129319 (Гуманистический подход в психологии и его применение в социальной работе), страница 3

1. Человек как целостное существо превосходит сумму своих составляющих (иначе говоря, человек не может быть объяснен в результате научного изучения его частичных функций).

2. Человеческое бытие развертывается в контексте человеческих отношений (то есть, человек не может быть объяснен своими частичными функциями, в которых не принимается в расчет межличностный опыт).

3. Человек сознает себя (и не может быть понят психологией, не учитывающей его непрерывное, многоуровневое самосознавание).

4. Человек имеет выбор (человек не является пассивным наблюдателем процесса своего существования: он творит свой собственный опыт).

5. Человек интенциален (человек обращен в будущее; в его жизни есть цель, ценности и смысл).

Каждое из этих утверждений может помочь консультанту приблизится к тому идеалу, когда клиент воспринимается таким, каков он есть.

Как уже было сказано выше, Ялом выделял четыре основные данности существования человека – смерть, свобода, изоляция и бессмысленность.

Итак, первое и самое важное, на что надо обратить внимание, так это на жизнь, смерть и тревогу. Ялом считал, что наше отношение к смерти влияет на нашу жизнь и психологическое развитие, на то, в чем и как мы теряем уверенность и силу. В своей работе он писал, что жизнь и смерть взаимозависимы; они существуют одновременно, а не последовательно; смерть, непрерывно проникая в пределы жизни, оказывает огромное воздействие на наш опыт и поведение. Смерть – первичный источник тревоги и, тем самым, имеет фундаментальное значение как причина психопатологии.[1,6,9]

Ялом считал, что конфронтация человека со смертью может служить шансом личностного изменения. Так, в качестве примера он приводит исследование, что шесть из десяти интервью с людьми, пытавшимися покончить с собой, но выжившими, свидетельствуют о том, что после «прыжка в смерть» у этих людей изменился взгляд на жизнь. Так же, многие побывавшие на грани смерти, говорят об «изменении приоритетов», о том, что они стали более способными испытывать сострадание, более непосредственно обращены к людям, чем прежде.

Знание подобного феномена очень важно для социальных работников. Так как работа с клиентами, пережившими попытки самоубийства, тяжелые аварии и катастрофы требует от социального работника максимального внимания и истинного понимания чувств и мыслей своего клиента.

Отдельно стоит уделить внимание ситуациям, когда человек оказывается перед лицом смерти в результате медицинского диагноза. Чаще всего социальному работнику придется сталкиваться с больными СПИДом и ВИЧ-инфицированными. Вот еще одна цитата из книги И. Ялома, подтверждающая идею личностного изменения при конфронтации со смертью: «Многие годы работая с больными раком на терминальной стали, я поражался тому, сколь многие из этих людей используют свою кризисную ситуацию и нависшую над ними угрозу как стимул к изменению. Они рассказывали о поразительных сдвигах, о внутренних переменах, которые нельзя охарактеризовать иначе, чем личностный рост».[9]

Таким образом, на основе многих наблюдений психологов, врачей и самого Ялома, можно перечислить основные моменты, по которым у больных со смертельным диагнозом наблюдались изменения:

• Изменение жизненных приоритетов, уменьшение значения жизненных тривиальностей;

• Чувство освобожденности: появление способности сознательно не делать то, что не хочешь;

• Обостренное переживание жизни в настоящем, вместо откладывания ее до пенсии или до какой-нибудь еще точки будущего;

• Переживание природных явлений: смены времени года, перемены ветра, опадания листьев, последнего Рождества и т. д., - как высоко значимых событий;

• Более глубокий, чем до кризиса, контакт с близкими;

• Уменьшение страхов, связанных с межличностным общением, и озабоченности отвержением;

• Большая, чем до кризиса, готовность к риску.

Концепция смерти играет критически важную роль в психологическом консультировании, поскольку она затрагивает жизненный опыт каждого человека. Жизнь и смерть взаимозависимы: физически смерть уничтожает, но идея смерти спасает. Сознание смерти обостряет чувство жизни и радикально меняет взгляд на нее; оно дает толчок к переходу из модуса существования, основанного на отвлечениях, успокоениях и мелких тревогах, в более аутентичный.

