3695-1 (Кирилл Туровский)
Описание файла
Документ из архива "Кирилл Туровский", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "литература" из , которые можно найти в файловом архиве . Не смотря на прямую связь этого архива с , его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе "остальное", в предмете "литература и русский язык" в общих файлах.
Онлайн просмотр документа "3695-1"
Текст из документа "3695-1"
Кирилл Туровский
Кириллин В. М.
Имя святителя Кирилла Туровского сияет золотыми буквами на скрижалях древнерусской литературы. Некогда сочинения этого церковного писателя почитались среди русских книжников наравне с творениями святых отцов Церкви, некогда он был почтен славой "паче всех на Руси" как "второй златословесный вития" (после Иоанна Златоуста). Именно поэтому его произведения переписывали из века в век и передавали от поколения к поколению. И именно благодаря этому многое из созданного Кириллом еще в XII веке дожило до XVII столетия и стало известно затем современной историко-филологической науке.
Однако, к сожалению, об этом замечательном поэте-гимнографе, мыслителе и проповеднике, несмотря на его долгую пожизненную литературную славу и вопреки тому, что довольно скоро после смерти он был причтен к лику святых подвижников Церкви, известно крайне мало. Сведения о нем содержатся в Ипатьевской летописи, в посвященной ему "Службе" и в кратком житийном сказании, которое, как предполагают, было составлено на рубеже XII-XIII веков и затем попало в русский "Пролог" в качестве статьи, приуроченной ко дню его церковной памяти - 28 апреля по ст. ст. Однако первый источник лишь упоминает под 1169 г. о Кирилле как о Туровском епископе, а второй в силу его жанровой природы слишком абстрактен. Так что остается довольствоваться одним только "Житием". Но и последнее не щедро на фактические данные.
Из "Жития" Кирилла можно узнать следующее. Местом рождения подвижника был Туров, в нем он и провел всю свою жизнь. Происходя из "богатой" семьи, но рано осиротев, Кирилл удалился от мира в туровский Свято-Никольский монастырь и после трехлетнего "испыта" принял там монашеский постриг. Спустя какое-то время он стал игуменом этого монастыря, а затем по неизвестным причинам "в столп вшед, затворися". Будучи затворником, Кирилл "много Божественная Писания изложи", то есть, вероятно, занимался библейской экзегезой. Однако, когда слава о нем распространилась, он оставил затворничество и по воле Туровского князя и горожан стал епископом Турова. В этом качестве подвижник занимался обустройством епархии, в частности, храмоздательством и много проповедовал. По-видимому, просветительные труды были его главным занятием на протяжении всей его жизни. Во всяком случае, "Житие" содержит характеристику литературной деятельности Кирилла: "Андрею, Боголюбскому князю, многа послания написа от евангельских и пророческих писаний, яже суть чтоми на праздники Господския; ина многа душеполезна словеса, яже к Богу молитвы, и похвалы многим, и ина множайша написав, Церкви предасть, канун великий о покаянии створи к Господу по главам азбуки". Кроме того, в "Житии" упоминается полемика Кирилла с Ростовским епископом Феодором, о котором речь пойдет ниже: "Феодорца, за укоризну тако нарицаемого, ересь обличи и проклят его". Свои последние годы подвижник провел на покое в Борисо-Глебском монастыре. Там он умер и там же был погребен.
Вот все, что сообщает о святом Туровском епископе проложное "Житие". Соотнося его данные с различными косвенными историческими фактами, исследователи относят время рождения Кирилла к 10-м годам XII века, а время его смерти к концу столетия. Архиерейское же служение Кирилла приходится на 50-70 годы XII века. В дополнение к сказанному уместно привести характеристику внешности подвижника, известную по "Иконописному подлиннку": "Подобием седой, волосы с ушей, борода с Николину, но не волнистая, - прямая. Риза святительская, в амофоре...".
В Древней Руси Кириллу Туровскому приписывали весьма значительное число произведений. Однако с тех пор как в 1821 г. его научное наследие было впервые представлено науке , выяснилось, что многие из них являются псевдоэпиграфами. В настоящее время к несомненным сочинениям Кирилла относят чуть более тридцати текстов.
Прежде всего, важное значение имеет созданный Кириллом цикл молитв на всю седмицу. Этот цикл известен по большому количеству списков древнерусского и южнославянского происхождения начиная с XIII века. Иными словами, в течение средневековья он был популярен во всем православном славянском мире, и именно - как "творение", или "сложение" "святого отца нашего Кирилла, епископа Туровского", "преподобного отца Кирилла, мниха Туровского" и т. п. Начиная с конца XVI века и в течение XVII столетия его неоднократно включали в старопечатные молитвословы.
