3612-1 (Общественная педагогия во время Екатерины II), страница 3

Государственность воспитания в проектах подчас выражается очень сильно. Так, в одном проекте говорится: "Великое бы дело и удивления достойное человеколюбие Вашего Императорскаго Величества было, ежели бы возможно вскоре по отнятию от матерных грудей чрез пристойные учреждения доставлять щастие добраго воспитания и тем избавлять сущих еще младенцев, ни добра, ни зла не ведающих, от неминуемой им погибели. Но понеже надзирание над столь нежными летами соединено со многими трудностями, то необходимость заставляет за то приниматься, а именно от пяти и шести лет". Зато раз дети сданы в школы на государево содержание, родители отказываются от всяких прав над детьми, не могут их взять назад, посещать по своему желанию, брать к себе домой на несколько дней и т.п. Точно так же во многих проектах повторяются обычные для того времени энциклопедические курсы, а главною целью школ ставится улучшение нравов. "Всех сих гимназий (для ученых людей, военных, гражданских и купеческих) главной предмет состоит в воспитании юношества во благонравии, вперяя в них вкус к доброму, тихому и трудолюбивому житию и украшающему разум всеми теми науками, к которым они окажутся способными" ¹⁰.

Из отдельных педагогов-общественников екатерининского времени мы остановимся на двух: Шварце и Новикове. Они были единомышленниками и работали вместе. Шварц — немец из Трансильвании, по профессии — домашний учитель, приехал в Москву в 1776 году и сделался вскоре профессором Московского университета по философии. Он был масон, как и Новиков.

Н. И. Новиков привлекает к себе внимание многих ценными изданиями научного характера вроде "Древней Российской вивлиофики", устройством типографий, книжных складов, библиотек, школ и массой выпущенных им в большую публику книг самого разнообразного содержания — от "Букваря Российско-церковнаго с гражданскими литерами" до сатирических журналов и произведений философской и мистической литературы. Он издавал первый в России детский журнал под именем "Детское чтение для сердца и разума" в виде приложений к "Московским ведомостям", журнал весьма содержательный и хороший, разнообразный по помещенным в нем статьям и имевший большой успех. Наконец, в прибавлениях к "Московским ведомостям" и в других своих журналах Новиков напечатал целый ряд весьма ценных психологических и педагогических статей. Авторы их часто неизвестны. Относительно некоторых безымянных статей можно думать, что они написаны Новиковым.

Шварц был энтузиастом, увлекавшим молодежь и общество своими стремлениями и идеями; Новиков был практическим общественным деятелем и опытным журналистом. Они близко сошлись и начали вместе преследовать одни и те же цели. Шварц стремился образовать в России общество для распространения просвещения, для чего, по его мнению, было необходимо: популяризировать правила хорошего воспитания; издавать полезные книги; выписать педагогов из-за границы, а еще лучше — приготовить своих, русских, преподавателей и сделать их распространителями просвещения. Все эти стремления были очень близки и сердцу Новикова, подобные взгляды он уже высказывал не раз.

Шварц быстро перешел от слов к делу: он основал при университете "педагогическую семинарию", для содержания которой он пожертвовал капитал и которой руководил, набрав стипендиатов (до 30 человек) из воспитанников духовных семинарий и академии; потом из бывших студентов он образовал "собрание университетских питомцев" и "переводческую семинарию" — для перевода лучших авторов и моральных сочинений. Подобным же образом действовал и Новиков. Учреждая школу, издавая журнал, арендуя типографию, Новиков никогда не действовал один, а сейчас же собирал около себя кружок сочувствующих делу лиц, которых заражали его энергия и предприимчивость. Вследствие такой соединенной деятельности влияние его трудов становилось шире и значительнее. А так как лучшие люди того времени окружали Новикова, то его предприятия быстро разрастались и усиливались: при нем число подписчиков на "Московские ведомости", издание которых он взял на себя, увеличилось всемеро (с 600 до 4000); вместо двух существовавших в Москве книжных лавок с оборотом в 10 000 рублей под влиянием Новикова возникло до 20 лавок, и книг ежегодно стали продавать на 200 000 рублей, Новиков стремился развить любовь к книге и охоту к чтению, сделать чтение ежедневной потребностью грамотного человека, и при Новикове не только Европейская Россия, но и Сибирь начали читать. Новиков издавал массу самых разнообразных книг, он был истинным просветителем общества, действовавшим ради общества и силами общества. Его знаменитый современник Бецкой работал, пользуясь громадными средствами и силой неограниченного самодержавия, как доверенное лицо государыни; Новиков и Шварц работали, пользуясь общественными силами и средствами, возбуждая общественную энергию, проявляя громадный запас личной инициативы и настойчивости. Всеобщее благополучие и личное счастье — таков был девиз Новикова и Шварца; личное счастье и польза государства — таков был девиз Бецкого. В Петербурге Новиковым и его товарищами по изданию журнала "Утренний свет" были основаны два училища для бедных и сиротствующих детей — екатерининское (1777) и александровское (1778). К этим училищам Новиков привлекает внимание общества и довольно значительные пожертвования, так что число учащихся в них дошло до 100 человек. При училище были устроены общежития, вследствие чего значительная часть детей пользовалась полным содержанием. В числе питомцев школ встречались дети дворян, капрала, прапорщика, конюха, канцелярских чиновников, духовных лиц, казацкого полковника и т. п. Начальство училищ не разделяло детей по общественному положению их родителей, бедность и сиротство детей уравновешивали их в глазах заведующих школами.

