153831 (Развитие туризма в городе Сызрани), страница 2

6. Постепенное формирование рынка услуг.

7. Развитие элитного туризма (для состоятельных слоёв населения) и экскурсионного (рекреационного) для интеллигенции и трудящихся.

8. Повышение качества туристских услуг и обслуживания.

9. Создание административно-правовых норм в туризме.

10. Информационное обеспечение туристского бизнеса: издание газет, журналов, буклетов, организация выставок.

История и культура города Сызрани:

Есть на Волге-реке городок небольшой…

В 1683 году на берегу реки Сызран невдалеке от места ее впадения в Волгу поднялась крепость. Строили тогда быстро: в июне прислан царский указ симбирскому воеводе князю Григорию Афанасьевичу Козловскому набрать дворян, стрельцов и казаков с Симбирской и Карсунской черты, а в сентябре уже была готова “неравнобочная четвероугольная крепость, окопана не малой вышины валом, на коем с трех сторон сделанная из соснового лесу стена с пятью башнями, а с четвертой по угору от реки Сызрану полисадником”*. Подступы выше по реке также прикрыли палисадом.

Правительство царевны Софьи Алексеевны, по малолетству царей Петра и Ивана вершившей дела в Российском государстве, могло быть довольно. Теперь были закрыты южные подступы к Самарской Луке с ее богатыми соляными варницами и рыбными ловлями. Кроме того, эти места славились как традиционная вотчина волжских разбойников. Проплывавший в середине XVII века мимо устья реки Сызран путешественник Адам Олеарий писал, что здесь постоянно случаются нападения на суда, а самарские воеводы были вынуждены каждое лето посылать на переволоку между Волгой и Усой вооруженные отряды. Не зря полку служилых людей, отправлявшихся на строительство новой крепости, была прислана из Москвы та самая икона Живоносного Источника, которая была с воеводой Милославским, воевавшим в 1670 году с Разиным. Сам царь Алексей Михайлович молился ей по случаю подавления восстания.

Но не только усмирения казачьей вольницы хотела Москва. Правительство желало скорейшего хозяйственного освоения “подрайской землицы”, как называли вошедшие в XVI веке в состав России территории Поволжья. Здесь лежали тучные черноземы, стояли леса, богатые липой, в которых собирали наиболее ценный мед и воск – важный экспортный товар. Но самой желанной целью была рыба. И многопудовые белуги, и аршинные стерляди, и редкие виды лосося – всем этим изобиловали волжские воды. Рыбу поплоше называли презрительно “частик” и даже не разделяли по видам.

Но добраться до этого богатства было нелегко. Промысел базировался на укрепленных рыбных дворах, являвшихся также предприятиями по первичной переработке и засолке, а построить их в диком и немирном краю могли лишь крупные и состоятельные собственники. Такими в XVII веке были монастыри. Один из них - звенигородский Савво-Сторожевский - еще до основания Сызрана построил укрепление в районе Костычей. Рыбные же ловли ниже по реке со времен Лжедмитрия принадлежали Чудову монастырю.

Новопостроенный город Сызран сразу стал центром большого и почти незаселенного района к югу от Симбирска. Сюда перевели из Казани и Тетюш 236, а из Чебоксар 239 солдат с женами и детьми. Переселенцы охотно брали вместо денежного жалованья плодородную землю под пашни и покосы, селиться старались поближе к своим наделам. Поэтому недалеко от крепости сразу возникли солдатские слободы: Ильинская и Покровская за рекой Крымзой, а немного погодя - Преображенская за рекой Сызран.

В новый город немедленно устремился и всякий другой народ. Были здесь торговцы и ремесленники, записывавшиеся в посад и селившиеся поближе к крепостным стенам; были и прочие люди, старавшиеся держаться от этих стен подальше. Так вскоре появился монах Кирилл, который предложил основать на стрелке рек Сызрана и Крымзы мужской монастырь. Идею поддержали престарелые солдаты местного гарнизона, составили прошение и, получив разрешение, взялись за дело. Монастырь поставлен был во имя Вознесения Господня и Пречистой Богородицы Смоленской и Архистратига Михаила чуть вдалеке от города.

В самой крепости воздвигли собор Пречистой Богородицы Живоносного Источника, куда поместили жалованную царями одноименную икону. Позже рядом возникла женская обитель в честь Казанской Божией Матери. Протопопом собора стал Семен Мелентьев. Должность эта была довольно значительной. Помимо церковных служб протопоп следил за нераспространением ересей, приводил к присяге, а также вел внушительное хозяйство, ведь собору принадлежало 247 десятин земли.

В город Сызран назначались особые воеводы, которые подчинялись симбирским. В 1685 году эту должность занимал Никита Заборовский. Может, он и был первым? Мы не знаем.

