131487 (Российская ментальность в сказках современной молодежи), страница 2

Идея «единая общность советских людей» не позволяла развивать самосознание русского народа. Идеология и политика, проводимые в течение 70 лет административно-бюрократическим аппаратом из Москвы, отождествлялись с русскими людьми, порождала к ним у других национальных групп России и бывших республик негативное отношение. Советская идеология формировала у русских межнациональную терпимость, высокую престижность образования.

Исторические значимые события в России также сказались на национально-психологических особенностях русского народа.

Татаро-монгольское нашествие на Русь, с одной стороны обогатило русский язык, привнесло в быт некоторые традиции и обычаи, способствовало развитию торговых навыков, а, с другой стороны, затормозило экономическое и культурное развитие страны формировало у населения приниженность и покорность.

Победа на Куликовском поле, освобождение от татаро-монгольского угнетения, деятельность московского князя Ивана Калиты по собиранию русских земель, централизации княжеств и укрепление государственной власти – все это способствовало зарождению национального самосознания, национального чувства русского народа.

Реформы Петра I приобщили дворянство к западной культуре. Были заимствованы новые виды производственной деятельности, реформирована армия, заложены основы государственного строительства, образования и науки. Но большое количество приглашенных из европейских стран специалистов породило определенный пиетет по отношению к ним, иногда переходящий в комплекс неполноценности русских. Указы о крестьянах закрепили крепостное право.

Война 1812 г. объединила русский народ, пробудила в нем национальную гордость, национальное чувство и национальное самосознание. Офицеры, побывавшие в Европе и увидевшие происходившие там политические, экономические, социальные и культурные перемены, выступили в 1825 г. за реформы, но их восстание было подавлено. В нашей истории это были первые массовые репрессии.

Отмена крепостного права позволила основной массе населения России постепенно освобождаться от «рабской психологии» и «психологии холопства» и в дальнейшем приобретать чувство собственного достоинства.

Активное развитие капитализма в России в конце XIX и начале XX вв. способствовало у определенной части русского народа проявлению активности в различных сферах трудовой деятельности, формировало экономическое мышление и обусловило появление первых демократических институтов в жизни нашего общества.

В годы советской власти происходило становление экономического, научного, культурного потенциала в стране, появилась техническая и гуманитарная интеллигенция, резко поднялся интеллектуальный уровень развития всего населения, в том числе и русского народа. С другой стороны, массовые репрессии, осуществляемые в основном экономическая политика, жесткая регламентация во многих сферах жизнедеятельности несколько приостановили поступательное развитие народа (примерно так же, как и после подавления восстания декабристов в 1825 году).

Великая Отечественная война сплотила русский народ с другими народами СССР, обусловила проявление массового героизма и самоотверженности.

В конце 1980-х гг. «русская идея» стала активно использоваться. Это, естественно, стимулировало развитие национального самосознания русских и затрагивало их национальное чувство.

После 1991 г. менталитет русского и других народов, входящих в состав России, стал предметом обсуждения (проводятся «круглые столы» и конференции, в журналах и книгах печатаются многочисленные статьи и т.д.) (9, 125).

Таким образом, Резников Е.Н., проводя анализ этих факторов, показывает, какое именно влияние они оказали на формирование ментальности русского народа. Целью же нашей работы является поиск в сочиненных студентами сказках общих и отличительных черт русской ментальности в древности и XXI веках.

Глава 3. Философские смыслы и русская ментальность в русской волшебной сказке (по Курашову В.И.).

Как говорилось выше, а строго научном смысле в многонациональном, многоконфессиональном и полиэтическом государстве, каким была и остается Россия, не может быть общенационального российского менталитета. Однако тысячелетнее совместное проживание и бытие многих народов России сформировали у них как общие, так и особенные специфические черты их душевной и духовной жизни; общие социокультурные и отличные, этнонациональные ментальные структуры, функции, поля и механизмы, которые играют амбивалентную роль в истории России и жизни ее различных народов. Дрепа Г.Н., Дмитриев А.Н. и Дмитриева Э.Я. выделяют следующие характерные черты менталитета российского общества:

1. Склонность россиян к общинным, коллективным формам жизнедеятельности, подавлению справедливого мнения меньшинства; осуждение всего оригинального, нестандартного; растворение человека в миру, в общине. Были все условия, которые тормозили, подавляли индивида, не давали ему стать оригинальной, самобытной неповторимой и ответственной личностью. Именно поэтому марксистское учение нашло в крестьянской, общинной, коллективной России почти идеальную почву для себя (а не в пролетарской Западной Европе), но дало уродливые плоды и привело к трагедии России.