«Когда человек узнает, что болен серьезной болезнью, например раком. Его первой реакцией обычно становится некоторая форма отрицания. Отрицание – это попытка справиться с тревогой, вызванной угрозой жизни, но оно также является функцией глубокой веры человека в свою исключительность. Для воссоздания воображаемого мира, который остается на всю жизнь, необходима большая психологическая работа. Когда защита по-настоящему подорвана, когда человек по-настоящему осознает: «Боже мой, я ведь и вправду умру», и понимает, что жизнь обойдется с ним так же грубо, как с другими, - он чувствует себя потерянным и, неким странным образом, преданным» - пишет в своей работе Ялом.[9.с.125]

Таким образом, человек открывает для себя, что его персональная исключительность – миф, и он испытывает гнев и чувствует, что жизнь его предала. Многие люди начинают думать: если бы они только знали, по-настоящему знали, они прожили бы свою жизнь по-другому. Они испытывают гнев – беспомощный гнев, который не должен иметь никакого разумного эффекта. И часто объектом смещенного гнева, особенно для смертельно больных, становится врач, психолог или социальный работник.

Люди с различными смертельными заболеваниями часто проявляют себя как нарциссические личности. И с подобными случаями довольно часто придется сталкиваться социальным работникам в своей практике. Работая с больными СПИДом и другими неизлечимыми болезнями в группах, паттерн нарциссической личности проявляется более выражено, чем в индивидуальной. В индивидуальной терапии выслушивается каждое слово клиента, пристальное внимание уделяется каждому чувству. Человеку отдается все, и мало что ожидается от него в ответ. А группе от клиента требуется делить время с другими, понимать других и эмпатически сопереживать им, беспокоиться об их чувствах и устанавливать отношения. Социальный работник может столкнуться с тем, что некоторые клиенты могут полагать, что они могут обижать других, но их самих личная критика касаться не должна; они не считают себя обязательными ожидать других; они предвкушают подарки, сюрпризы и заботу. Сами ничего этого не давая; наконец они рассчитывают на получение любви и восхищения просто в силу самого факта своего присутствия. В терапевтической или тренинговой группе они претендуют на максимум группового внимания и на то, чтобы это внимание уделялось им без каких-либо усилий с их стороны. Они ожидают, что группа пойдет им навстречу, хотя сами не идут навстречу кому-либо. Задача тренера – вновь и вновь указывать таким клиентам, что подобные ожидания уместны лишь в один период жизни – в младенчестве, когда мы вправе требовать от матери безусловной любви.

Обычно в начале работы с клиентом социальный работник главное внимание уделяет защитам, построенным в попытках оградить себя от тревоги.

Погруженный в свою жизненную ситуацию индивид обречен на тревогу. Обособится от природы, стать по выражению Спинозы, «своим собственным богом», означает предельную изоляцию; означает «самостояние» без поддержки мифа о спасителе или искупителе, без успокаивающего пребывания внутри человеческого сообщества.

Самым тяжелым испытанием для действенности иллюзии конечного спасителя является неизлечимая болезнь. Многие, кому это выпадает, значительную часть энергии расходуют на поддержание своей веры в присутствие и могущество защитника. И чаще всего ближайшим кандидатом на роль спасителя

становится психолог, социальный работник или врач. И поэтому отношения клиента и социального работника могут быть психологически нагруженными и сложными.

Социальный работник или человек осуществляющий патронаж над клиентом воспринимается более могущественным, чем в реальности, а отношение клиента к нему нередко отмечено иррациональным послушанием. Нередко клиенты, страдающие смертельной болезнью, очень опасаются рассердить или разочаровать социального работника; они извиняются перед ним за то, что отнимают у него время, и настолько волнуются в его присутствии, что забывают задать подготовленные заранее вопросы. Это очень тяжелая ситуация для социального работника, так как люди цепляются за отрицание собственной смерти с огромной силой. Однако, в конце концов всякое отрицание сокрушается под натиском реальности.

Социальный работник не в меньшей степени, чем клиент, должен вступить в конфронтацию со смертью и испытать тревогу перед лицом смерти. От социального работника требуется серьезная подготовка, чтобы в своей повседневной работе он мог удерживать сознавание смерти. Чтобы терапевт мог помогать пациентам конфронтировать со смертью и включить ее в жизнь, он должен сам личностно проработать эти проблемы.

Мысль о смертности окружена силовым полем тревоги. Войти в ее поле означает усилить тревогу. Невозможно достать до корней тревоги без того, чтобы какое-то время не испытывать повышенную тревожность и подавленность. Но, все человеческие существа испытывают тревогу смерти.