В приложениях к "Московским ведомостям" 1783 и 1784 гг. Новиковым напечатано несколько педагогических статей без указания имен авторов. Самая замечательная из них — "О воспитании и наставлении детей для распространения общественных знаний и всеобщего благополучия". Само ее заглавие соответствует характеру деятельности новиковского кружка. Кто был автором этой статьи — неизвестно. Можно приписывать ее Новикову и его единомышленнику Шварцу. Есть серьезные соображения в пользу большей вероятности авторства последнего, серьезно занимавшегося теорией воспитания, хорошо знакомого с ее состоянием в Германии и преподававшего педагогику в своей педагогической семинарии. Сохранилось сообщение, что Шварц написал целый ряд сочинений о воспитании (Шварц хорошо владел русским языком); Новиков же теоретической педагогикой не занимался, это был общественный, деловой, энергичный деятель, не знавший даже иностранных языков. Но идеи, высказанные в упомянутой статье, несомненно, разделялись и Новиковым, иначе он не напечатал бы этой статьи или, по крайней мере, выразил бы свое несогласие в примечаниях. Но ничего подобного нет. Поэтому статью "О воспитании и наставлении детей" можно считать вышедшей из шварце-новиковского кружка и выражавшей мысли и взгляд лиц, примыкавших к этому кружку. Так мы и будем смотреть на нее, не выясняя окончательно, кто ее написал — Шварц или Новиков. Духовно они оба авторы этой статьи, хотя, вероятно, и в разной степени.

Рассмотрим содержание этой статьи и охарактеризуем взгляды, в ней изложенные. Господствовавший школьный энциклопедизм прививал довольно легкие взгляды на образование, понимая его как сообщение полезных знаний и искусств. А при господстве иностранщины в период государственной педагогии что могло быть важнее знания иностранных языков? Отсюда столь сильно бросающееся в глаза обилие иностранных языков в учебных курсах школ и при домашнем воспитании. Известная княгиня Дашкова, воспитанная в сороковых и пятидесятых годах XVIII века, замечает о своем воспитании следующее: "Мой дядя (канцлер Воронцов) не щадил ничего, чтобы дать нам, своей дочери и мне, лучших учителей, и, согласно с тем временем, мы были воспитаны превосходно. Нас учили четырем разным языкам, и по-французски мы говорили свободно... сделали большие успехи в танце и несколько рисовали.. Но что было сделано для образования характера и умственного развития? Решительно ничего". По-русски Дашкова в 15 лет говорила очень дурно. Ввиду этого в статье отмечается, что учат детей языкам, танцам, рисованию, умению блистать в свете, наполняют головы ветром, вместо приучения разума к правильному размышлению, делают сердце чувствительным к "милостям", глупостям и порокам, вместо очищения воли и направления их к добру. Книг читают мало. В Петербурге и Москве укоренилась болезнь, называемая "слепое пристрастие ко всем иностранцам", замечается отвращение "российских господчиков к чтению русских книг" только из-за того, что они русские, а потому в статье насмешливо предлагается печатать их французскими литерами. Одним из частых мотивов сатирических журналов Новикова было вообще высмеивание пристрастия к иностранцам, особенно к французам, и осуждение крайне неосторожного поручения им воспитания детей. В "Трутне" (1769—1770), в "Ведомостях из Кронштадта" он писал: "на сих днях в здешний порт прибыл из Бурдо корабль: на нем кроме самых модных товаров привезены 24 француза, сказывающие о себе, что они все бароны, шевалье, маркизы и графы... По достоверным доказательствам они все природные французы, упражнявшиеся в разных ремеслах и должностях третьего рода. Многие из них в превеликой жили ссоре с парижской полицией, и для того она по ненависти своей к ним сделала им приветствие, которое им не полюбилось. Оное в том состояло, чтобы они немедленно выбрались из Парижа, буде не хотят обедать, ужинать и ночевать в Бастилии... Ради того приехали они сюда и намерены вступать в должность учителей и гофмейстеров молодых благородных людей. Они скоро отсюда пойдут в Петербург. Любезные сограждане, спешите нанимать сих чужестранцев для воспитания ваших детей! Поручайте немедленно будущую подпору государства сим побродягам и думайте, что вы исполнили долг родителей, когда наняли в учители французов, не узнав прежде ни знания их, ни поведения". ¹¹

