73714 (Темы, перенесенные из лирики в роман "Доктор Живаго"), страница 8

Обратимся к “Драматическим отрывкам”, посвященным событиям французской революции. В первом отрывке герой и жертва революции Сен-Жюст размышляет вслух о будущем, о настоящем, о смысле жизни. Перед нами образ крайне динамичный, “он живет только в грозе и буре”¹²³. Генриетта отвечает на душевные излияния своего возлюбленного: Как это близко мне!... /  / И все же я в уме и в здравых чувствах, / И белою не видится мне ночь, / И солнце мне не кажется лиловым.. Белая ночь представляется Сен-Жюсту ночью творческой, лишенной покоя, продолжением трудового дня. Лиловое солнце сопровождает рождение нового мира, становится символом революции. Лиловое двойственно: признак грозы, динамики, оно в то же время навевает мысли о жертвах революции, о гильотине, о неминуемой гибели. В “Драматических отрывках” сказалось отношение поэта к русской революции. Еще раньше Блок писал по этому поводу: “...революция совершилась не только в этом, но и в иных мирах; она и была одним из проявлений помрачнения золота и торжества лилового сумрака”¹²⁴.

Как полные синонимы лиловому можно рассматривать сиреневое и фиолетовое. Сиреневое и лиловое платье в романе – зловещий символ. Первое связано с Ларой и моментом ее падения: “Она опять впала в оцепенение и в этой рассеянности опустилась перед маминым туалетным столиком в светло-сиреневом, почти белом платье с кружевной отделкой и длинной вуали, взятыми на один вечер в мастерской, как на маскарад”. Второе связано с мадам Флери, появляющейся прямо перед смертью доктора: “Старая седая дама в шляпе из светлой соломки с полотняными ромашками и васильками и сиреневом, туго стягивавшем ее, старомодном платье плелась по этой стороне.

Дама в лиловом появилась немного спустя в раме окна...”.

В отличие от поэзии Блока у Пастернака лиловое соотносится с религиозной тематикой. Некоторые из таких примеров уже приводились: лиловатый жар и кафедральный мрак, “темно-фиолетовый жар праздника”. Связь эта присутствует и в ключевом для нашего исследования тексте романа: “Любимый ее цвет был лиловый, фиолетовый, цвет церковного, особо торжественного облачения, цвет нераспустившейся сирени, цвет лучшего бархатного ее платья, цвет ее столового винного стекла. Цвет счастья, цвет воспоминаний, цвет закатившегося дореволюционного девичества России казался ей тоже светло-сиреневым. И она любила сидеть в лавке за кассой, потому что благоухавший крахмалом, сахаром и темно-лиловой черносмородинной карамелью в стеклянной банке фиолетовый сумрак помещения подходил под ее излюбленный цвет”. Возможно, этот текст – отражение ностальгии Пастернака по блоковскому времени, по чистоте и неискушенности своего юношеского мировосприятия. И автор передает эти переживания Галузиной, эпизодическому персонажу своего романа.

Мы выяснили, что символика лилового в творчестве Пастернака связана с традицией Блока. Как отметил В.С. Баевский, “восприятие им старшего поэта состояло в последовательной перестройке элементов блоковского дисгармоничного мира в соответствии с собственной поэтической системой, преимущественно гармоничной”¹²⁵. Лиловое, имея даже семантику дисгармонии, враждебности, органически вписывается в общее мироустройство, утрачивая при этом свойственный блоковскому символу острый трагизм.

2.3. Тема толпы

Общая для стихотворений и романа тема толпы – одна из самых важных и сложных тем в романе¹²⁶. Она связана с мотивом противостояния коллектива и личности. О людской толпе говорится во многих эпизодах романа. В 8 главке, посвященной демонстрации, она упоминается семь раз. Во многих случаях толпа представлена в оппозиции к наблюдателю, часто ей дается негативная оценка. Так, толпящиеся возле погибшего отца Юры охарактеризованы как шипящие, любопытные. Подчеркнута манерность толпившихся заказчиц в швейной мастерской. Древний мир словами Николая Николаевича описан как отвратительно мерзкая толпа. Толпа на елке у Свентицких шаркающая, галдящая, она “вкатилась в зал”. Толпа, убившая Гинца, названа сборищем, толпой, развратившейся заискиванием борющихся политических сил. В стихотворении “Гефсиманский сад” пришедшие схватить Христа названы: Толпа рабов и скопище бродяг..