Составившие этот цикл евхологические произведения предназначались для ежедневного чтения в монастыре - по одной после служб вечерни, утрени и часов. Таким образом, в цикле 21 молитва, и ежедневно надлежало прочитывать по три молитвы. Содержательно все они соотнесены с церковным значением седмичных дней. Так, наряду с обязательной для всех молитв адресацией к Господу Богу, молитвы воскресного дня, или "недели", адресованы специально еще Спасителю и Святой Троице, молитвы понедельника - бесплотным силам, вторника - святому Иоанну Предтече, среды - пресвятой Богородице, четверга - святым апостолам и Николаю Угоднику, пятницы - Святому Кресту, субботы - всем святым. Текстуально молитвы довольно пространны, но при этом особенно велики молитвы после утрени. Что же касается порядка их чтения, то таковой согласован с литургическим, а не астрономическим, порядком отсчета времени. Соответственно, например, чтение понедельничных молитв начиналось молитвой после воскресной вечерни, а воскресных - после вечерни в субботу.
В плане структуры и содержания евхологии Кирилла вполне согласуются с библейско-христианской гимнографической традицией. Они построены на возгласах славословия, покаяния и прошения. В них отсутствуют или едва развиты лишь благодарственные пассажи. Вместе с тем их художественные особенности запечатлели, наряду с типовыми, и черты индивидуальной литературной манеры автора: свойственные для него изысканную риторичность, изобретательную в плане неповторяемости образность, богатство теологической тематики.
Вот, например, воскресная триада молитвенных монологов Кирилла Туровского.
Исходной темой как для этой триады, так и для всех прочих, является тема покаяния, исповедания. Как и во всех случаях, образно-стилистически данная тема разрабатывается на основе псалмо-певческой, евангельской и христианской богословской мысли о грехе. Отсюда ее минорная интонация. Последняя при этом возрастает в самообличительных пассажах: "…приими вечера сего моление, еже недостоине всылаю Ти: яко голубь неразумием поучаюся, ли яко вран неподобно зовый; не хитростию бо словес возвышаю глас, но горестью душа из глубины сердца воздыша Тебе преклоняю сердце…"; в пассажах же самооправдательных минорное звучание понижается: "…дерзаю умом беспрестани Тебе молитися и, мыслью раслабев, ни часа молитве оставих, духом желаю Тебе предстояти, а телом падаю зле в злодеяниих моих…" (Молитва в субботу по вечерни).
С темой покаяния сопряжены темы славословия и прошения. В интонационном плане обе они мажорны. Тема славословная строится на мотивах утверждения всемогущества Бога, хваления его как Творца и Промыслителя о мире, а также хваления сослужащих ему чинов - ангельских сил и святых праведников: "…веде бо бесчисленыя Твоя щедроты и неизреченное Твое человеколюбие! Яко от небытия мя в бытие привел еси, и своего образа подобием украси мя; словесем же и разумом превыше скота вознесе мя, и твари всей владыку устроил мя еси; сведый времена и лета живота моего от юности моея и до ныне пекыйся мною, да бых спасен был; и прекраснаго лика Твоих ангел соглагольника имети хотя, заповедал ми еси…" (Молитва воскресная по утрени).
Просительная тема - в силу ее кульминационного характера текстуально наиболее развитая во всех молитвах - строится на мотивах утверждения собственной искренней веры в Господа, стремления к исправлению, упования на милосердие Божие и спасение через это в будущем веке: "…Дай же спасение душевному ми дому, зане же оскверних душевную сию храмину и несмь прияти достоин пречистаго Твоего тела! Но яко благ и человеколюбец приими беседу молитвы моея в сий час, в не же беседовав с женою самарянынею и тайная сердца ея рек… Иисусе благодетелю агнце Божий, призри на смирение мое, и исправи молитву раба твоего - имя рек, - и приими словесную сию жертву от уст грешных! Аще бо нечист и весь сквернен есмь, но на Твое надеюся милосердие…" (Молитва воскресная по часах).
