72856 (Былины киевского цикла, как исторический источник), страница 3

В 1997 г. вышли сразу две былиноведческие работы, принадлежавшие к двум разным школам советского былиноведения: в сборнике «Былинная история» – статьи разных лет И.Я. Фроянова и Ю.И. Юдина, а в сборнике «Славянская традиционная культура и современный мир» – статья С.Н. Азбелева «Предания о древнейших князьях Руси по записям XI – XX вв.»

Работу «Былинная история» И.Я. Фроянова и Ю.И. Юдина можно считать венцом былиноведческой школы Проппа. Профессионал-фольклорист Юдин и историк Фроянов рассмотрели догосударственный слой в русских былинах и убедительно показали ритуальную природу бездеятельности, неподвижности былинного Владимира, будто прикованного к Киеву и своему терему, сопоставив ее с ритуальной неподвижностью «священных царей» архаических обществ⁰, в то время как ранние князья русских летописей лично возглавляли далекие походы. На долетописную древность выводит и брачная тема в былинах: Фроянов и Юдин отмечают, что былинные герои отстаивают традиционное право на экзогамный, межродовой брак, в то время как в жизни утверждается племенная эндогамия⁰. Между тем, летопись отражает как самый ранний этап объединения славян, «племенные союзы», которые называет «землями» или «княжениями» ⁰. Насколько давно сложились эти союзы, говорит то обстоятельство, что ни единого внятного упоминания о составлявших их племенах летописи не сохранили. В результате былинное общество оказывается на целую эпоху древнее летописного. Это побуждает исследователей сдвигать датировку исторической первоосновы былин примерно к середине первого тысячелетия нашей эры⁰.

Их непримиримый оппонент С.Н. Азбелев (ученик Б.А. Рыбакова) другими путями пришёл к тому же выводу. Азбелев сделал вывод, что образ Владимира в былинах слишком архаичен; указал, что первоначальная и господствующая форма отчества князя в былинах – Всеславич⁰. Азбелев обращается к материалам «Саги о Тидреке Бернском» и Иоакимовской летописи, выявив сходство былинного Ильи с Ильёй Русским из саги, а также Вальдемара, конунга русов из саги – с древним легендарным Владимиром Иоакимовской летописи и несходство их обоих с образом Владимира Святославича⁰. Предшествуют Владимиру в этой летописи герои-прародители (очевидные эпонимы) – Словен, Рус, Вандал, Волх и пр. А после него идет череда двенадцати безымянных поколений вплоть до почти исторического Буривоя (отца знаменитого и исторического Гостомысла)⁰. Автор считает, что явную соотносимость некоторых существенных эпизодов и героев в былинах, фольклорных источниках Иоакимовской летописи и в средневековых обработках германского эпоса нельзя объяснить игрой случая.

Но если Владимир Красное Солнышко былин тождественен «Вальдемару» саги и Владимиру Иоакимовской летописи, то былины легко локализовать во времени. «Вальдемар» из саги сражался с готами и гуннами в V в.; Владимир Иоакимовской летописи был предком в тринадцатом колене Гостомысла, умершего, согласно германским хроникам, в 844 г., то есть жил он тоже около V в., в искомой середине I тыс. н.э.⁰

Таким образом, представители разных школ разными методами пришли к выводу о формировании былинного эпоса в середине I тыс. н.э.

Глава 2. Архаические мотивы восточнославянского эпоса

Если поставить вопрос, что в большей степени определяло мировоззрение древнерусского общества – язычество или христианство, то можно, не боясь преувеличений, сказать: язычество.

И.Я. Фроянов

§1. Языческая символика и атрибутика былин

Важнейший признак для определения хронологии былин – религиозная символика. По мнению А.А. Котляревского, до христианства была другая основа наших богатырских сказаний. Ф.И. Буслаев, утверждал, что былинный эпос не помнит крещения, а Владимира изображает даже скорее язычником. Высказывания вроде «постоять за веру православную... ради церквей-монастырей» в устах богатырей Буслаев называет «тирадами новейшего изделия», противоречащие поступкам, которые, с точки зрения христиан должны казаться святотатством⁰. Глава исторической школы В.Ф. Миллер, считал образ Владимира в былинах чисто языческим⁰.

Вопрос о месте и роли христианской составляющей в былинах очень важен. Отрицать её существование невозможно, но перед исследователем былин встает вопрос – является ли христианская составляющая былин основой русского эпоса, или наслоением? Но сначала надо решить – правомерна ли сама постановка вопроса, бывает ли так, чтоб языческие предания ассимилировались христианским сознанием Средневековья?

