121781 (Пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам, res judicata и о судебной реформе), страница 2

Так, в Письме Федеральной налоговой службы от 14 сентября 2007 г. N ШС-6-18/716@ "О порядке применения разъяснений Минфина России по вопросам применения законодательства Российской Федерации о налогах и сборах" было указано на то, что положения писем Минфина России, изданных в соответствии с полномочиями, закрепленными за Минфином России статьей 34.2 Налогового кодекса Российской Федерации, в которых выражается позиция Минфина России по конкретным или общим вопросам, содержащимся в индивидуальных и (или) коллективных обращениях граждан и организаций, не могут рассматриваться в качестве устанавливающих обязательные для налоговых органов правила поведения, подлежащие неоднократному применению при осуществлении ими функций налогового контроля. В этом же письме было разъяснено, что арбитражные суды, рассматривающие возникающие в сфере налогов и сборов споры, также не связаны положениями указанных писем, поскольку в соответствии с частью 1 статьи 13 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации подобные письма не входят в круг нормативных правовых актов, применяемых при рассмотрении дел.

Уже сам по себе пассаж о компетенции арбитражных судов, высказанный не в качестве позиции ФНС РФ, а в качестве объектного разъяснения, порождает вопросы, но и на этом ФНС РФ не остановилась. Далее ею было указано, что «в случае принятия судами решений, в основу которых легли разъяснения Минфина России, направленные налогоплательщикам и содержащие позицию не в пользу налоговых органов, налоговым органам надлежит обжаловать такие решения в установленном законодательством Российской Федерации порядке, либо заявлять о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам».

То есть, фактически ФНС РФ предлагает нижестоящим налоговым органам использовать разъяснение Минфина РФ в качестве вновь открывшегося обстоятельства.

Надо отметить, что в деле «Булгакова против РФ» первым вопросом, ответом на который задался ЕСПЧ, был вопрос о том, «может ли документ, изданный после завершения судебного разбирательства, рассматриваться как "вновь открывшееся обстоятельство». Суд обратил внимание на то, что «важно отличать "вновь открывшиеся обстоятельства" от "новых обстоятельств". Им было разъяснено, что обстоятельства, которые касаются дела, существуют на момент судебного разбирательства, остаются скрытыми от судьи и становятся известными только после завершения судебного разбирательства, являются "вновь открывшимися", а обстоятельства, которые касаются дела, но возникают только после завершения судебного разбирательства, являются "новыми". ЕСПЧ пришел к выводу, что в данном деле судом были перепутаны эти понятия.

Однако, в российском праве возможность возобновления производства либо пересмотра вынесенного судебного решения в связи с новыми обстоятельствами ни в ГПК РФ, ни в АПК РФ не предусмотрена. Возобновление производства в связи с новыми обстоятельствами предусмотрено только в УПК РФ. Хотя, конечно же, трудно дать разумное объяснение, почему в процедуре гражданского судопроизводства такая процедура не нашла отражения в процессуальных кодексах.

Впрочем, и в уголовном процессе процедура возобновления в связи с новыми обстоятельствами появилась лишь после провозглашения Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1996 г. №4-П. Здесь Конституционный Суд РФ установил, что статья 384 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР противоречила Конституции Российской Федерации в той мере, в какой она ограничивала основания пересмотра уголовных дел лишь ситуацией "вновь открывшихся обстоятельств", тем самым препятствуя исправлению судебных недостатков и ошибок.

В деле «Булгакова против РФ» власти Российской Федерации, ссылаясь на данное Постановление Конституционного Суда РФ, утверждали, что даже если Разъяснение являлось "новым", а не "вновь открывшимся обстоятельством", тем не менее, было возможно возобновить рассмотрение дела. Данное утверждение, сделанное от имени России, на наш взгляд, может быть в последующем интерпретировано, как связывающее Российскую Федерацию обязательством предоставлять своим гражданам права требовать возобновления производства в связи с новыми обстоятельствами. Хотя, конечно же, возможно сказать, что это всего лишь утверждение Уполномоченного РФ при ЕСПЧ, выраженное в состязательных бумагах по конкретному делу. Однако, полагаем, что поскольку, данное лицо действует от имени РФ, оно в силу принципа верховенства права лишено возможности предоставлять недостоверную информацию ЕСПЧ и обязано правдиво сообщать информацию о праве РФ. Соответственно, как минимум последующая практика российских судов, расходящаяся с утверждением Уполномоченного РФ при ЕСПЧ, может быть рассмотрена, как противоречащая официальной позиции РФ, либо, как основание для обвинения Уполномоченного РФ при ЕСПЧ в недобросовестности.

