72965-1 (Критика философии личного опыта), страница 3

Как только появится первая научная философская теория сразу же заработает и этот критерий. Сразу же сложиться научная парадигма, которая сконцентрирует в себе научное содержание философского знания, и станет основой для совершенствования его в рамках научного метода.

Методы.

Что касается методов, то для философии вполне бы хватило тех методов, которые используются наукой. Что касается конкретики экспериментов, набора инструкций и процедур, то философия не обременена такой необходимостью, так как уже было сказано, у нее нет своего четко ограниченного круга объектов, и потому она может только пользоваться результатами экспериментирования в любых других научных областях. Собственно философским экспериментом будет являться любой эксперимент, проводимый в то или иной науке, так как всеобщие свойства проявляются во всех случаях и со всем объектами. Поэтому философ более должен следить за новыми понятиями, посредством которых ученый описывает результаты своего труда. Именно в них может промелькнуть как в породе частички философской истины. Отбирая их и анализируя, применяя к описанию поведения других объектов философ обирает из них те, которые отражают именно такие всеобщие свойства. И любое приложение данной закономерности к описанию любого возможного эксперимента и будет чисто философским экспериментированием. Таков научный метод применительно к философии. Таков ее специфический метод, не считая всех иных, способствующих соблюдению правил процедур научного познания.

Проблемы.

Что касается проблем, то это уж действительно странно слышать, что у философии якобы нет своих проблем. Другое дело что в философии (а не в гносеологии и логике) нет сформулированных в корректной форме «открытых и общезначимых проблем». Потому и на любой вопрос мы имеем несколько ответов.

Все задаваемые философом и философу вопросы есть на данном этапе становления философии реальные и нерешенные проблемы. У философии все проблемно, потому что ее как подлинно научного знания все еще не существует, то есть нет философского знания полученного посредством научных методов, с учетом специфики именно философской формы познания действительности.

Язык.

О языке философии мы реально тоже вряд ли что сможем сказать, так как философии в ее научной форме не существует. Но о языке философии можно определенно сказать, что это будет не просто использование известных слов, а создание посредством понятий и придания им функции быть обозначениями философского содержания, смысловых формул, выполняющих роль своего рода философских уравнений, позволяющих восстановить в сознании картины изменений происходящих в объекте или с объектом под воздействием этих свойств в любых условиях и задачах. То есть чтение философского текста перестанет быть плаванием без парусов и руля в пучинах чужих и самим их покорителям до конца не ясных пучинах смыслов, а станет контролируемой операцией с четкой картой местности и приборами для такой навигации. Ну и естественно будет обеспечено наличием специальных плавсредств, которые пригодны именно для такого свободного перемещения и творческого поиска новых истин. Тогда не каждый употребляющий слова из философского лексикона и разглагольствующий на высокие темы будет автоматически считаться философом, а только тот кто владеет достаточным минимумом средств для такой деятельности. И только при таких обстоятельствах язык философии обретет свой научный статус. Но для начала надо чтобы такой язык стал выразителем настоящего, а не мнимого содержания. Тогда и не надо будет называть имя философа, который ввел данный закон в качестве части его определения, а достаточно будет дать формульную его часть, состоящую из двух противоположных понятий (категория) и описания его (свойства) сущностных черт (определения).

Развитие.

У науки потому есть поступательное движение, то есть развитие, что она есть наука. А философия таковой на данный момент не является. И все искусственные попытки сделать ее таковой потерпели крах. Поэтому надо ждать когда она станет наукой, только тогда может быть и развитие. А пока есть развитие пред-философии, состояния, характеризующее ее предметное самоопределение, а характеристикой этого состояния и является наличие множества самостоятельных философских концепций.

Критерий истинности.

Пожалуй это самый существенный критерий, который является «неопровержимым» доказательством не научности философии. Именно на него ссылаются современные философы, когда хотят обосновать свою собственную точку зрения на любой вопрос. Именно в этом утверждении черпают уверенность противники научности в философии. К нему прибегает и А.Г.Никифоров для обоснования своей позиции.

Им выделяются три момента характеризующие свойства истинного высказывания.