Среди людей, перебравшихся на житье в эти привольные места, был и Иван Хомуцкий. Он зарабатывал свой хлеб, составляя прошения, заверяя подписи, ходатайствуя по делам. Как попал в столь отдаленные края этот несомненно образованный человек с не то польской, не то украинской фамилией, неизвестно. Но должность его “сызранской площади подьячий” позволяет называться нашим первым адвокатом.

Одновременно с обустройством города предпринимались меры по освоению земель к северу от реки Сызран вдоль старинной, еще золотоордынской, дороги, начинавшейся у Батрацкого перевоза. По ней некогда шел на Русь Тохтамыш, а в XVII веке она именовалась Казацкой.

Здесь хотели построить пограничную укрепленную черту со рвом, валом и деревянными засеками, поселив под ее прикрытием служилых людей. Привлекали тех, кому предстояло нести нелегкую и опасную сторожевую службу, щедрыми земельными наделами. Так, уже в год рождения Сызрана большое поместье в районе нынешней Жемковки получил “мордовский мурза” Шадрин; три года спустя служилый татарский князь Килдишев с 28 товарищами основал село Ахметлей, а 10 служилых и 5 ясашных чуваш во главе с Чинаем Яшкитовым - Кочкарлей.

Одновременно симбирским воеводой Матвеем Головиным был составлен план строительства Сызранской черты. Согласно указу от 25 декабря 1685 года она должна была протянуться на 70 верст 342 сажени от Казачьих гор до Туруева городища и до речки Суры. Но замыслу этому не суждено сбыться. 13 апреля 1686 года указ отменили.

Вместо этого решили увеличить число солдатских и казачьих слобод, а в самой середине черты построили сильную крепость Канадей с каменной воротной башней. Коснулись изменения и Сызрана. В семи верстах от него возник Кашпирский пограничный пункт – квадратная восьмибашенная крепость с гарнизоном в 188 человек. На Самарской Луке переведенные солдаты основывают Печерскую, Переволокскую, Губинскую, Усинскую слободы. Пришедший в Сызран в 1689 году отряд казаков под командованием Василия Жемкова получает бывшую землю мурзы Шадрина.

В это же время появляются в наших краях и богатые вотчинники: монастыри и дворяне. Земли они берут в некотором отдалении от границы, но зато осваивают их весьма интенсивно. Сюда переводятся крестьяне из центральнорусских вотчин. Монастыри основывают села Старая Рачейка, Костычи, Новодевичье. Получивший под Сызраном наделы московский дворянин Дмитриев - Троицкое, Богородское, Семеновку.

Жизнь в Сызране тех времен не имела ничего общего с той, какой она стала через пару столетий, жизнью тихого провинциального города. Она скорее напоминала Америку XVIII века. Казаки, солдаты, служилые и гулящие люди всех мастей, купцы-авантюристы. Власти практически не было, а за Волгой и Сызраном начинались земли Калмыкского ханства. Степняки формально считались подданными русского царя, а на практике жили довольно независимо. Посылали посольства в Тибет, в другие страны. От них в русский быт проникали буддийские легенды о дальних землях, о таинственном Беловодье. С сызранцами калмыки вели обширную торговлю скотом, что предопределило интенсивное развитие кожевенного промысла, а также образование слоя купцов, гонявших гурты во внутренние уезды. Случались и инциденты, связанные с угоном скота, потравой покосов, но все больше по мелочи. Иная ситуация была с башкирами. Военные действия в Заволжье с ними вспыхивали постоянно. В походах на башкир принимали участие и сызранские ополченцы.

И, конечно, всех манила Волга. Там были сказочно богатые рыбные промыслы, там лежал путь в Астрахань – юго-восточные ворота России. Вольготно чувствовали себя в наших краях и противники официальной церкви - раскольники. Слабость власти позволяла им жить более-менее безопасно. Большая политика до поры до времени обходила город.

В 1695 году сызранцы смотрели, как мимо них проплывали струги царя Петра, шедшего осаждать Азов, а вскоре и сюда стали докатываться отголоски грозных московских событий. Для заселения южных новопостроенных крепостей велено было с разных мест Сызранской черты послать где каждого второго, а где каждого третьего жителя. В 1700 году появились иноземные полковники русской службы с предписанием набрать в “низовых городах”, среди которых указаны Сызран и Кашпир, 20 солдатских полков из вольных людей. Эти люди составили костяк новой армии, прошедшей от нарвской “конфузии” до славного Ништадтского мира.

Вскоре, однако, выяснилось, что ослабление Сызранской черты было мерой преждевременной. Поражения на первом этапе войны со Швецией и перенос на запад большей части сил привели к резкому ухудшению положения в Поволжье. В Астрахани началось восстание, за Волгой сплотившиеся антироссийские силы вынашивали планы захвата Казани. В этих условиях резко возрастало значение средневолжских крепостей, становившихся базой правительственных войск. В 1706 году весной Петр направил для наведения порядка своего лучшего полководца Шереметьева. В это время воеводой Кашпира назначили стольника Семена Дмитриева. Чин у него был высокий, и такое решение говорило о чрезвычайной важности крепости.