Примеры обнаруживаются в Западной Европе. В британском круге сказаний о короле Артуре предстает идеальным католическим государем, а его рыцари –христианами, в житиях же британских святых-современников Артур – скорее язычником⁰. Аналогично в скандинавской «Саге о Вольсунгах» и германской «Песне о Нибелунгах» описываются одни и те же события и герои. Но в «Песне о Нибелунгах» куда-то исчезли языческие боги-асы, валькирия Брюнхильд стала королевой Брунгильдой, возникли церкви и капелланы.

В былинах христианство также накладывалось поверх язычества: например, эпизод покушения на Илью Муравленина его сына – Сокольника. Сокольник пытается убить спящего отца, но его копье натыкается на нательный крест Ильи. В первой половине XIX века на Северной Двине записали вариант этой же былины, где крест отсутствует, а вместо него – оберег⁰. Замена оберегом креста в тексте былины исключается, замена могла произойти только в обратном порядке. Ещё один переходный момент: «татары» подступают к Киеву, и княгиня Апракса советует Владимиру пойти в церковь и помолиться богам⁰. Очевидно, что здесь исходно многобожие.

Наиболее ярко прослеживается переход от языческих ценностей и символов к православным в былинах о Василии Буслаеве. Герой отправляется с паломничеством в Иерусалим. Путь не описывается, но существует вариант, когда герой направляется вниз по Волхову, в Ладогу и через Неву в «Веряжское» море. В этой записи и речи нет об Иерусалиме – роковая встреча с «бел-горюч камнем» и вещей мертвой головою происходит на острове посреди «Веряжского моря» ⁰. На Балтике действительно располагался остров, по значению сопоставимый с Иерусалимом христианского мира: остров Рюген⁰. На нем много священных белых скал⁰, а языческий культ балтийских славян Арконы включал хранение отсеченных вражеских голов. Возможно, здесь влияние кельтов, столь ощутимое у балтийских славян⁰. Еще в конце XI века из христианской Чехии приезжали на Рюген паломники за пророчествами⁰. Допустимо и плавание на Рюген новгородской вольницы, которое было сопоставимо с посещением христианами Иерусалима. Это тем вероятнее, что происхождение новгородцев с южного берега Балтики доказано («людие новгородские от рода варяжска» ⁰): на него указывают особенности новгородского диалекта⁰, западнославянская керамика в древнейших слоях Новгорода и Пскова, западнославянская конструкция новгородских укреплений, не имеющая подобий на юге Руси, западнославянские хлебные печи, наконечники стрел и многие другие археологические доказательства⁰. На него указывает сходство общественного устройства славянского Поморья и Новгорода⁰. Наконец, на переселение указывают черепа древних новгородцев, ладожан и псковичей в могилах XI – XIII вв., подобные черепам балтийских славян-ободритов⁰. Можно уверенно предположить, что в первоначальном варианте былины целью Василия Буслаева был не Иерусалим, а Аркона. Однако даже в христианском варианте Буслаев в Иерусалиме кощунствует над святыней, купаясь в Иордане нагим⁰. Так же кощунствует он и в Новгороде, поднимая руку на крестного отца-монаха и разбивая колокол Святой Софии⁰.

Может быть, именно в свете противостояния Буслаева христианству следует рассматривать эпизод в некоторых записях этой былины: пленным дружинникам Василия связаны руки и ноги, и «загнаны они во Почай-реку». Пропп обращает внимание, что многие дружинники Буслаева происходят из глухих окраин Новгородской земли⁰, где язычество держалось довольно долго. Возможно, речь идет о насильственном крещении дружины Василия.

Очень показательно, что кощунства Буслаева сходят ему с рук только пока он глумится над христианскими святынями. Возмездие настигает его лишь при столкновении с вещей головой и «бел-горюч камнем» ⁰. Невозможно согласовать такое содержание былины с мнением о христианских основах русского эпоса.

Когда в былинах русская вера сталкивается с чужой, то и тут всплывают темы, христианству чуждые: например, непременным условием молитвы и ее составной частью выступает в былинах омовение. Алеша перед битвой с Тугарином спозаранку умывается и молится на восток⁰. Так же сопровождает омовением утреннюю молитву Илья и молится притом также на восток⁰. Умывание прочно входит в былинное понятие о вере, причём больше ни о каких требованиях, ни о каких обрядах или запретах русской веры не говорится. Такой обряд наличествует в обрядности индоевропейских народов – зороастрийцев, индуистов⁰. В византийском православии обряда омовения не существует, зато он есть у русских старообрядцев, для которых характерна заметная реставрация язычества в мировоззрении и в культовых действах⁰.