1. Начнем с общепризнанного: формальная логика говорит нам, что истинными или ложными могут быть только повествовательные предложения, но не вопросительные или побудительные.

Если же философские утверждения не могут быть проверены, не могут быть опровергнуты, не могут прийти в столкновение с реальностью, то все это означает, что они и не претендуют на ее описание. Может показаться, что это неверно, ибо в философских системах наряду с нормативными, оценочными и тому подобными утверждениями встречаются и описательные утверждения, например: "Бытие есть ничто" или "Изменение качества осуществляется посредством скачка". Однако если мы более внимательно посмотрим на такого рода утверждения, то убедимся, что это вовсе не описания, а скорее определения, соглашения об употреблении терминов и следствия этих соглашений.

2. По-видимому, предложение, претендующее на истинностную оценку, обладает еще одной важной особенностью: оно должно быть разрешимо - в том смысле, что должен существовать интерсубъективный способ проверки этого предложения, позволяющий установить, истинно с но или ложно.

Однако исходные определения и принципы научной теории подвергаются эмпирической проверке, и в ходе этой проверки выясняется, что они представляют собой не просто лингвистические соглашения, а подлинные описания реального положения дел. Система же философских определений и соглашений не подвергается и не может быть подвергнута такой проверке, она всегда остается в плоскости языка, следовательно, не может рассматриваться как описание реальности.

3. Наконец, интерсубъективная проверяемость предложений, допускающих истинностную оценку, делает их общезначимыми. Это следует понимать в том смысле, что если некоторое предложение признано истинным или ложным, то с этой оценкой вынужден согласиться каждый человек, независимо от своего национального происхождения, классовой принадлежности, идеологических, политических и прочих ориентаций.

Именно благодаря тому, что философские утверждения не представляют собой интерсубъективно проверяемых описаний, они и не являются общезначимыми - в том смысле, что каждый, кому понятно их значение, должен соглашаться с ними. "...В результате работы философии, - замечает по этому поводу В.И.Вернадский, - нет общеобязятельных достижений - все может быть не только подвергнуто сомнению, но, что важнее всего, это сомнение может войти как равное в организацию философской мысли каждого времени. В отсутствии общеобязательных достижений заключается резкое отличие результатов философского творчества от построения Космоса научной мыслью..."

Все это свидетельствует о том, что к философским утверждениям понятие истины неприменимо.

Это была представлена аргументация автора статьи «Философия как личный опыт».

Посмеем выразить не согласие как с методом избранным им для анализа самого феномена истины, так и специфических особенностей ее как истины философской. Думается была проведена чисто поверхностная экспертиза различия критериев истинности в философии и истинности в науке. То есть не было учтено реальное историческое состояние философии, а так же не была взята в расчет сущностная специфика философии, что позволило бы ему обратить внимание на не соответствие обсуждаемой им дисциплины с той, какой она должна была бы быть при соблюдении соответствующих правил ее формирования.

Попробуем дать свое представление об истине и проблеме применения данного критерия к продуктам философского познания.

Истина не есть суждение само по себе, не есть только корректно исполненное действие по выражению некоторого содержания . Суждение есть правильно оформленная процедура использования знания, которое было сформулировано в качестве закона или считается известным фактом. Иными словами для высказывания суждения по которому можно будет судить о ложности или истинности некоего знания применение которого и демонстрирует данное суждение, необходимо иметь то, что называется законом.

Проверка на истинность – есть проверка этого закона. А что такое закон, а закон, как было уже сказано выше, есть описание посредством понятий и определенного языка соответствующего объекта сознания, который формируется в сознании же в процессе взаимодействия человека с тем, что его окружает, то есть с миром.

Поэтому для проверки знания, закона, факта надо иметь этот факт в том виде, в каком бы он представлял описание действия определенной закономерности. То есть прежде чем утверждать о правомерности проведения оценки чего либо на истинность, надо понять, а есть ли предмет проверки.