Тогда в историю вошел сызранский посадский человек Данила Бородулин. Шереметьев послал его в Астрахань – выяснить обстановку. Видимо, он имел там знакомства. Бородулин, приехав в Астрахань, встретился с предводителями бунтовщиков и во время застолья не побоялся провозгласить тост за здоровье государя. Тост не приняли, но и посланца не тронули. Сызранец, вернувшись, доложил Шереметьеву, что в городе много колеблющихся, и это помогло подавить восстание малой кровью.

Не успел затухнуть астраханский пожар, как полыхнуло уже на Дону. Булавинские отряды стояли под Саратовом и на Хопре, в нескольких переходах от Кашпира. Их ждали со дня на день. Причем - не только правительственные войска. Долго зревшее недовольство монастырских крестьян крепостными порядками выплеснулось наружу. В селе Костычи отказались выделять караульщиков, угрожали начальству. Управляющий Алемасов бежал в Симбирск. Но обошлось.

Правительство теперь стало осмотрительней. В районе Сызранской черты произвели новые земельные пожалования служилым людям. Причем теперь казакам явно предпочитали дворян - из мелкопоместных.

В начале 20-х годов XVIII века Волга снова стала тылом правительственных войск. Петр, ставший к тому времени Великим, плыл мимо наших берегов в Персию, где начиналась очередная война. Все это сопровождалось лихорадочным административным переустройством края. В 1708 году Сызран вошел в состав Казанской губернии, в 1717-ом - в состав Астраханской, а в 1728-ом вернулся в Казанскую. Народ пугали новомодными названиями: “ландраты”, “дистрихты”, вместо воевод стали коменданты и обер-коменданты. В 1715-1716 гг. эту должность в Сызране занимал все тот же Дмитриев. В 1718-ом была образована Симбирская провинция, в которую до 1780 года входил и наш город.

Военные действия в “низовых землях” привели к усилению административного значения крепости Кашпир. Она была важной войсковой базой. Сызран, между тем, быстро развивал свое хозяйство. Рос посад, богатели купцы. Трое из них - Клим Селиванов, Данила и Прохор Рукавкины - были даже приписаны к гостиной сотне – привилегированной торговой корпорации. В 1724 году сызранские купцы зарегистрировали на Астраханской таможне 6 сделок на сумму 418 рублей, в 1726-ом – три, на 855 рублей, а в 1737-ом - уже восемь, на 3018 рублей.

Значение же Кашпира с прекращением военных действий на юге резко упало, и в 1730 году воеводская канцелярия там была ликвидирована, а все присутственные места переведены в Сызран. Сюда же перенесли чудотворный образ Феодоровской Божией Матери, поместив его в Вознесенский монастырь.

В эту тихую обитель тоже залетали холодные ветры российской политики. В 40-ых годах здесь доживал свой век знаменитый архимандрит Иона (Саникеев). Он был некогда одним из 9 иерархов, подписывавших проект петровского Духовного Регламента (закона о церкви), при Екатерине I стал асессором Синода, но потом оступился где-то на скользких тропах власти. Другой настоятель Вознесенского монастыря – Михаил, наоборот, пытался делать карьеру в провинции. Он основал невдалеке от Сызрана Жадовскую пустынь, но потом спутался со знаменитым еретиком Варлаамом Левиным - личным врагом самого Петра I, прятал его у себя и попал в Петербург в качестве узника Тайной канцелярии, где и сложил голову на плахе в 1722 году.

Крепость Сызран теряла свое военное значение, но жизнь здесь не становилась спокойней. Губернаторы были далеко, а воеводы на местах не располагали реальной силой. Кто что хотел, то и делал. Здесь прекрасно чувствовали себя беглые, разбойники, раскольники всех мастей. В 1736 году Сенат издал указ об учреждении разъездов для их задержания. Через некоторое время проверили – ничего не сделано. Такой была судьба многих указов. В укрывательстве беглых обвиняли даже самого сызранского воеводу.

25 апреля 1728 года случился первый большой пожар. Тогдашний воевода майор Стефан Обухов доносил в Петербург, что сгорели церкви и много домов.

По Волге гуляли бурлаки. Они составляли экипажи речных судов и не только тянули лямку, но и весьма профессионально управлялись с парусами, сидели на веслах и вообще не брезговали никакими способами добывания денег. Сейчас о волжских пиратах совершенно забыли, а некогда слава о них гремела. Что говорить о XVIII веке, если уже в цивилизованном 1829 году власти вынуждены были направить в район Самарской Луки три отряда солдат по 100 человек на шлюпках и с пушками. В Западной Европе времена Моргана и Кидда стали к тому времени глубокой историей.