Весьма стройно и последовательно организована стилистическая структура молитв. Однотипные риторические вопрошания, восклицания, утверждения, отрицания; сопоставления и противопоставления; перечислительные конструкции, построенные на основе амплификации, анафорического повтора, синтаксического параллелизма, - все вместе придает тексту своеобразную ритмику и, соответственно, держит читающего в эмоциональном тонусе, настраивает его на умилительный или же оптимистический лад. Устойчивые для церковной литургической практики формульные выражения, различные библейские реалии, образы, реминисценции и цитаты создают яркий ассоциативный фон, который позволяет молящемуся почувствовать себя сопричастником и соучастником всей Священной истории: "…Тако же и аз вся злая в животе моем содеях и недостойна себе сотворих Твоея милости. И како на высоту к Тебе воззрю скверныма очима? Како явлюся лицу Твоему, раздрав первую боготканную ми одежу и оскверних плоти моея ризу? Но очисти мя яко Спас! И прости ми яко Бог! Призри на смирение мое! И не помяни злобы грехов, яже сотвори на убогую ми душу! Надею бо ся Твоея милости и вопию к Тебе воплем великим: Помяни, Господи, пречистых Твоих уст глаголы, яко же рече: "Ищите - обрящете, просите и дастся вам!" Не пришел бо еси звати праведных, но грешных на покаяние! От них же первый есмь аз. И ныне исповедую на ся безакония моя. И аще мне молчащу, но ты, Господи, свеси я. Но, о Премилостиве, приими мя яко разбойника, и мытаря, и блудницу, и блуднаго сына! Тии бо беша всеми отчаеми, Ты же прият я…" (Молитва воскресная по утрени ).
Прекрасный образец исповедальной лирики, седмичные молитвы Кирилла Туровского замечательны тем, что и тематически и стилистически они созвучны другим произведениям Кирилла, учительным по содержанию и, соответственно, принадлежащим к современным жанровым формам. Это сочинения аскетической публи-цистики, а также торжественные речи, или проповеди. И те и другие сохранились в рукописях начиная с XIII столетия.
К группе аскетических текстов относятся: Притча о слепце и хромце ("Кирила мниха притча о человечестей души и о телеси, и о пре-ступлении Божия заповеди, и о воскресении телесе человеча, и о будущемь суде и о муце"), Повесть о беспечном царе и его мудром советнике ("Повесть Кирилла многогрешнаго мниха к Василию игумену Печерьскому о белоризце человеце и о мнишьстве, и о души и о покаянии"), Сказание об иноческом чине ("Кюрила епи-скопа Туровьскаго сказание о черноризьчьстемь чину, от вьтхаго закона и новаго: онаго образ носяща, а сего делы съвьршающа"). Все три произведения, особенно Повесть и Сказание, как можно судить по заголовкам, посвящены монашеству в его реальном и мистическом аспектах. Они написаны в форме посланий, а, в сущности, представляют собой богословские трактаты, в которых посредством символико-аллегорической экзегезы и нравоучительного толкования, осмысляются конкретные факты монашеской жизни - от различных частных духовных и поведенческих обязанностей монаха до особенностей и деталей его одежды и внешнего вида. Иначе говоря, в этих трактатах на примере исторических аналогий из ветхозаветной и новозаветной истории разъясняется смысл иноческого служения как идеального пути к спасению. Несмотря на сходство этих аскетико-публицистических сочинений в плане характерной для них литературной манеры с молитвословными и гомилитическими творениями Кирилла Туровского, первые заметно отличаются от последних нейтральным, спокойным тоном. Создавая их, автор очевидно избегал использовать нарочитые приемы риторизации повествования и, соответственно, нагнетения эмоционально-экспрессивной напряженности.
С историко-литературной точки зрения наиболее интересной среди названных аскетических сочинений Кирилла Туровского признана Притча о слепце и хромце , поскольку единственно в ней отразились не узко церковные, а широко общественные интересы писателя. По мнению исследователей, названная "притча" была создана между 1160 и 1169 гг., и именно как памфлет, иносказательно изобличающий Ростовского епископа Феодора (Федорца, по летописям), который при поддержке князя Андрея Боголюбского беззаконно объявил себя автокефальным иерархом по отношению к Киевской митрополии.
Исходной идейной посылкой "Притчи" является мысль о спасительной для всякого христианина необходимости владеть искусством постижения истинного смысла "Божественных книг", того "сокровища вечной жизни", которое заключено в "словесах Божиих", или в Священном Писании. Автор, опираясь на святоотеческую литературную традицию, демонстрирует, как именно посредством символической экзегезы надлежит раскрывать духовное значение священного текста.
