будет давать ряд новых ограничений, которые в пределе сделают обусловленным в тексте чуть ли не каждый звук, не говоря уже о слове. [Этот механизм видится нам как противовес так называемой "лестницы свободы" Романа Якобсона, существующей в правилах сочетаемости лингвистических единиц и ведущей вверх от фонетического уровня (где свобода субъекта высказывания комбинировать элементы языка существенно ограничена свойствами самого языка) до синтаксического и выше, когда "при создании текста из предложений действие ограничивающих синтаксических правил прекращается, и свобода каждого отдельного говорящего достигает максимума, особенно если он не должен придерживаться множества языковых клише" (цитируется по [Пешё 1999, 312]). Функциональными эквивалентами языковых клише и способны выступать парадигматические дискурсы с их правилами и ограничениями.]

Таким образом, s-дискурс представляется своеобразным узлом на стыке множества взаимодействующих р-дискурсов. Последние способны вступать между собой во всеразличные отношения, что позволяет говорить об интердискурсе (это понятие используется в метаязыке французской школы анализа дискурса (см. [Серио 1999], [Квадратура 1999]). Парадигматический интердискурс может служить эквивалентом традиционного литературоведческого термина "стиль" (лишённого, к сожалению, терминологической определённости). Исследования в этом направлении представляются нам крайне перспективными.