ЕСПЧ не отверг возможности того, что даже, не смотря на то, что в ГПК РФ не было предусмотрено процедуры возобновления производства в связи с новыми обстоятельствами, такая возможность лишь выводилась из Постановления Конституционного Суда Российской Федерации.

В пользу такого подхода свидетельствуют позиции Конституционного Суда РФ, выраженные в Определении №36-0 от 08.02.2001 "По жалобе акционерной компании "Алроса" на нарушение конституционных прав и свобод статьей 333 Гражданского процессуального кодекса РСФСР". На данное Определение Конституционного Суда РФ власти РФ при подготовке меморандума в ЕСПЧ не ссылались, возможно, потому что, несмотря на то, что Конституционный Суд РФ, указывая на то, что когда пересмотр ошибочного судебного решения не может быть осуществлен в обычной процедуре, возможность пересмотра должна быть предоставлена, все же в качестве этой процедуры указывает, процедуру по вновь открывшимся обстоятельствам. Хотя можно утверждать, что Конституционный Суд РФ создал новую процедуру - процедуру пересмотра судебных ошибок9.

Таким образом, ЕСПЧ не оспаривая, того, что может существовать процедура пересмотра вступивших в законную силу судебных актов в связи с новыми обстоятельствами, совместимая с принципом правовой определенности, выразив сомнение в том, что она была использована в деле Булгаковой, все же задался вторым вопросом: может ли принятие нового акта оправдать отмену первоначального судебного решения.

ЕСПЧ согласился с тем, что судебное решение может потерять свою силу при изменении законодательства. В качестве примера ЕСПЧ указал, что декриминализация законодателем определенных актов может привести к прекращению исполнения судебного решения по уголовному делу, при этом без отмены изначального приговора. Что касается положений пенсионного законодательства, то ему "свойственна изменчивость, и что судебные решения нельзя рассматривать в качестве гарантии от подобных изменений в будущем" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сухобоков против Российской Федерации" (Sukhobokov v. Russia) от 13 апреля 2006 г., жалоба N 75470/01, § 26), даже если такие изменения происходят в ущерб определенному благосостоянию получателей пенсий. ЕСПЧ также указал, что власти Российской Федерации не правы, полагая, что если размер пенсии установлен судебным решением, он не может быть увеличен на основании нового законодательства.

Далее ЕСПЧ разъяснил, что государство не может произвольно вмешиваться в судебный процесс. Так, если власти проиграли дело в суде, но добились возобновления рассмотрения дела, введя новое законодательство с ретроактивным применением, возникает вопрос согласно пункту 1 Статьи 6 Конвенции. Эта проблема - ретроактивное применение нового законодательства - была в центре нескольких дел, таких, как упоминавшееся выше дело "Праведная против Российской Федерации" и дело "Васильев против Российской Федерации" (Vasilyev v. Russia) (см. Постановление Европейского Суда от 13 октября 2005 г., жалоба N 66543/01, § 41)10.

При рассмотрении дела «Булгакова против РФ» ЕСПЧ отметил, что отмена судебного решения от 21 октября 1999 г. не может оправдываться наличием "вновь открывшихся" обстоятельств. Единственной причиной пересмотра урегулированного спора является утверждение «Разъяснения», давшего новое толкование закону, лежащему в основе судебного решения, вынесенного в пользу заявителя.

Решающим моментом в данном деле явилось то, что применение новых правил привело к ретроспективному перерасчету пенсии заявителю, установленной судебным решением от 21 октября 1999 г. По мнению ЕСПЧ установление новых правил должно быть применимо к другим делам в будущем, но не может быть использовано для отмены вступившего в силу судебного решения, путем замены "неверного" юридического толкования закона "правильным".