В качестве упражнения, способствующего сознаванию смерти социальным работником или психологом, который будет работать с неизлечимо больными людьми, можно предложить следующее:

«На пустом листе бумаги начертите отрезок. Один его конец представляет ваше рождение, другой – вашу смерть. Поставьте крестик на том месте, где вы находитесь сейчас. Поразмышляйте над этим примерно пять минут».

Еще одна ситуация когда человек соприкасается со смертью – это смерть близкого человека. Потеря супруга часто пробуждает проблему фундаментальной изоляции; потеря значимого другого усиливает сознание того факта, что как бы человек не старались пройти через этот мир рука об руку с кем-то, все равно остается базовое одиночество, с которым надо мириться. Никто не в силах умереть своей смертью с кем-то или для кого-то.

Потеря сына или дочери – самая тяжелая и горькая утрата. Родители одновременно оплакивают своего ребенка и себя самих. В такой момент они чувствуют, что жизнь нанесла им удары сразу со всех сторон. Родители также получают свидетельство ограниченности своей власти: никогда прежде у них не было большей мотивации к действию и в то же время они беспомощны, они не могут уберечь беззащитного ребенка. Потеря ребенка сигнализирует о крушении основного предприятия родителей по достижению бессмертия: их не будут помнить, их семья не укорениться в будущем.

И во всех этих случаях социальному работнику необходимы навыки и умения работы с «пограничными» ситуациями, когда в работе с клиентом надо применять исключительно гуманистический подход. «Пограничная ситуация» - это событие, некий чрезвычайный опыт, приводящий человека к конфронтации с его экзистенциальной «ситуацией» в мире. Конфронтация с личной смертью – это ни с чем не сравнимая пограничная ситуация, способная вызвать значительное изменение стиля и характера жизни индивида в мире. Смерть действует как катализатор перехода из одного состояния бытия в другое, более высокое – из состояния, в котором человек задается вопросом о том, каковы вещи, в состояние потрясенности тем, что они есть.[9] И в первую очередь, социальному работнику надо исходить из того, что чем меньше удовлетворенность жизнью, тем выше тревога смерти.

В данной главе был проведен анализ различных теорий гуманистической психологии, и были выявлены в них те моменты, которые играют ведущую роль в непосредственной работе социальных работников.

Клиент-центрированный подход К. Роджерса во многом оправдан в практике социальной работы, и в первую очередь тем, что многие аспекты роджерианского подхода достаточно легко усвоить и эффективно использовать на практике.

Также важна теория потребностей А. Маслоу, которая является основой понимания социальным работником своего клиента.

Экзистенциальный подход И. Ялома, который был более широко рассмотрен в данной главе, чем другие теории, касается, на мой взгляд, самого сложного и психологически тяжелого аспекта деятельности социального работника – это работа с людьми, пережившими попытки самоубийства, со смертельно и тяжело больными людьми, с теми, кто потерял близких, одним словом - пережил конфронтацию со смертью.

Из этих теорий можно позаимствовать много полезного для работы. Но гораздо труднее приобрести личностные характеристики, обязательные для эффективности подобного подхода. Способность по-настоящему присутствовать рядом с другим человеком – понять страдания человека и поддерживать в нем уверенность в своем росте – это достаточно трудновыполнимое требование к личности социального работника, работающего в рамках гуманистического подхода.

Глава II. Эмпирические основания применения гуманистического подхода в практике социальной работы

Как видно из первой главы данной работы, очень трудно недооценить значимость использования гуманистического подхода в практической социальной работе. И поэтому студенты, обучающиеся по специальности «социальная работа» должны владеть навыками консультирования в рамках гуманистической психологии. Но, вся сложность такого подхода заключается в том, что именно здесь от будущих социальных работников требуются очень важные и в то же время столь редкие качества и умения как эмпатия, способность безоценочного принятия человека, философский взгляд на происходящее вокруг, навыки глубокой личностной рефлексии. И формирование ценностей, мировоззренческих позиций, жизненных целей и устремлений личности происходит на основе потребностно-мотивационной сферы. Доминирование тех или иных потребностей в общей структуре направленности личности определяет уровень сформированности ее ценностей и ценностных ориентаций.

Выделяют четыре основных типа направленности личности: эгоцентрический; гуманистический; экзистенциальный; прагматический.[3, с. 41]

1. Эгоцентрическая направленность личности – это направленность, при которой цели, интересы, потребности личности носят, преимущественно, эгоистический характер и занимают центральное место в иерархии ценностей. Эгоисты центрированы на своих личных переживаниях.