Само собой разумеется, что такое пристрастие к иностранщине нисколько не делало тогдашних русских ценителями науки и просвещения, в пользе научного образования сомневались еще многие. "Деды наши и прадеды ничему не учились, да жили счастливо, богато и спокойно; науки да книги переводят только деньги: какая от них прибыль, одно разорение. Детям своим они (старики) говорят: расти только велик, да будь счастлив, а ум будет". "Прекрасное нравоучение! — восклицает Новиков. — Благоразумные старцы, премудрые воспитатели! В вашем невежестве видно некоторое подобие славнейшей в нашем веке человеческой мудрости Жан Жака Руссо: он разумом, а вы невежеством доказываете, что науки бесполезны. В первый еще раз сии непримиримые неприятели, разум и невежество, во единомыслие приходят".

Отрицательно относясь во многом к современной педагогической практике, рассматриваемая статья пытается обстоятельно выяснить существенные вопросы воспитания и образования. Ее педагогические идеи были отличны от идей знаменитого деятеля времени Екатерины I — Бецкого. Выражая идеи кружка педагогов-общественников, статья, естественно, не могла защищать государственно-педагогических, дошедших до крайности, идей Бецкого о вреде семьи в деле воспитания подрастающих поколений, о необходимости для государства своими учреждениями заменить семью. Статья не разделяла основного взгляда Бецкого — о необходимости отделения при воспитании малолетних детей от общества взрослых, от родителей и семьи как источников заразы. Семейному воспитанию в статье придавать важное значение и высказывался взгляд на семью как на один из важнейших воспитательных органов. Статья предназначалась для родителей, им выясняла "цель, по которой могут они (родители) узнать прямой путь в воспитании". В ней говорилось о высоком счастье для разумного существа помогать другому, в тесной связи с ним находящемуся существу, достигать совершенства, к какому только оно способно, наблюдать рассвет его разума, убирать с его пути "камни преткновения", ссужать своими опытами, делать его знатоком и почитателем истины. "О, будьте ревнительны к сему щастию, — восклицает автор статьи, — и верьте, что родители или надзиратели никогда столько почтенны и велики не бывают, как имея при себе детей своих либо воспитанников и научая их наставлением и обхождением своим мудрости. Сие соответственно вашему определению, сие угодно Богу порядка, поставившему вас в сие состояние, и за такие поступки можете вы надеяться благословения Его в сем и награды в будущем свете".

На детей имеют большое влияние: 1) род жизни родителей, 2) внутреннее учреждение домостроительства, 3) обращение родителей с гофмейстерами (воспитателями) и гофместеринами и 4) "выбор сих самых особ". Родители должны быть образцами для детей, прежде всего в серьезной систематичной работе: если сын знает, что отец ежедневно занимается серьезным делом по нескольку часов, а дочь видит мать, хлопочущую по дому и хозяйству, то это будет для детей богатым уроком. Ни в каком случае родители не должны служить детям "образцом проспания своей жизни или проведения ее в безделках". В доме должны быть во всем порядок и чистота: порядок — душа всех дел, а чистота, споспешествуя здоровью, возвышает красоту тела и делает человека приятным в обществе. К порядку и чистоте нужно приучать детей. Там плохо домостроительство, "где при столе прислуживают мужики, причиняющие всякому благовоспитанному человеку омерзение". С приглашенными воспитателями родители должны обходиться с уважением, не третировать их, как слуг, и снабжать всем нужным для наставления и воспитания детей. Относительно выбора воспитателей Новиков дает родителям целый ряд советов. В этом вопросе он находился под влиянием Локка, как и вообще в своих рассуждениях о семейном воспитании, так как он, подобно Локку, требует от воспитателей более свойств нравственных, хорошего характера и знания жизни, чем теоретических научных знаний. Новиков находит весьма желательным и полезным готовить русских гофмейстеров (воспитателей).

В другом капитальном вопросе педагогии XVIII века — о соотношении между умственным и нравственным развитием — статья также разошлась с Бецким, не только не давая перевеса нравственному образованию, но ставя умственное развитие на первое место. В статье нередко говорится о важности воспитания сердечной стороны человека, иногда как будто выражается наклонность придавать ей преобладающее значение в воспитании (особенно в начале сочинения). Встречаются иногда такие выражения, как "образование сердца требует большого внимания, нежели учение"; но в конце концов в статье разум становится выше сердца, потому что развитие сердца обусловливается развитием ума, путь к сердцу лежит через ум. Нравственное воспитание состоит больше всего в том, чтобы стараться образовать разум и сердце дитяти и через это самым лучшим образом приводить его к добродетели, религии и христианству. Но наша природа такова, что воля наша в большей части случаев следует познаниям и предписаниям разума. Мы желаем только того, что представляем себе добром: если же иногда мы относимся к добру равнодушно или ненавидим его, а зла желаем и ищем, то тогда добро мы признаем злом, а зло добром. Итак, чем справедливее мы мыслим и рассуждаем, чем удобнее и естественнее сделался для нас этот образ мышления, тем справедливее будут определения нашей воли и происходящие от того желания и отвращения. Чем тщательнее обрабатывается и образуется разум дитяти или юноши, тем большего успеха можно ожидать в образовании его сердца.

"Но все преимущества духа, приобретаемые человеком чрез размышление и упражнение, все сведения, которые он посредством оных получить может, тогда только драгоценны бывают, когда он чрез них споспешествует собственному и других людей истинному благополучию. А сего не может он иначе делать, как следуя охотно и верно свету разума своего, не только мысля и рассуждая соразмерно истине, но и поступая соразмерно ж оной, не только различая справедливо добро от зла, но также любя и снискивая первое, ненавидя ж и убегая другого. И так разум его и воля, мысли и поступки должны согласоваться друг с другом. Познание истины должно приводить к любви и исполнению добродетели. Следовательно, разумное воспитание состоит не только в образовании разума, но и сердца".

Чтобы понять этот новый психолого-педагогический догмат о главенстве разума над сердцем, для этого нужно иметь в виду высокую оценку, которую многие в Западной Европе давали разуму во второй половине XVIII века, а с другой стороны — личные взгляды и убеждения Шварца. В то время Новиков издавал журнал "Вечерняя заря", в каждой книжке которого печатались философские и психологические статьи. Они были внушаемы Шварцем, а некоторые из них, может быть, им и писались или редактировались. В этих статьях проводились такие психолого-философские идеи: естественная история души показывает, что никакое конечное существо не может приобрести, не располагая достаточным временем, твердых и сколько-нибудь обширных познаний; а так как совершенное блаженство предполагает весьма пространные знания и великий навык к размышлению, то, следовательно, невозможно предполагать, чтобы разумные конечные твари были одарены с самого начала всеми познаниями, нужными к совершенному блаженству. Этим объясняется необходимость зла и страданий на земле, так как конечное существо не может сразу согласовать свои желания с законами Вселенной и потому должно стать жертвой этого несоответствия. Чем же более разумное существо успевает в познании мира, тем менее оно подвергается обману в ожидании того, что должно случиться, и менее желает невозможного. Неудовольствия должны уменьшаться с тою же соразмерностью. Отсюда следует, что просвещение не только не вредит нравственности, но, напротив, нравственность и состоит в истинном просвещении. Достаточно знать силу нравственности, понимать ее пользу, чтобы поступать добродетельно и заботиться о нравственном самоусовершенствовании.

Воля и совесть могут и должны быть развиваемы и воспитываемы. Воля сама по себе есть слепая сила, не могущая действовать целесообразно без вмешательств рассудка. Совесть как способность судить о нравственности действий также не составляет чего-либо врожденного, а приобретается опытом и размышлением; как способность делать добро она есть продукт усилия, т. е. воспитания воли, без которого не было бы ни заслуги, ни награды. Само понятие добра есть результат воспитания воли и мысли. Только физическое благо, общее человеку с животными, не требует рассуждения; нравственного же добра мы хотим не по необходимости, но по собственному выбору. Отсюда познание самого себя и разум получают главенствующее знание в жизни человека, а добродетель является невозможной без знания и разума.