В качестве показательного материала Кирилл использует якобы евангельский сюжет, и больше того, даже странным образом ут-верждает, что заимствовал его у евангелиста Матфея ("…касаемся беседовати словес, поводне Господню притчю сказающе, юже Матфей церкви предасть"). Однако пересказ самого Кирилла лишь структурно-стилистически, но не содержательно похож на известную притчу Спасителя о работниках и винограднике (Мф. 20: 1, 33-41). Вероятно, ошибку писателя может оправдать то, что сходный с его вариантом притчи рассказ был весьма хорошо известен в славяно-русской книжности и, несомненно, воспринимался как канонический. На это указывает хотя бы факт наличия близкого к нему повествования в Прологах - рукописных XIII-XVI вв., а затем и печатных XVII в., в разделе за 28 сентября. Исследователи отмечают также универсальный характер лежащего в его основе сюжета: восходя к древнееврейской книжной традиции, он известен по многим литературным памятникам Востока и Запада, в арабской, греческой и латинской версиях.
Итак, согласно Кириллу, некий "домовитый" господин насадил виноградник и, огородив его "оплотом", у единственного входа поставил двух стражников - "хромца" и "слепца". Господин полагал, что эти стражники и воров не пустят в его сад (один их увидит, а другой почует), и сами не сумеют войти в него. Наделив их "властью" вне ограды, "пищей" и одеждой, запретив им входить в виноградник и касаться там чего-либо, господин удалился, но пообещал, что заплатит им за труды, когда вернется; однако если стражники нарушат его "заповедь", он подвергнет их наказанию. Через какое-то время после того, как господин ушел, стражники заговорили о "неизреченной сладости", находящейся в саду, и слепец предложил хромцу украсть это богатство: "Возми убо кошь и всяди на мя, и аз тя ношю, ты же показай ми путь, и вся благая господина наю объем-леве…". Слепец надеялся при этом обмануть своего хозяина, если тот спросит о пропаже, сославшись на их немощи - слепоту и хромоту. Так они и поступили: "Окрадоста вся внутрьняя господина своего благая". Когда последний узнал, что его сад опустошен, то он, прежде всего, призвал к себе слепца. Тот, как и задумал, стал жа-ловаться на собственные немощи и потом оговорил своего напарника: "Хромец есть крал". Тогда господин заключил слепца в одном только ему известном месте, до тех пор пока сам не придет "взяти плод от винограда". В последнем эпизоде притчи рассказывается об окончательном суде господина. Выслушав их взаимные обвинения и поняв, что на самом деле произошло, он приговорил посадить "хромца" на "слепца" и "немилостиво казнить" их "в кромешней мученья темнице".
Такова притча. Кирилл пересказывает ее дискретно, отрывками, прерывая ход ее изложения экзегетическими пояснениями и размышлениями вероучительного и нравоучительного плана. В этих разделах писатель собственно и показывает, каково это - постигать священный текст "с расужением". В сущности, он раскрывает методику богословского осмысления "святых книг" и вместе с тем подспудно, намеками дает понять, как в свете подобного осмысления могут быть оценены конкретные реалии современной жизни. Главной опорой в этом автору служил, несомненно, пример самого Спасителя, который разъяснял своим ученикам смысл собственных притч посредством символико-аллегорической экзегезы, а также посредством прямого или же ассоциативного обращения к библейско-му преданию. Соответственно, Кирилл пространно комментирует корпус сюжетно-повествовательных деталей приводимой им притчи символическими толкованиями. Так, "человек домовитый" - это Бог-Творец, "хромец" - тело человека, "слепец" - душа человека, постигшая стражников кара - "воздание кождо по своим делом" на последнем Суде и т. п. Замечательно, что при этом каждое толкование подкрепляется библейскими цитатами: "Человек домовит - Бог Всевидец и Вседержитель, створивы вся словом, видимая же и невидимая. Домовит же ся именует, - яко не един дом имать, по писанию. Глаголеть бо пророк: "Твоя суть небеса и Твоя земля; вселеная и конець ея Ты основа" (Пс. 88: 12)". Но еще более замечательно, что подобные, символически соотнесенные пары, Кирилл в некоторых случаях весьма развивает, распространяя свою экзегезу из сферы богословской в сферу социальную, так что его толкование отает актуальный смысл. Например, "виноград", насажденный госодином, - это многозначный образ: и "рая", и "олтаря", и тварного, земного "мира"; а "пища", данная слепцу и хромцу, - это образ и "слова Божия", и "эдема", и "церкви", и "епископии", и "монастыря". Соответственно надо понимать, поскольку сам Кирилл об этом прямо не говорит, что "слепец" - это не просто образ души, но и образ священнослужителя, тогда как "хромец" олицетворяет не только тело, но и церковный народ, мирян. А их намерение ограбить виноградник - это "помышления суть ищющих не о Бозе света сего санов и о телеси токмо пекущихся…".