Таким образом, на основе краткого анализа двух дел, разрешенных ЕСПЧ, можно сделать вывод, что право на справедливое разбирательство в толковании ЕСПЧ допускает пересмотр судебных актов, вступивших в законную силу, как по вновь открывшимся обстоятельствам, так и в связи с новыми обстоятельствами. Но данные процедуры недопустимы, когда они являют собой «скрытое обжалование»11, и когда в качестве вновь открывшихся обстоятельств указывается толкование государственного органа, которому придается ретроактивная сила, распространяющаяся на вступившие в законную силу судебные решения.

К сожалению, из текстов данных Постановлений ЕСПЧ нельзя выявить отношения к возможности пересмотра вступивших в законную силу судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам, где в качестве такого обстоятельства указано на вновь появившееся толкование судебного органа. Получение ответа на такой вопрос было бы актуальным в связи со спорами, возникшими после принятия Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 февраля 2008 г. N 14 "О внесении дополнений в постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12.03.2007 N 17 "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам".

Из решения ЕСПЧ по делу «Маркс против Бельгии» от 13 июля 1979 года можно узнать мнение ЕСПЧ по вопросу о возможном влиянии решения ЕСПЧ на возможность пересмотра судебных решений, принятых до решения ЕСПЧ. В данном решении отмечает два общих принципа, на которые указал Суд Европейских Сообществ, а именно: "необходимо тщательно учитывать практические последствия любого судебного решения", однако "не следует при этом вредить объективности права и компрометировать его будущее применение, распространяя действие решений на прошедшее время" (решение по делу Дефренн против Сабены от 8 апреля 1976 г. с. 480)12. ЕСПЧ также отметил, что он толкует положение Конвенции с точки зрения условий сегодняшнего дня, однако различия в отношениях к "законным" и "незаконным" детям, например, в вопросах наследственных прав, в течение долгих лет считались допустимыми и нормальными во многих странах - членах Конвенции. С учетом этих обстоятельств ЕСПЧ сделал следующий вывод: «принцип правовой определенности, который неотъемлемо присущ праву Конвенции и праву сообщества, позволит Бельгии не прибегать к пересмотру судебных решений или ситуаций, имевших место до принятия настоящего судебного решения. Более того, аналогичные решения уже приняты в некоторых странах - участницах Конвенции, где действуют конституционные суды. Публичное право этих стран ограничивает возможность принятия конституционными судами решений, имеющих обратную силу»13.

Отметим, что данные выводы ЕСПЧ направлены на обсуждение последствий судебного решения на лиц, не обращавшихся в ЕСПЧ. В отношении же лиц, по чьему заявлению ЕСПЧ, вынес Постановление, у государства появляется обязанность восстановить нарушенное право (restitutio in integrum). В Рекомендации Комитета Министров Совета Европы (далее КМСЕ) от 19 января 2000 г. N R (2000) 2 по пересмотру дел и возобновлению производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с решениями Европейского Суда по правам человека было указано, что обязательства стран-участниц Конвенции по исполнению Постановлений ЕСПЧ могут повлечь за собой принятие мер иных, нежели только удовлетворение присужденного ЕСПЧ в соответствии со статьей 41 Конвенции и/или общих мер, и мер, обеспечивающих, насколько это возможно, восстановление той ситуации, в которой находилось лицо до нарушения Конвенции (restitutio in integrum), указал также, что практика КМСЕ по осуществлению контроля за выполнением решений ЕСПЧ показывает, что в определенных обстоятельствах пересмотр дел или возобновление производства по делу оказываются самыми эффективными, если не единственными, мерами для достижения restitutio in integrum.

Данная позиция об обязательности пересмотра судебных решений, вынесенных с участием заявителя, в случае установления нарушения Конвенции и ограничении силы Постановления ЕСПЧ в отношении прошлого, аналогична позиции Конституционного Суда РФ о необходимости пересмотра в случае установления неконституционности нормы судебных решений, вынесенных с участием заявителя, и ограничении действия Постановления Конституционного Суда РФ, кругом лишь тех судебных дел, производство по которым еще не окончено, либо они неисполнены полностью или частично.

