71933 (Культура Германии в конце XV—XVI в.), страница 4

4. Гуманизм и Реформация. Ф. Меланхтон

Бурное развитие реформационных процессов, расколовшее гуманистическое движение, поражение Крестьянской войны и дальнейшее упрочение в стране власти князей, крушение надежд на политическую консолидацию страны, раздиравшейся межконфессиональными противоречиями и спорами, — все это сказалось на судьбе гуманизма. Утратив ненадолго обретенную автономию в борьбе за светскую культуру, он перестраивается: гуманисты теперь поневоле избирают пути эрудитских занятий, работу кабинетных ученых, преподавателей в школах и университетах, поставленных под усилившийся контроль католических или протестантских властей. Это приводит к сужению и нарастающей аристократизации прежних идеалов, к ставшему правилом политическому конформизму. Оплодотворив последующее развитие культуры, гуманизм как самостоятельная линия в ней постепенно затухает. Старая и новая церкви, отфильтровывая его культурные достижения, стремятся поставить их на службу собственным целям.

Одну из главных попыток «согласования» гуманизма и новых конфессиональных интересов сделал знаток Аристотеля и Цицерона, ближайший соратник Лютера и почитатель Эразма, профессор греческого языка в Виттенбергском университете Филипп Меланхтон (1497—1560). Он впервые систематизировал евангелическое учение Лютера и стал одним из главных его защитников и апологетов в полемической борьбе. Многочисленные богословские труды, особенно «Общие понятия теологии», в которые автор не раз вносил коррективы, как и важная роль Меланхтона в выработке «Аугсбургского исповедания веры» 1530 г., обеспечили ему второе после Лютера место среди основоположников новой церкви. Основное значение культурной деятельности Меланхтона состояло, однако, в ином. Выдающийся знаток античных классиков, философ, историк, увлекавшийся также географией, он был прежде всего замечательным педагогом, теоретиком и организатором школьного и университетского образования. По его планам был основан ряд латинских школ и реформированы восемь университетов. Его идеи и учебные программы повлияли на развитие образования также и в католических землях. Из круга его многочисленных учеников вышли почти все выдающиеся школьные учителя и университетские профессора середины и второй половины XVI в. Все это принесло ему славу «наставника Германии». Гуманистическая настроенность Меланхтона сказывалась и на его попытках смягчения межцерковных противоречий, в частности на компромиссах с кальвинизмом, что неоднократно приводило его к конфликтам с фанатиками строгой лютеранской догмы. К Меланхтону тяготели многие бывшие участники гуманистического движения, в том числе из эрфуртского сообщества. Они продолжали переводить и комментировать классиков, создавать труды по естествознанию, но одновременно писали биографии деятелей Реформации, речи о необходимости сочетания наук с евангельским благочестием, участвовали в межконфессиональной полемике и строительстве лютеранской церкви.

Обратившись к широким массам народа на родном языке, Реформация вынудила и своих противников действовать аналогичными методами, стимулировала развитие творчества на немецком языке и расцвет немецкой публицистики. Только от первой трети XVI в. сохранилось свыше пяти тысяч «летучих листков» — изданий памфлетов, диалогов, социально-политических программ, рифмованных обличениий и пророчеств, других типов сочинений, свидетельствующих о еще небывалой роли апелляции к общественному мнению и «простому человеку» с помощью печатного слова. Продукция немецких типографий в 1520—1525 гг. выросла почти вчетверо, причем 90% печатных станков было поставлено на службу Реформации. Масса изданий иллюстрировалась гравюрами, чтобы наглядностью изображения облегчить читателям понимание злободневных вопросов общественной жизни. Гравюры также помогали грамотным доходчивее объяснять неграмотным суть споров, ведь тексты живой и бойкой публицистики часто читались тогда вслух и обсуждались на рыночных площадях, в харчевнях, у мельниц, в других местах, где обычно собирался народ. Широко использовались иллюстрированные дешевые издания и народными проповедниками. В масштабах, прежде неведомых, в публицистику реформационной поры вошли образы «простых людей»: крестьян, подмастерьев, ремесленников разных профессий, пытающихся собственным умом разобраться в спорах времени. Вместе с ними в литературу ворвался язык повседневного обихода, народных речений. Интерес к ним отразился и в специальных сборниках, сопровождавшихся научным комментарием. Таковы были, например, сборники немецких пословиц, изданные учеником и сподвижником Лютера Иоганном Агриколой.

Особую роль в развитии национальной культуры сыграла деятельность самого Лютера. Важнейшие реформационные работы он писал главным образом по-немецки, и другие деятели Реформации следовали его примеру. Крупным событием в культуре и общественной жизни стали его переводы на немецкий язык Нового Завета (издан в сентябре 1522 г. — так называемая «Сентябрьская Библия»), а затем и Ветхого Завета (1534). Попытки переводов Библии делались в Германии и до Лютера, но именно он сумел дать своим трудом те образцы богатства речи и мастерского владения нормами немецкого языка, которые легли в основу его классики.

