157488 (Буржуазные политические и правовые учения в Европе во второй половине XIX в.), страница 4

В центре учения Чичерина – личность со своими правами и свободами, исходя из чего он выдвинул принцип: “Не лица для учреждений, а учреждения для лиц”. Через призму прав и свобод личности он анализирует различные образы правления и создает собственную теорию государства. Каждый народ, по его мнению, в своей истории не ограничен раз навсегда установленной какой-либо одной формой политической власти. С изменением жизненных условий видоизменяются и формы государства. Чичерин исследует абсолютизм, аристократию, демократию, конституционную монархию, условия их возникновения, развития и падения. Высшей стадией развития идеи государства, согласно Чичерину, является конституционная монархия, в которой различные начала общежития приводятся к идеальному единству: “Монарх представляет начало власти, народ и его представители – начало свободы, аристократическое собрание – постоянство закона, и все эти элементы, входя в общую организацию, должны действовать согласно для достижения общей цели”. Соглашение элементов в конституционной монархии достигается, по теории Чичерина, в результате разграничения компетенции верховной власти между монархом, аристократией, демократией.

Монархическую (княжескую) власть в конституционной монархии Чичерин называл “умеряющей властью”, которая “успокаивает страсти, охраняет права и интересы меньшинства, имея всегда в виду высшее благо целого, а не какой-либо части”.

Власть монарха ограничивается двухпалатным парламентом. Верхняя палата законодательного учреждения должна состоять из аристократических элементов; в ней должны быть представлены крупные землевладельцы. Нижняя палата состоит из народных представителей. Она должна избираться на основе имущественного ценза: зажиточные классы, рассуждал Чичерин, суть образованные классы, они имеют более широкий кругозор, привержены порядку, интересы их “не ставятся вразрез с законодательными требованиями аристократии”. А у “кого ничего нет, тому нечем и дорожить”. Нижняя палата должна играть активную роль в политическом процессе. Для этого она наделяется, по концепции Чичерина, правом вотирования бюджета, установления воинского контингента, правом контроля за исполнением законов.

В судебной власти также участвуют все три силы: глава государства назначает судей, решающих вопрос права; представители народа – присяжные заседатели – решают вопрос факта; парламент выступает в роли суда по отношению к министрам, совершившим должностные преступления.

Таким образом, считал Чичерин, конституционная монархия “без всяких коренных изменений может приспособиться к изменяющимся потребностям народной жизни. Здесь все общественные элементы призываются к участию в общем деле, смотря по тому, что нужно в данное время. Когда в обществе значительную силу имеет аристократия,.. она преобладает и в государственном управлении... С развитием демократии последняя получает перевес. Когда же требуется сосредоточение власти, на сцену выступает монарх”.

Политические свободы (право участвовать в государственной власти) Чичерин рассматривал как высшее развитие личной свободы и ее единственную гарантию. “Пока власть независима от граждан, права их не обеспечены от ее произвола: в отношении к ней лицо является бесправным”. Ценность конституционной монархии, по Чичерину, в том и состоит, что она позволяет расширить демократический элемент без потрясений для господствующих классов путем постепенного расширения круга избирателей: “Ценз должен понижаться по мере распространения политической жизни в народе”.

Политико-правовой идеал Чичерина (теория конституционализма) расходился с порядками самодержавной России, о которых он не раз отзывался критически. “Для того, чтобы Россия могла идти вперед, необходимо, чтобы произвольная власть заменилась властью, ограниченной законом и обставленной независимыми учреждениями”. Основную свою задачу Чичерин видел в создании либерально-консервативного направления политико-правовой мысли в России во второй половине XIX в. Руководящей идеей его обширного “Курса государственной науки” было стремление “примирить начала свободы с началами власти и закона”. Чичерин выдвинул программу охранительного либерализма, основной политический лозунг которого – “либеральные меры и сильная власть”.

Отрицательное отношение Чичерина к самодержавию определялось и тем, что в его реакционной политике он видел нечто, чреватое революцией: “Там, где господствует упорная притеснительная система, не дающая места движению и развитию, там революция является как неизбежное следствие такой политики. Это вечный закон всемирной истории”. Вот почему необходимы, рассуждал Чичерин, своеобразные преобразования, исходящие от самой верховной власти.

Он утверждал, что земледельческий характер России и ее отсталость обусловливают необходимость сильной монархической власти. “В отличие от Запада, где общественное устройство сложилось само собой, в России монархия сделалась исходною точкою и вожатаем всего исторического развития народной жизни”.