В стихотворном творчестве тема толпы связана с темой смерти. Эта связь проявляется в произведениях, посвященных трагическим событиям революции: в стихотворении “9-е января”, в поэмах “Девятьсот пятый год”, “Лейтенант Шмидт”. В стихотворении “За окнами давка, толпится листва...” листва толпится среди умершей природы: Крепчает небес разложившихся смрад, / Смрад сосен, и дерна, и теса, и тополя.... В стихотворении “Смерть поэта” описан трагический день, когда Толпились, выстроясь в передней, / Как выстрел выстроил бы их.. В стихотворении “Разведчики” перед описанием кровавой бойни сказано о толпе немцев. В стихотворении “Присяга” Толпой облеплены ограды, когда курсант, которому предстоит погибнуть, дает присягу. И в романе толпа – спутница смерти. Смерть случается или планируется там, где собирается толпа, либо толпа собирается там, где произошла трагедия. Толпа собирается вокруг погибшего отца Юры и на демонстрации, которая закончилась трагически. Студенты толпятся вокруг мертвых тел в анатомичке. Толпа собралась на елке у Свентицких, где только случайность помешала трагедии. Толпа убила комиссара Гинца. В поезде, в котором толпа пассажиров следовала на Урал, произошла трагическая смерть Огрызковой и только случайность спасла от гибели доктора. Партизаны совершили расстрел толпы заговорщиков; они же толпой собрались возле умирающего, растерзанного белогвардейцами товарища. Толпа способствует смерти доктора, а потом собирается вокруг его тела у трамвая и на похоронах. В стихотворной части романа, в стихотворении “На страстной” И на Страстях Христовых, / Как строй молящихся, стоит / Толпой стволов сосновых.. Толпа деревьев присутствует при крестных страданиях Христа. В стихотворении “Белая ночь” присутствует образ деревья толпа призраки. В стихотворении “Август” толпа провожает в последний путь носителя “я”. В стихотворении “Дурные дни” толпа ожидает расправы над Христом. Толпа либо приносит кого-то в жертву, либо сопровождает эту жертву.

Толпа – стихийная сила. В поэзии мы выделяем образную парадигму толпа стихия¹²⁷. Она представлена в образах, связанных с водной стихией: ропот толп прибой, толпа промокшая, толпа буря, толпа море. Образ толпа море присутствует в поэме “Лейтенант Шмидт”. В романе представлена обратимая парадигма: толпа стихия. Прямая парадигма толпа стихия реализована в образах, связанных с водной стихией: толпы наводняли, толпы хлынули, гул голосов морская буря. Обратная парадигма реализована в образах, связанных с воздушной стихией: вихри толпятся, облака толпа. В толпящиеся вихри Кубариха собирается, колдуя, воткнуть нож и вынуть его весь в крови.

Толпа управляется какой-то силой, но это управление из-за стихийной природы толпы не всегда успешно. В стихотворении “9-е января” толпа превращается в секту, управляемую Гапоном. Но, несмотря на его убежденность в успехе демонстрации, она заканчивается трагически. Те же мотивы в революционных поэмах. Реальная же власть над толпой дается не вождям и агитаторам, она дается тем, кто ее не жаждет, кому она не нужна для какой-то цели – человеку творческому, талантливому. Этот человек, поэт, привлекает к себе любовь пространства, не прилагая к этому усилий, самим фактом своего творчества, своей жизни и смерти. И толпа каким-то сверхъестественным образом подчиняется ему. Этот мотив мы обнаруживаем в стихотворении “Смерть поэта” и впоследствии он перейдет в роман. В романе толпа демонстрантов управляется распорядителями, вожаками, руководителями, но они не могут предотвратить кровавого исхода. Толпой на новогоднем балу управляет Кока Корнаков, и ему приходится орать “во все горло”. Толпу революционного народа пытаются организовать и правые, и левые, но только развращают ее. Ливерий управляет толпой партизан, но ему не удается сдержать толпу беженцев. Террором Cтрельников управляет огромной массой народа, но сила этой массы оборачивается против него. Какая-то высшая власть над толпой дается Ларе во время похорон Юрия. Высшая власть над толпой дается Христу, но он добровольно отказывается от нее ради спасения людей.