Далее можно и использовать иные характеристики истинного высказывания как его повествовательность, интерсубъективность и общезначимость. Но без наличия объекта такой проверки, и более того, не владея методами для формирования такого объекта, речь вести о рассмотрении высказываний философии как истинных или не истинных просто глупо.

То что философия имеет в качестве предмета исследования такие объекты сознания, которые отражают всеобщие свойства мира, что эти объекты можно описать, то есть дать им определение и понятийно, категориально обозначить уже было сказано. Требует ли такое предположение само проверки на истинность – конечно. Но кто бы усомнился хотя бы в том, что ни один вопрос не возникает если для этого нет оснований. Если возникает философское вопрошание, то для него есть основание, есть свой перечень вопросов. Но своеобразие ситуации заключается в том, что вопрос сам по себе уже есть признак рациональности. Это не эстетическое переживание. Это не нравственные страдания или муки. Это не проявление физиологической или духовной потребности. Философствование – акт интеллектуального поиска ответа на вопросы. Но если вопросы и поиск на них ответов – это прерогатива познания, то что должно нас заставить отрицать способность философии быть источником знания. А потому просто невозможно представить процесс получения знания в качестве некого индивидуального переживания субъекта относительно его положения в качестве участника мировых событий.

Почему набор собственных рациональных представлений отчасти научных, отчасти произведенных для личного пользования представлений образующих ядро мировоззрения, включая и нравственные и эстетические и художественные предпочтения, то есть весь комплекс индивидуальных средств ориентации в мире - по воле запутавшихся философов следует воспринимать как некий особый вид отношения к миру. Который видимо по такой логике должен обладать такими особенностями, которые не имеют отношения ни к каким известным человеческим реакциям на мир. Что это за особая деятельность человека как мировоззрение? Почему в угоду заблудшей философии превращать этот вполне понятный и объяснимый механизм самоориентации, в прибежище несостоявшейся науки?

Нет мировоззрение имеет четкое определение в качестве приоритетного комплекса поведенческих установок, которые являются результатом применения знаний о мире в целях формулирования своего собственного отношения к основным жизненным ситуациям. Мировоззрение – это своего рода модель действия и отношения к тем или иным обстоятельствам, которая может опираться как на науку, так и на собственные результаты познания действительности, но чаще опирается на оба уровня процедуры познания мира, коллективный и индивидуальный.

То, что философия не подходит под определение мировоззрения ясно видно по тому, что философия пытается объяснить устройство мира, а не выстроить линию поведения по уже известным правилам. Она сама ищет правила высшей оценки истинности того или иного выбора, или объяснения. Философия ищет ответы на свои собственные вопросы и именно в таком состоянии, в состоянии безуспешного поиска, и в таком аморфном виде и принимает участие в формировании мировоззрения. Именно так проблемы философии попадают в нашу жизнь, заставляя людей не ставящих своей целью решать проблемы философии задумываться над ними. А это и порождает иллюзию, что философия есть мировоззрение, поскольку более ни с одной наукой таких трудностей как с философией не существует, по крайней мере в контексте проблемы истинности их законов.

Поэтому и следует понять, что должна быть сначала сформулирована та основа, о которой можно будет повествовать, положения которой можно будет совместно проверять и использовать к общему благу, а уж потом и применять все критерии ее оценки на соответствие тому что определяется, что и составляет суть проверки на истинность. Прошедший же такую процедуру закон и будет называться истиной, истинным. По этой самой причине не существует реально ни каких относительных и абсолютной истин. Истина сама по себе это некая формула прошедшая проверку. По этой причине она не может быть относительной, а только абсолютной. Другое дело что наше описание может быть более адекватным или менее адекватным тому объекту сознания который может быть описан, отображен посредством понятий в виде закона. Эти категории относятся к результатам познания, которые могут быть более точными или менее точными. Но сама проверка не может быть только на половину, но лишь на все сто. Подразумевается что все проверяющие честны и не искажают и не приукрашивают результат. Поэтому все что подтверждено проверкой является истиной до тех пор, пока не доказано обратного. Если возникают обстоятельства исключающие в одном из случаев закономерный результат, то данная истина ограничивается пределами действия данного закона. То есть меняется закон, а не истина.