В одной из записей былины о том, как Дунай и Добрыня добывали для Владимира Всеславича невесту, ее отец называет русскую веру «поганой» или «котельной». Котлы играли важную роль в обрядности многих соседей Руси и славян. Огромный священный котел скифов упоминает Геродот⁰. Огромную роль всевозможные котлы играли в мифологии кельтов. В древней Ирландии котел считался символом изобилия, и о котле бога Дагды сказано, что «никто не ушел от него голодным». Этим предметом утвари пользовались и другие ирландские боги (Курой и Гоибниу). Котлы племенных богов тоже имели сакральное значение – некоторые короли находили в них свою смерть⁰.

В русских преданиях котел чаще всего является символом перерождения: в сказках добрый молодец превращается, нырнув в кипящий котел, в неотразимого красавца, а злой и глупый царь в этом котле находит лишь гибель. В предании «Жадный поп» главный персонаж и святой Микола исцеляют царевну, разрубив ее на куски и обмыв эти куски в котле⁰.

Показателен в плане религии и сюжет былины о Волхе-Вольге Всеславьевиче-Святославиче. В былине подробно описывается зачатие и рождение главного героя, – сына «лютого змея» ⁰. Для христианской Руси подобное событие было из ряда вон выходящим. Летопись лишь единожды и очень скупо упоминает о подобном случае – в рассказе о рождении Всеслава Брячиславича в Полоцке («…мать же родила его от волхвования» ⁰).

Сюжет о рождении героя от бога-дракона, носящего положительный характер, распространён был в древности повсеместно: Диониса предшествовало сочетание его матери Персефоны с Зевсом в облике дракона; сходная легенда была приурочена к рождению Александра Македонского; жену короля франков Клодио соблазнил и похитил Меровей в облике морского зверя. Отцом короля Артура был смертный, но он носил прозвище Пендрагон («Ужасный главный дракон»), однозначно указывающее на его изначальную сущность⁰. Поскольку зачатие Волха, восходящее к индоевропейской древности, фактически определяет весь сюжет, то ни о каком христианском влиянии на образование былины не может быть и речи.

На всех этих примерах мы можем заключить, что христианское начало в русском былинном эпосе – не исконно, оно – сравнительно позднее наслоение, причём наслоение не ценностей, а всего лишь слов и названий.

§2. Воинские жертвоприношения и ритуальные самоубийства

Былинный герой-победитель обходится с останками противника нерационально и не по-христиански: тело обезглавленного врага рассекается на части и разбрасывается по полю, голова же насаживается на копье и привозится на княжеский двор или на заставу⁰. Этот сюжет напоминает историю гибели Иоанна Куркуаса под Доростолом в 971 г.: воины Святослава Игоревича, приняв Куркуаса за императора Цимисхия, изрубили его на куски, а голову отвезли в крепость на копье, и выставили на стене, крича, что принесли в жертву царя⁰. Эти слова раскрывают подоплеку их поведения.

Этот обряд имеет много подобий у разных народов, в разные времена. Такое жертвоприношение символически повторяет, а магически –возобновляет творение Вселенной из тела Прасущества. Голова, обозначающая небо, укрепляется на шесте, представляющем Мировое Древо. Миф о Творении-Жертве существует у самых разных народов Евразии⁰. Голову жертвы укрепляли на дереве славяне, индоевропейцы-фракийцы, семиты-ассирийцы, угрофинны-удмурты. Обычай насаживать на копья головы врагов говорит не о жестокости, а о магической попытке возродить могущество умерших в себе – голова считалась вместилищем души человека⁰.

Наиболее полные соответствия деяниям былинных богатырей и русов князя Святослава можно найти у балтийских славян. Епископа Иоанна Мекленбургского в XI веке разрубили на части, обрубки раскидали по полям, а голову на копье торжественно привезли на двор языческого храма⁰. На т.н. Микоржинских камнях в Польше существует руническая надпись, переведенная Я. Лецеевским «Смирж жертвой лежит» и «Смиржа отец Лютевой воину-сыну», то есть павший воин рассматривается, как жертва⁰.