Чичерин был одним из основателей юридической (государственной) школы русской историографии второй половины XIX в. Историю России он рассматривал как смену юридических форм (родовой – вотчинный – государственный строй). Движущей силой российской истории является монархия, которая в интересах общества в целом закрепощала все сословия, а затем, когда исторические цели были достигнуты, раскрепощала их (отмена обязательной службы дворянства, отмена крепостного права). Чтобы привести самодержавие к конституционному правлению, он считал необходимым создать в России двухпалатное законосовещательное собрание: верхняя палата образуется на базе Государственного совета из назначаемых правительством чиновников; нижняя – из выборных представителей, которые должны выражать интересы всего народа.

Сообразно своему либеральному настрою Чичерин всегда враждебно относился к социалистическим теориям. В период подготовки крестьянской реформы он порицал Герцена за “безумные воззвания к дикой силе”, из-за которых “вместо уважения к праву и к закону водворится привычка хвататься за топор”. Затем он призывал правительство “не потакать проискам Чернышевского, Добролюбова”, считая при этом наилучшим вариантом политико-правового развития России самоограничение абсолютной власти.

Теория юридически защищенного интереса нашла немало сторонников в России. Наиболее известными из них были С.А. Муромцев и Н.М. Коркунов, стремившиеся каждый по-своему преобразовать теорию Р. Иеринга.

Сергей Андреевич Муромцев (1850–1910 гг.) – профессор юридического факультета Московского университета, лидер конституционно-демократической партии, председатель I Государственной думы. Он испытал значительное влияние концепции своего учителя Иеринга, однако создал собственное оригинальное учение о праве. Муромцев считал право отношением, сложившимся между людьми на основе интереса. Правовые отношения, по его концепции, существуют не разрозненно, а группируются в определенную систему. “Вся совокупность прав, существующих в данное время в данном обществе, образует правовой порядок”. Исходя из единства фактического и юридического отношений, Муромцев определял право как порядок отношений, защищенных организованным (юридическим) способом. Поскольку одно и то же фактическое отношение может быть предметом не только юридической, но и иных санкций (моральной и др.), постольку правовой порядок “не существует отдельно как конкретное целое, но составляет элемент одного общественного порядка... Правовой порядок есть элемент общественного порядка, произведенный юридической защитой”. Будучи приверженцем социологической концепции права, Муромцев считал, что юриспруденция не может ограничиться изучением только догмы права (технико-прикладной дисциплины, занятой описанием, систематизацией, классификацией и комментированием действующего права). Теория права, писал Муромцев, должна стремиться открыть социологические законы развития и преемственности права как определенной части социальных явлений. Задача юриста, по его мнению, состоит не только в обобщении действующего, но и в “реформе существующего и создании нового права”. Поэтому, кроме догмы права, он выделяет как часть юриспруденции объективно-научное исследование права (право “как оно есть”) и политику права – отрасль, изучающую право с точки зрения определенного идеала (право “как оно должно быть”).

Видным государствоведом, теоретиком права и историком правовой мысли был профессор Николай Михайлович Коркунов (1853–1904 гг.), преподававший в Петербургском университете, Военно-юридической академии и других учебных заведениях теорию и энциклопедию права, государственное право российское и зарубежное. Основные его произведения: “Государственное право (теория)” (1878 г.), “Указ и закон” (1894 г.), “История философии права” (1896 г.).

Коркунов по-своему стремился раскрыть понятие права в связи с социальными интересами. Он отвергал определение права как “защищенного “интереса”, утверждая, что охраняться может и отдельный интерес; право же предполагает не менее двух лиц с встречными интересами. Кроме того, рассуждал ученый, поскольку охрана интересов включает контроль за выбором наилучшего способа его реализации, концепция Иеринга ведет к оправданию “безграничной правительственной опеки” над личностью. По мнению Коркунова, право не охраняет и не оценивает, а разграничивает интересы, не вмешиваясь в выбор наилучших средств осуществления каждого интереса. Следуя Дж. Остину, он утверждал, что право, в отличие от нравственности, не дает оценок интересов с точки зрения добра и зла; “нравственность дает оценку интересов, право – их разграничение”.

Разнообразные интересы, отмечал Коркунов, составляют содержание общественной жизни; определяя границы осуществления сталкивающихся интересов, право устанавливает права и обязанности субъектов общественных отношений и тем самым создает “важный порядок общественных отношений”. Гражданское право разграничивает интересы частных лиц, уголовное право – интересы обвинителя и подсудимого, гражданский процесс – истца и ответчика, государственное право – интересы всех участников государственного общения от монарха до подданного, международное право разграничивает интересы людей как участников международных отношений и как граждан отдельных государств.

Учение Коркунова о праве сложилось под сильным влиянием социологических концепций, трактующих право как средство достижения согласованности интересов общества и личности.