Толпа мифологизирована. В поэзии она связана с мировой осью через образные парадигмы деревья толпа, горы толпа. Эти парадигмы составляют образы тополя толпятся, листва толпится, горы толпились, горы толпа страшилищ. В роман переходит парадигма деревья толпа. Антропоморфность природы подчеркнута неоднократно, и чаще всего реалии природы сравниваются не с отдельным человеком, а с толпой. Это митингующие звезды и деревья. Это и липы, шумящие, как толпа, вдоль железнодорожного полотна. В эпизоде, где описан отъезд Лары из Варыкино, появляется сочувствующий доктору образ лес  красты  тлпы. Этот лес связан с потусторонним миром, так как он разместился на буграх, “выйдя из-под земли”. Поэтическая часть романа представляет парадигму деревья толпа дважды: стволы сосновые  толпа строй молящихся, деревья  призраки  высыпают толпой. В двух эпизодах романа появляются образы толпы, связанные с растительным миром косвенно – через образ лесника и мотив роста. Поезд с пассажирами представлен в образе лесника, который пешком ведет за собой толпу. Образ лесничего у Пастернака связан с Божественной силой. На тракте происходят сверхъестественные метаморфозы с домами и толпой партизан: “Дома по обеим сторонам дороги словно вбирались и уходили в землю, а месящие грязь всадники, лошади, пушки и толпящиеся рослые стрелки в скатках, казалось, вырастали на дороге выше домов”.

В тексте романа присутствует оппозиция толпа vs воля, это означает, что понятие “толпа” синонимично понятию “несвобода”. Насильно демобилизованные не раз названы толпой. Живя среди толпы партизан, Юрий Живаго находится в плену. В Варыкине семья Живаго и позже Живаго с Ларой обретают относительную свободу и семейное счастье. От всего остального мира Варыкино отличалось отсутствием толпы. “Приезжих поражала тишина на станции, безлюдие, опрятность. Им казалось непривычным, что кругом не толпятся, не ругаются”. Толпа рабов появляется в “Гефсиманском саду”.

Тема противопоставления личности и толпы сначала находит свое выражение в поэзии. Резкое отделение носителя “я” от толпы в стихотворении “Встав из грохочущего ромба...”: Под ясным небом не ищите / Меня в толпе сухих коллег.. В стихотворении “Разве только грязь видна вам...” действие толпы направлено против носителя “я”: Толпы лиц сшибают с ног.. Носитель “я” дистанцируется от толпы в стихотворении “Как усыпительна жизнь...”: Я с ними не знаком.. В “Скрипке Паганини” носитель “я” любит...вдалеке / Неумелой толпы..., как бы оберегая от людской общности свое чувство. Герои романа также противопоставлены толпе. Юра на елке у Свентицких весь праздник проводит вне толпы веселящихся. Он не сливается с толпой ни в дороге домой с западного фронта, ни в дороге на Урал. Наблюдая за ее действиями со стороны, доктор не принимает в них участия. В стихотворении “Рассвет” носитель “я” говорит: Мне к людям хочется, в толпу, этим он признает свою отделенность от толпы. Люди, попытавшиеся слиться с общей массой, обезличивались, теряли себя. Это показано на примере персонажей Гордона и Дудорова. Трижды Юрий Живаго противостоит толпе: в первый раз чудом и необъяснимым образом он протискивается в вагон, уезжая с фронта; во второй раз “с трудом выбрался шагом из несметного множества народа, толпившегося на Смоленском”; и в третий раз – протискиваясь через толпу в трамвае, “нечеловеческим усилием воли, шатаясь и едва пробиваясь”. Эта тройственность сакрализует действия Живаго. Третье и последнее противостояние заканчивается гибелью героя. Оно описано как его крестный ход: “Он стал протискиваться через толпу на задней площадке, вызывая новую ругань, пинки и озлобление”. Евграф и Лара на похоронах Юрия выделяются из толпы. В речи Симушки Мария противопоставлена толпящимся численностям древнего мира. В романе подчеркивается противостояние Христа и толпы.