2. Стремление к православной религии всегда была важной частью российского менталитета, способствовала собиранию и объединению народов России в единое государство, развивало у народа отказ от улучшения его жизни в настоящем и устремленность в далекое светлое будущее (прямое сходство с марксизмом), интровертность, мифологическое мышление и восприятие мира.

3. Харизматическое отношение к власти, к государству, которое подчиняло себе все сферы общественной жизни, включая в церковь. Эта черта и сейчас все еще отвечает российскому менталитету.

4. Правовой нигилизм, который проявляется с одной стороны – в слабом знании своих прав и возможностей, а с другой – в отрицании любых нравственно-правовых регуляторов жизнедеятельности.

5. Стремление к всеобщему равенству, которое вылилось в уравниловку, в равенство в нищете (Брычков А.С., 1996).

6. Преувеличение значения национальной «русской идеи» , которая приобретает мессианское содержание и не оправдывает сейчас своего былого исторического предназначения, явно уступая по популярности у большинства людей в мире «американской мечте».

7. Открытость или всеотзывчивость российского менталитета, которая на деле оказывается противоречивой и амбивалентной: идеи и положения западной культуры усваиваются различными элитами, но не воспринимаются народным менталитетом, отторгаются им, как инородное тело, и почти не приживаются на российской почве.

С начала 90-х годов в России активно происходит разрушение прежнего российско-советского менталитета, который заменяется на постсоветский, прозападный. Но утрата четких социальных ориентиров и гарантий, психологическая растерянность, фрустрация, напряженность и стрессы в жизни общества затрудняют эффективное проведение реформ (4, 99).

Если обратиться к статье Курашова В.И., то можно отметить соответствие между теми особенностями российского менталитета, которые выделяют Дрепа Г.Н. и Дмитриев А.Н., Резников Е.Н., анализируя исторические изменений, и теми его особенностями, которые выделяет Курашов, анализируя русские волшебные сказки.

Фольклор: мифы и сказки, пословицы и поговорки – выразители и носители природы и духа народа. Шеллинг, более того, полагал, что народ не создает мифы, а зарождается одновременно с ними (Шеллинг, 1989). Сказки – краткие мифы. Русские волшебные сказки – выразители «русского духа»: русской идеи, русского самосознания, русской идентичности, природы русских, сущности русских – все это одни и те же понятия. Приобщение к преданиям начинается с раннего детства при слушании и чтении сказок.

В.И. Курашов рассматривает философский смысл русской волшебной сказки, в том числе с точки зрения выражения в них национальной идентичности. Он исходит из непосредственного эмпирического материала русской волшебной сказки (Афанасьев) и утверждает, что народная мудрость и народные озарения, содержащиеся, в народных сказках, не только реальны, но и являют сущность, или идею, народа и выражается в особенностях его мышления и мировосприятия (его ментальности). В сказках речь идет об идеях и чувствах, свойственных природе народа в целом в течение всего времени его существования.

В результате анализа народных сказок, проведенного Курашовым, им были выделены следующие характерные черты русской ментальности:

• постановка вопроса о смысле жизни и постоянный поиск ответа на него;

• философская созерцательность с явной тенденцией к метафизике мысли, «метафизике действия», «метафизике целей и ожиданий»;

• установка на решение принципиальных жизненных задач нетрадиционным способом;

• приоритет силы духа над силой физической;

• значительно более высокая ценность по сравнению с богатством и властью: общение, любовь, верность заветам старших, сострадание, стойкость;

• утверждение свободы как основы счастья (6, 135).

2. Смысл жизни.

Вопрос о смысле жизни – принципиальный вопрос человека, это философский вопрос. В русских сказках проблема смысла жизни ставится, в наиболее красивом метафорическом представлении, в ситуации на распутье. Царевич или просто добрый молодец, подъезжает на коне к камню на развилке трех дорог. На камне могут быть разные надписи, предвещающие судьбу путника на этих трех дорогах: и обретение богатства, и власть, и женитьбу, но всегда есть предсказание неблагоприятных для обычного человека направлений одной из дорог: «Смерть найдешь», «Коня потеряешь». Почему герой в некоторых русских сказках выбирает именно эти пути? Смысл жизни и смысл смерти – тождественные вопросы. Если мы ответим на один из них, мы ответим и на другой. На этом основании можно говорить о философско-метафизическом складе русского народа, поскольку в его фольклоре ставится принципиальная философская экзистенциальная проблема о смысле жизни-смерти.