Определенное влияние на это учение оказали и модные в то время идеи социальной психологии. Коркунов рассматривал право как “взаимное психическое воздействие людей”, связывал общеобязательную силу закона с авторитетом велений органов власти, вызывающих “почти инстинктивное к себе повиновение”. В еще больших масштабах психологические категории использовались Коркуновым при исследовании понятия государственной власти. Подобно Еллинеку и другим либералам, Коркунов, стремясь решить непосильную для юридического позитивизма проблему связанности государства своим правом, пытался соединить юридическую концепцию государства (государство как “юридическое отношение”) с социологическими и психологическими конструкциями. Он решительно возражал против формально-догматического подхода к государственной власти как единой воле. Подобная концепция, рассуждал Коркунов, не объясняет, чья воля осуществляется в отношениях между государственными органами, каждый из которых имеет свою волю. Кроме этого, “волевая” теория, отмечал Коркунов, “неизбежно приводит к выделению властвующих из общего состава государства, к поставлению их над государством”. Коркунов утверждал, что государственная власть основана не на чьей-либо воле, а на коллективном сознании людей, на их психическом единении, на осознанной зависимости от государства. “Власть есть сила, обусловленная не волей властвующего, а сознанием зависимости подвластного”. Состоянием постоянною властвования, опирающегося на добровольное подчинение, является государство. “Государство есть общественный союз, представляющий собой самостоятельное и признанное. властвование над свободными людьми”.

Сложным было отношение Коркунова к идее разделения властей. Он отвергал общепринятое понимание разделения властей как обособление законодательной, исполнительной и судебной власти,

Сущность разделения властей, по его мнению, – “в обеспечении свободы надлежащим распределением функций властвования”. В таком понимании разделение властей выглядит как (1) распределение отдельных функций между государственными органами, как (2) выполнение разных функций одним органом в разном порядке для разных категорий дел, как, наконец (3), различные комбинации таких сочетаний. Эти три формы могут образовывать всевозможные комбинации государственных органов. “Нет ни одного государства, – отмечал ученый, – где бы законодательство, исполнение и суд были строго обособлены друг от друга”.

Рассуждая о государстве вообще или о государственном праве стран Запада, Коркунов порой выдвигал радикальные взгляды и суждения. Так, он неоднократно высказывался против ограничений избирательного права, поскольку “государство по самому существу своему призвано служить не отдельным классам, а быть организацией всего народа, как одного целого”. При ограниченном представительстве, полагал Коркунов, неизбежны противоречия между государством и теми слоями народа, которые не представлены в государственных органах, возникает опасность розни, недоверия между государством и обществом.

Особенные возражения Коркунова вызывали цензовые избирательные системы: “Против ограничения избирательного права имущественным цензом в какой бы то ни было форме говорит то веское соображение, что этим искусственно усиливается и так речко проявляющееся различие между имущими и неимущими. Крайнее неравенство экономических условий и вытекающая из этого зависимость неимущих от владельческих классов и так составляет самое больное место современного общества. А всякое искусственное усиление экономического неравенства неизбежно усиливает и так опасный антагонизм общественных классов”.

Эти рассуждения могли толковаться как критика Запада с его растущими антагонизмами, еще не в полной мере проявившимися в отстающей России; но они могли пониматься и как предвидение тенденций развития буржуазно-демократических институтов, в результате чего возможно примирение противоречий классов с помощью государства.

Совсем в другом духе Коркунов писал о государственном строе самодержавной России. Он отмечал устарелость российских законов о правах гражданской свободы, противоречие между гласным судом и местным самоуправлением, с одной стороны, и “странным анахронизмом”, каким является “бесправие личности перед административным произволом и полное отсутствие хотя бы малейшей свободы общественной деятельности”, с другой стороны. Коркунов печалился, что в России “государственная служба является единственной формой участия подданных в общей политической жизни страны”, и потому политические права имеет лишь “узкая сфера наличного служебного персонала”, сформированная “на началах сословности”, причем “административная власть... вооружена правом устанавливать такие ограничения свободы, которые отнюдь не могут быть оправданы необходимостью”. При всем этом он полагал, что ближайшей перспективой развития государственного строя России должна быть не представительная, ограниченная монархия, как в странах Запада, а “правомерная, но самодержавная монархия”. По мнению Коркунова, упорядочение издания законов (обязательное предварительное обсуждение их проектов в Государственном совете и согласование с действующей системой законов), наделение судов правом разрешать противоречия между указами и законами, учреждение административной юстиции в виде самостоятельной системы судов, предоставление им права отмены незаконных распоряжений, обеспечение гражданских прав (неприкосновенность собственности, право граждан на подачу петиций) в России не требуют наделения подданных политическими правами и создания представительства, ограничивающего власть самодержца. “Государь сосредоточивает в своих руках всю полноту верховной власти безраздельно, но осуществляет ее правомерно”.