Отношение героев к толпе нельзя назвать однозначным¹²⁸. До гражданской войны, на елке у Свентицких, Живаго видит толпу как черную стену, она характеризуется как шуршащая, наступающая друг другу на ноги, шаркающая, галдящая. Когда Живаго говорит об обществе, к которому принадлежит, он осуждает это общество за излишества, за праздность. В то же время доктор сочувствует “низам”, считает, что счастье настоящее возможно только среди толпы. Антипов, который вышел из “низов”, не принимает простоты провинциального юрятинского общества, пренебрегает им. Впоследствии он сковывает это общество террором, вызвав к себе ненависть. Лару, несмотря на благородное происхождение, “тянуло к земле и простому народу”. Юрятинцы платят ей уважением и любовью. В юрятинской библиотеке доктор наблюдает за разнородной толпой читающих. Близкой доктору интеллигенции и людям из народа даны противоположные характеристики: “У первых, среди которых преобладали женщины, бедно одетые, переставшие следить за собой и опустившиеся, были нездоровые, вытянувшиеся лица, обрюзгшие по разным причинам, – от голода, от разлития желчи, от отеков водянки.

Люди из народа с красивыми здоровыми лицами, одетые опрятно, по-праздничному, входили в зал смущенно и робко, как в церковь, и появлялись шумнее, чем было принято, не от незнания порядков, а вследствие желания войти совершенно бесшумно и неумения соразмерить свои здоровые шаги и голоса.

У библиотечных служащих были такие же опухшие, книзу удлиненные, оплывшие лица, как у половины читающих, та же дряблая, обвислая кожа, землистая с празеленью, цвета соленого огурца и серой плесени...”. Пастернак изображает интеллигенцию, к которой принадлежал он сам и дорогие ему люди. Проблемы, переживания, нужда, страдания и духовный героизм этих людей были знакомы автору “Доктора Живаго” не понаслышке. В России после революции умственный труд был унижен, образованные люди стали невостребованы и презираемы. Жизненные невзгоды, невозможность противостоять новым, противным логике и здравому смыслу порядкам, необходимость идти на компромиссы с аморальными правящими силами и выживать в нечеловеческих условиях – все это не могло не сказаться на их внешности и здоровье. Но эти люди, несмотря ни на что, выполняли свой нравственный долг – в этот тяжелый период они отдавали последние силы, чтобы сохранить культуру, пронести ее до будущего, возможно, более благоприятного времени. В культурной среде они чувствуют себя, “как дома”. В людях из народа подчеркиваются красота, здоровье, праздничный вид, однако это скорее ирония, чем выражение авторского отношения. “Люди из народа” совершенно чужды культурной среде. В романе В. Вересаева “В тупике”, в котором можно обнаружить некоторые переклички с “Доктором Живаго”, присутствует похожее описание интеллигенции и народа. Первые измучены нуждой и морально подавлены: “Седая женщина с отдуловатым лицом”; “Лица у всех были бело-серые, платья грязные...¹²⁹. В дом голодающего доктора заходит дочь зажиточного крестьянина, “миловидная девушка в теплом платке, с нежным румянцем, чудесными, чистыми глазами и большим хищным ртом”¹³⁰. В этом описании явная ирония. На вопрос доктора, что же такое большевизм, эта девушка с “чудесными” глазами отвечает: “Дачи ваши грабить”.

В плену, во время боя, Юрий Живаго оказался в лагере красных партизан. Он вынужден противостоять представителям своего класса, которые вызывают симпатию и сочувствие: “Доктор не знал никого из них, но лица половины казались ему привычными, виденными, знакомыми. Других он словно встречал в театральной или уличной толпе в былые годы. Их выразительные, привлекательные физиономии казались близкими, своими”. Партизаны представлены как толпы “загорелого, белозубого, улыбающегося люда”. Пастернак повторяет прием, использованный при описании сцены в библиотеке, так как среди этого “улыбающегося люда” много подонков, мерзок даже партизан из “серебряной роты”. Происходящее среди партизан доктору противно.