На наш взгляд, возможность требовать пересмотра судебных актов, вступивших в законную силу, в связи с установлением нарушения Конвенции в делах с участием заявителя должна быть у данного заявителя обязательно14. Отсутствие возможности в гражданском процессе пересмотреть ранее вынесенные национальными органами дела, после того как после реализации права на обращение в межгосударственные органы было установлено нарушение прав и свобод, фактически аннулировало бы право на обращение в межгосударственные органы. Поскольку при отсутствии такой возможности право, специально закрепленное в ч. 3 ст. 46 Конституции РФ стало бы иллюзорным, не гарантирующим никакой защиты против нарушения прав и свобод человека. В то время как обращение в межгосударственные органы должно быть эффективным средством для того чтобы не только восстановить нарушенные права и свободы, но и повысить ответственность государственных органов и должностных лиц в области прав человека.

Таким образом, такой пересмотр соответствовал бы не только целям принятия Конвенции, но и конституционно-значимым целям (ст.2, 18, 46 Конституции РФ). Ведь уже сам факт нарушения прав и свобод человека вызывает к жизни гарантии государственной защиты (ст.45 Конституции РФ). В ситуации, когда национальные суды не обнаружили нарушения прав и свобод человека, но оно было установлено межгосударственным органом, государственная защита прав и свобод человека также должна гарантироваться той же ст. 45 Конституции РФ.

При исполнении решений ЕСПЧ, лицам, чьи права гарантированные Конвенцией, были нарушены, должна быть предоставлена возможность требовать пересмотра ранее вынесенных судебных актов. Законодатель для этого предусмотрел процедуру возобновления производства в связи с новыми обстоятельствами в УПК РФ и процедуру пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам в АПК РФ (п.2 ч.4 ст.413 УПК РФ и п.7 ст.311 АПК РФ)15. По непонятным причинам при внесении изменений в ГПК РФ аналогичная норма не была включена, хотя внесение данной нормы предусматривалась проектом закона, внесенным Пленумом Верховного Суда РФ16.

Полагаем, что Верховный Суд РФ, предлагая предусмотреть в ГПК РФ процедуру пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, в связи с установлением ЕСПЧ нарушения Конвенции в деле заявителя, безусловно был прав, поскольку обязанность по восстановлению нарушенных прав лежит на государстве-ответчике, а ст. 52 Конституции РФ гарантирует доступ к правосудию всем пострадавшим от злоупотреблений властью, включая также и те случаи, когда данные злоупотребления властью, выявлены межгосударственными органами в качестве нарушений международных договоров.

Нельзя в этой связи не обратить внимания на позицию Пленума Верховного Суда РФ, который полагает, что наличие судебной ошибки в споре с государственными органами, нарушающей права граждан, исключает действие принципа res judicata и не создает правовую определенность в силу несправедливости существования судебной ошибки в результате, которой продолжает существовать нарушение прав и свобод человека со стороны государства, которое создано для защиты данных прав и свобод (ст.2 Конституции РФ) . Так в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 2005 г. N 26 "О вопросе, возникшем после принятия Пленумом Верховного Суда Российской Федерации 5 апреля 2005 г. постановления N 7 "О внесении изменений и дополнений в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 декабря 2000 г. N 35 "О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении дел, связанных с реализацией инвалидами прав, гарантированных Законом Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС" указано «…Судам необходимо иметь в виду, что вынесение постановления об индексации сумм возмещения вреда не в соответствии с разъяснением, содержащимся в пункте 5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 декабря 2000 г. N 35 (в редакции постановления Пленума от 5 апреля 2005 г. N 7), а в ином порядке свидетельствует о наличии судебной ошибки и такое решение не может быть признано справедливым, а судебная защита - полной и эффективной, поскольку допущена судебная ошибка. С учетом этого пересмотр решения или иного судебного постановления, вынесенного до принятия указанного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации, не исключается, даже если в связи с истечением срока на обжалование утрачена возможность его отмены, изменения или вынесения нового постановления судом надзорной инстанции. Пересмотр постановления в указанном случае допускается применительно к порядку, установленному главой 42 ГПК РФ. При этом необходимо также руководствоваться нормами Международного пакта о гражданских и политических правах, являющегося составной частью правовой системы Российской Федерации, а именно статьей 14, согласно которой судебное решение подлежит пересмотру, если какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки».