96662 (Традиции в теории международных отношений), страница 3

Политический реализм как течение в современной теории международных отношений возник на фоне кризиса межвоенного периода и, заявляя о себе как о «реализме», постулировал вовсе не некую познаваемую в принципе реальность, существующую независимо от наблюдающего ее исследователя, способного якобы сорвать с нее покровы идеологий, а первичность практики, с ее специфическими для каждой сферы человеческой деятельности реалиями, по отношению к теории. «Политическим» же такой реализм являлся потому, что концентрировался на одной конкретной сфере человеческой деятельности: политике. Однако в рамках этого направления политика оказывалась зачастую не просто одной из сфер деятельности, но той сферой, в которой, посредством «борьбы за могущество и мир», формировались этические идеалы и устанавливался единый порядок, пусть даже и поддерживаемый такими ненадежными механизмами, как баланс сил. В конце концов, европейская практика баланса сил отличалась от античной (или от баланса в торговле) тем, что желанное равновесие достигалось не как непредвиденное следствие ревностного состязания с соседями, а в результате разумной заботы о спокойствии целого.

Политический реализм не только подверг идеализм сокрушительной критике, – указав, в частности, на то обстоятельство, что идеалистические иллюзии государственных деятелей того времени в немалой степени способствовали развязыванию второй мировой войны, - но и предложил достаточно стройную теорию. Ее наиболее известные представители – Р. Нибур, Ф. Шуман, Дж. Кеннан, Дж. Шварценбергер, К. Томпсон, Г. Киссинджер, Э. Карр, А. Уолферс и др. – надолго определили пути науки о международных отношениях. Бесспорными лидерами этого направления стали Г. Моргентау и Р. Арон.

Работа Г. Моргентау «Политика среди нации. Борьба за влияние и мир», первое издание которой увидело свет в 1948 году, стала своего рода «библией» для многих поколений студентов-политологов в США, и других странах Запада.

С точки зрения Г. Моргентау, международные отношения представляют собой арену острого противоборства государств. В основе всей международной деятельности последних лежит стремление к увеличению своей власти, или силы (power) и уменьшению власти других. При этом термин «власть» понимается в самом широком смысле: как военная и экономическая мощь государства, гарантия его наибольшей безопасности и процветания, славы и престижа, возможности для распространения его идеологических установок и духовных ценностей.

Согласно Г. Моргентау есть два фактора, которые способны удерживать стремления государств к власти в каких-то рамках – это международное право и мораль. Однако слишком доверяться им в стремлении обеспечить мир между государствами означало бы впадать в непростительные иллюзии идеалистической школы. Проблема войны и мира не имеет никаких шансов на решение при помощи механизмов коллективной безопасности или посредством ООН. Утопичны и проекты гармонизации национальных интересов путем создания мирового сообщества или же мирового государства. Единственный путь, позволяющий надеяться избежать мировой ядерной войны, – обновление дипломатии.

Концептуальная стройность, стремление опираться на объективные законы общественного развития, беспристрастный и строгий анализ международной действительности, отличающейся от абстрактных идеалов и основанных на них бесплодных и опасных иллюзиях, - все это способствовало расширению влияния и авторитета политического реализма как в академической среде, так и в кругах государственных деятелей различных стран.

Однако и политический реализм не стал безраздельно господствующей парадигмой в науке о международных отношениях. Превращению его в центральное звено, цементирующее начало некоей единой теории, с самого начала мешали его серьезные недостатки.

Приверженцы парадигмы политического реализма считают, что при отсутствии верховной власти, правовых и моральных норм, способных на основе общего согласия эффективно регулировать взаимодействия основных акторов, предотвращать разрушительные для них и для мира в целом конфликты и войны, природа отношений между государствами не изменилась со времен Древней Греции. Сторонники этой парадигмы считают, что не следует надеяться на построение международного порядка, основанного на правовых нормах, коллективной безопасности и решающей роли наднациональных организаций. Никто, кроме самого государства (в лице его политического руководства), не заинтересован в его безопасности, укрепление которой, и, как следствие, усиление государства, его власти как способности оказывать влияние на другие государства — остается главным элементом национальных интересов страны.

Следовательно, в рамках политического реализма главным содержанием рациональной теории, исследующей международные отношения, остается изучение межгосударственных конфликтов и войн, а ее центральной проблемой — проблема безопасности. При этом безопасность рассматривается прежде всего в ее военно-силовом и государственно-центристском виде. В центр внимания помещается «дилемма безопасности», суть которой состоит в утверждении: чем большей безопасности добивается для себя одно государство, тем в меньшей безопасности оказывается другое государство.

Если полемика между приверженцами модернизма и политического реализма касалась главным образом методов исследования международных отношений, то представители транснационализма (Р.О. Кеохан, Дж. Най), теории интеграции (Д. Митрани) и взаимозависимости (Э. Хаас, Д. Моурс) подвергли критике сами концептуальные основы классической школы. В центре нового «большого спора», разгоревшегося в конце 1960-х - начале 1970-х гг., оказалась роль государства как участника международных отношений, значение национального интереса и силы для понимания сути происходящего на мировой арене.

Сторонники различных теоретических течений, которые могут быть условно названы «транснационалистами», выдвинули общую идею, согласно которой политический реализм и свойственная ему парадигма не соответствуют характеру и основным тенденциям международных отношений и потому должны быть отброшены.

Международные отношения выходят далеко за рамки межгосударственных взаимодействий, основанных на национальных интересах и силовом противоборстве. Государство как международный автор лишается своей монополии. Помимо государств, в международных отношениях принимают участие индивиды, предприятия, организации, другие негосударственные объединения. Многообразие участников, видов (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены и т.п.) и «каналов» (партнерские связи между университетами, религиозными организациями, землячествами и ассоциациями и т.п.) взаимодействия между ними вытесняют государство из центра международного общения, способствуют трансформации такого общения из «интернационального» (то есть межгосударственного, если вспомнить этимологическое значение этого термина) в «транснациональное» (то ель осуществляющееся» помимо и без участия государств).

Значительное влияние на подобный подход оказали выдвинутые в 1969 г. Дж. Розенау идеи о взаимосвязи между внутренней жизнью общества и международными отношениями, о роли социальных, экономических и культурных факторов в объяснении международного поведения правительств, о «внешних» источниках, которые могут иметь чисто «внутренние», на первый взгляд, события и т.п. .

Революционные изменения в технологии средств, связи и транспорта, трансформация ситуации на мировых рынках, рост числа и значения транснациональных корпораций стимулировали возникновение новых тенденций на мировой арене. Преобладающими среди них становятся: опережающий рост мировой торговли по сравнению с мировым производством, проникновение процессов модернизации, урбанизации и развития средств коммуникации в развивающиеся страны, усиление международной роли малых государств и частных субъектов, наконец, сокращение возможностей великих держав контролировать состояние окружающей среды. Обобщающим последствием и выражением всех этих процессов является возрастание взаимозависимости мира и относительное уменьшение роли силы в международных отношениях.

Сторонники транснационализма часто склонны рассматривать сферу транснациональных отношений как своего рода международное общество, к анализу которого применимы те же методы, которые позволяют понять и объяснить процессы, происходящие в любом общественном организме. Таким образом, по существу речь идет о макросоциологической парадигме в подходе к изучению международных отношений.

Транснационализм способствовал осознанию ряда новых явлений в международных отношениях, поэтому многие положения этого течения продолжают развиваться его сторонниками и в 1990-е гг. Вместе с тем на него наложило отпечаток несомненное идейное родство с классическим идеализмом с присущими ему склонностями переоценивать действительное значение наблюдаемых тенденций в изменении характера международных отношений.

Представителей неомарксизма (П. Баран, П. Суизи, С. Амин, А. Имманюэль, И. Уоллерстейн и др.) – течения столь же неоднородного, как и транснационализм, так же объединяет идея о целостности мирового сообщества и определенная утопичность в опенке его будущего. Вместе с тем исходным пунктом и основой их концептуальных построении выступает мысль о несимметричности взаимозависимости современного мира и более того - о реальной зависимости экономически слаборазвитых стран от индустриальных государств, об эксплуатации и ограблении первых последними.

Основываясь на некоторых тезисах классического марксизма, неомарксисты представляют пространство международных отношений в виде глобальной империи, периферия которой остается под гнетом центра и после обретения ранее колониальными странами своей политической независимости. Это проявляется в неравенстве экономических обменов и неравномерном развитии .

Так, например, «центр», в рамках которого осуществляется около 80% всех мировых экономических сделок, зависит в своем развитии от сырья и ресурсов «периферии». В свою очередь, страны периферии являются потребителями промышленной и иной продукции, производимой вне их. Тем самым они попадают в зависимость от центра, становясь жертвами неравного экономического обмена, колебания в мировых ценах на сырье и экономической помощи со стороны развитых государств. Поэтому, в конечном итоге, «экономический рост, основанный на интеграции в мировой рынок, есть развитие слаборазвитости».

Таким образом, каждое из рассмотренных теоретических течений имеет свои сильные стороны и свои недостатки, каждое отражает определенные аспекты реальности и находит то или иное проявление в практике международных отношений. Полемика между ними способствовала их взаимообогащению, а, следовательно, и обогащению науки о международных отношениях в целом. В то же время нельзя отрицать, что указанная полемика не убедила научное сообщество в превосходстве какого-либо одного из течений над остальными, как не привела и к их синтезу. Оба этих вывода могут быть проиллюстрированы на примере концепции неореализма.

Неореализм — одна из наиболее влиятельных парадигм теории международных отношений в США. После периода увлечения либеральными концепциями в России также наблюдается заметный рост интереса к этой теории. В политологической литературе под неореализмом в узком смысле слова обычно понимают теорию Кеннета Уолца , а в более широком — все его разновидности. В статье рассматривается один из возможных вариантов классификации неореализма, позволяющий учесть и своеобразие объединяемых этим термином концепций, и те начала, которые формируют из них единую парадигму.

В настоящее время известно несколько вариантов классификации неореализма. Проблема состоит в том, что они не дают возможности получить достаточно ясную и полную картину. Как следствие, одну часть представителей неореализма можно отнести сразу к нескольким направлениям этой теории, другие же не вписываются ни в одно из них. Кроме того, сами неореалисты иногда либо меняют свое научное мировоззрение (к примеру, С. Краснер и С. Хоффман в своих ранних произведениях были ближе к реалистической традиции, но затем эволюционировали в сторону либерализма), либо заимствуют концепции из других парадигм — либерализма, глобализма, геополитики, постпозитивизма, конструктивизма. Для некоторых критиков это послужило основанием для утверждений, что современный неореализм деградирует, а его отдельные разновидности либо примкнули к другим теориям, либо носят эклектичный характер. Во всяком случае, продолжающаяся полемика вокруг неореализма делает актуальной тему данной статьи.

В отечественной политологической литературе проблема классификации неореализма до сих пор затрагивалась мало. Чаще всего эта парадигма либо рассматривается в русле развития реалистической традиции в целом, либо утверждается, что основной фигурой является К. Уолц, а другие неореалисты лишь развивают его концепцию с некоторыми нюансами. Между тем своеобразие теоретических концепций позволяет говорить о нескольких крупных направлениях в развитии этого научного направления, а также о множестве частных теорий.

Американские исследователи предлагают несколько вариантов классификации. В основу концепции Гидеона Роуза положена одна из тенденций развития неореализма. Автор справедливо указывает, что многие работы объединяет стремление преодолеть оторванность структурной теории Кеннета Уолца от теории внешней политики.

Первая призвана описывать политику лишь в одном из аспектов: как системные силы влияют на государства и тем самым воспроизводят определенные устойчивые отношения и взаимодействия между ними. Структурная теория объясняет условия возникновения глобальной войны и сотрудничества между государствами, тенденций формирования альянсов, но не говорит о том, как конкретное государство поведет себя в той или иной обстановке, какова его возможная стратегия и кого считать вероятным союзником. Значительная часть реальных международных процессов передается в поле зрения теории внешней политики, которая, с учетом внутри-внешнеполитических факторов, должна ответить на эти вопросы.

По Роузу, неореалисты, не согласные с таким разделением теории на части, в определенной мере возвращаются к традиции классического реализма. С одной стороны, они признают, что внешняя политика зависит от силы государства. С другой стороны, они утверждают, что распределение силы в международной системе влияет на государство лишь косвенно. Задача теории — показать, как трансформируется системное влияние на уровне атрибутов государства: на принятии политических решений, на умении государственного аппарата мобилизовать имеющиеся ресурсы. Поэтому и сужение основной функции государства в международной политике до проблемы безопасности выглядит неоправданным.

Попытки соединить структурную теорию и теорию внешней политики получили название «неоклассический реализм» .

К неоклассическому направлению Г. Роуз относит работы А. Фридберга, М. Леффлера, Ф. Закария, У. Уолфорта, Р. Швеллера, Т. Кристенсена . Соглашаясь с оценкой Г. Роуза характерных черт в эволюции неореализма, все же следует отметить, что его концепция весьма спорна. Например, он относит к первой волне «неоклассиков» таких разных авторов как Р. Гилпин, П. Кеннеди и М. Мэндельбаум. Хотя Роуз не одинок в своем мнении, более оправдана точка зрения, согласно которой пока еще не удалось убедительно показать отличительные черты неоклассического реализма .

Другой способ классификации предлагает М. Спиртас. Он считает, что нужно анализировать реализм в целом, а не только неореализм. Тогда парадигму можно разделить в соответствии с тем, какой из уровней анализа считать наиболее продуктивным для объяснения международной политики — системный или элементный. Ярким представителем первого является К. Уолц, второго — Г. Моргентау. Помимо этих двух основных направлений неореализм формирует некоторые гибридные формы . Подобный критерий не может считаться достаточным, поскольку он также не позволяет выделить многообразие концептуальных и методологических подходов, существующих в рамках неореализма.