В случаях, когда добрый молодец выбирает путь: «Коня потеряешь», думаю, это выражает желание доброго молодца (то есть русского человека) понять смысл своего личного пути в жизни, то есть опять-таки «смысл жизни» в ситуации, когда человек остается сам с собой без того, что его несет по путям земной жизни (6, 122).

1. Философская созерцательность и метафизичность поступков.

Герои русских народных сказок (Иван-дурак, Емеля) и герои сказок гениальных выразителей народного духа (работник Балда в сказке Пушкина «Сказка о попе и работнике его Балде») достигают многого не суетной деловитостью, а созерцательным, мудрым взглядом на жизнь с пренебрежением к ее суете. Каждый мыслящий человек хорошо знает, что созерцания, размышления прибавляют знания и мудрости в тысячу крат больше, чем физические движения, или даже усвоение сказанного кем-то. Курашов говорит: «Те кто, уверен, ошибочно, считает этих героев лентяями, пусть лентяями считает всех мыслителей, ученых, композиторов, которые не таскают ведра с водой и не моют полов. Уверен, что эти известные образы показывают сущностную особенность русского народа, выражающуюся в философской созерцательности (любомудрии), поиске идейных основ жизни, в том числе и сказочно-таинственных, или, говоря философским языком, метафизических, то есть находящихся за пределами возможного опыта, оснований бытия и путей прорывов к новой жизни». Иван-дурак – мудрец, чей образ жизни, мыслей и действий непонятен окружающим, живущим по общепринятым нормам. Так, например, в сказке «Сивко-Бурко» (Афанасьев, 1992 б. С.3-8) Иван-дурак награждается диковинным конем за то, что он один исполнил завет отца, данный всем сыновьям. Отношение братьев к Ивану-дураку выражаются словами, сказанными ему, когда он собрался ехать во дворец: «Сиди, дурак, на печи, чего ты поедешь? Людей, что ли, смешить!» В итоге же Иван-дурак выполняет условия царя и женится на царевне. В этой сказке, кроме представления мудреца, непонятного людям, есть выражение характерной черты русской ментальности – важность верности преданиям и отеческим заветам. Сказка завершается словами: «Тогда-то братья узнали, что значило ходить на могилу к отцу».

Почти в каждой русской сказке есть утверждение значимости «метафизических поступков», то есть поступков, не следующих из соображений обыденного здравого смысла и опыта. Например, в сказке «Волшебный конь» (Афанасьев, 1992 б. С. 9-16) Иван поехал покупать доброго коня, его на дороге встречает «стар человек» (по сути, - мудрость – В.К.), который советует Ивану заплатить любые деньги и купить «крепко худую, паршивую» лошадь. Иван послушался мудрого старика и купил такую лошадку, которая после становится «такая сильная, крепкая да красивая, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать». Идея «метафизических поступков» в разной форме часто выражается в русской сказке. Это отнюдь не обывательская идея, а принципиальная установка на прорыв к новому, прорыв к большому успеху. По истории жизни общества мы хорошо знаем, что максимального успеха в науке, и в искусстве, и бизнесе, и в политике достигают люди, которые умеют найти необычные направления действий. Просто говоря, они идут не по тому пути, куда устремляется вся толпа (хотя, конечно не куда попало, а на основании каких-либо соображений и интуиций). В сказке «Волшебное кольцо» опять-таки незадачливый Мартынка, вместо выполнения хозяйственных покупок, на деньги, данные матерью, покупает поочередно собаку Журку, кота Ваську, выручая их от побоев. На вопрос матери: «А больше ничего не купил?», Мартынка отвечает: «Коли деньги остались, может, и купил бы еще что-нибудь». В итоге Мартынка получает спасительную помощь за свою доброту от спасенных им Журки и Васьки. В этой сказке наиболее ярко выражен этический идеал русского народа – нестяжание денег, и употребление их, если они есть, в первую очередь для «стяжания мирного духа».

В сказке «Кощей бессмертный», когда Иван-царевич отправился на поиски своей матери, которую унес Кощей Бессметный, он стал искать себе коня, но все неудачно: «на которого руку положит, тот и падает» (Афанасьев, 1992. С. 182). Затем происходит следующее: «Неоткуда взялась старуха и спрашивает:

• Что, Иван-царевич, повесил голову?

• Уйди, старуха! На руку положу, другой пришлепну, - мокренько будет.

Старуха обежала другим переулком, идет опять навстречу, говорит: «Здравствуй, Иван-царевич! Что повесил голову? Он и думает: «Что же старуха меня спрашивает? Не поможет ли мне она?» (Афанасьев, 1992 а. С.182-183).