Изменения в культурных запросах общества сказались на соотношении немецкоязычных и латиноязычных изданий: в 1500 г. оно составляло 1 к 20, в 1524 г. — уже 1 к 3, но окончательно немецкая книга смогла завоевать перевес лишь во второй четверти XVII в. Резко возросли тиражи немецких изданий — с 200—500 экземпляров в начале XVI в. до 1000—1500 ко времени Крестьянской войны, причем наиболее популярная литература (например, анонимный диалог «Карстганс», обсуждавший проблему участия крестьян в Реформации) достигала за счет переизданий тиража в 10 тыс. экземпляров. Лютеровские переводы Библии, включая нередко публиковавшийся отдельно перевод Нового Завета, с 1522 г. до кончины Лютера в 1546 г. издавались более 430 раз. Общий тираж его основных сочинений исчислялся уже к середине века сотнями тысяч экземпляров. В областях, где восторжествовала Реформация, на немецкий язык постепенно переключалась и вся церковная служба, расширилось его школьное преподавание, появились необходимые для этого новые учебники и программы.

Воздействие Реформации на процессы развития образования и воспитания оказалось достаточно противоречивым. На первых порах оно проявилось в резком сокращении интереса в немецком обществе к светской латинской образованности, а затем и к образованию вообще. Католические полемисты и даже Эразм Роттердамский утверждали, что именно с распространением Реформации упало значение наук. По свидетельству Лютера, многие родители решили, что незачем посылать детей в школы, да еще платить за это, раз у молодежи исчезла дальнейшая перспектива — стать монахом или священником. Действительно, на протяжении ряда лет посещаемость школ и университетов катастрофически снизилась, иногда в несколько раз. Гуманист Эобан Гесс, видный неолатинский поэт, друг и почитатель Лютера, обратился к последнему с отчаянным письмом, в котором призывал Лютера всем своим авторитетом содействовать исправлению ситуации. Лютер и Меланхтон в ответных посланиях уверяли, что происходящее носит временный характер, дальше дело наладится. Они оказались правы, но для перемен понадобились годы и систематические выступления виднейших реформаторов в защиту образования. Лютер в 1524 г. увещал бургомистров и советников всех немецких городов учреждать и поддерживать христианские школы, основанные на возрожденном интересе к древним языкам и «свободным искусствам», чтобы лучше образовывать и воспитывать молодежь, способствовать пониманию и изучению Священного Писания, готовить христиан к выполнению своих обязанностей в рамках светского порядка. В согласии с представлениями гуманистов он ставил в образец школы и библиотеки древних греков и римлян, которые обеспечивали знание языков и благовоспитанность учащихся. Лютер, однако, требовал не подражать, а действовать в соответствии с собственными целями, добиваться не автономного, а подчиненного идеалам евангелизма устройства школ и метода педагогики.

Реформация, отвергнув старые типы церковных и монастырских школ, начала строительство новой системы доуниверситетского образования, в которой, кроме самых общих принципов евангелического воспитания, не было единообразия: важное значение имели местные условия и местные варианты организации школ, индивидуальная инициатива в разработке программ обучения. Лишь накопление опыта постепенно выявляло наиболее удачные решения. В Нюрнберге на основе секуляризации одного из монастырей создали «высшую латинскую школу» как промежуточную ступень между действовавшими в городе элементарными латинскими школами и университетским образованием. Хотя здесь преподавали видные гуманисты, поначалу четкое соотношение программ занятий между разными заведениями не сложилось, и особого успеха до новых реформ «высшая школа» не имела.

Свой особый вариант школы создал в Гольдберге В. Тротцендорф. По уставу 1546 г. она строилась на манер «государства» по римскому образцу. Стремясь, как рекомендовали Эразм и Меланхтон, всемерно развивать активность учащихся, Тротцендорф предлагал ученикам выбирать из своей среды «консула», «сенаторов», «цензоров». Здесь обучали латыни и греческому языку, катехизису Лютера, уделяли внимание эстетике: дети много пели, сочиняли стихи на латыни, добивались изящества и красоты слога.

По мнению современников-протестантов, наиболее удачным, получившим славу почти образца, оказался опыт гимназии, созданной в Страсбурге Я. Штурмом в 1538 г. Он руководил ею более 40 лет. В Страсбурге с согласия магистрата слили латинские школы в одну большую школу и обеспечили ее содержание за счет секуляризованного имущества трех бывших монастырей. Учащихся разделили на 10 классов, и они шаг за шагом по единой программе изучали латинский и греческий языки, элементы грамматики, риторики, диалектики. Идеалом школы было «мудрое и красноречивое благочестие». В ней широко изучались античные источники, особенно наследие Цицерона, но подход к ним был нацелен исключительно на овладение формой. Гуманистические традиции были перестроены и интерпретированы на евангелический лад.

5. Религиозно-философская и социально-политическая мысль

Первая треть XVI в. в обеих этих областях культуры была порой бурного творчества, живых поисков нового, исключительного многообразия нетрадиционных индивидуальных и групповых концепций, выработанных, главным образом, на путях гуманизма и реформационных представлений. Свой отклик на религиозно-философские проблемы времени дали не только Эразм, Рейхлин, Гуттен, Лютер, Меланхтон и другие уже упоминавшиеся выше деятели культуры, но и выразители целого спектра различных течений в русле радикальной и народной реформации, включая Томаса Мюнцера и анабаптистов. Столь же многокрасочна была тогда и немецкая общественно-политическая мысль: от «наставления государям», описания идеального рыцарственного правителя и образцовой системы его подготовки в полуаллегорическом романе «Вайскуниг», созданном в 1502—1519 гг. императором Максимилианом I вместе с его помощниками, до программ и манифестов периода Крестьянской войны 1524—1525 гг. и различных социально-политических утопий в виде реформационных проектов. Лютеранский проповедник И. Эберлин фон Гюнцбург в 1521 г. изображает в своем сочинении «15 союзников» государство благоденствия — Вольфарию, где все власти снизу доверху, вплоть до князей и короля, избираются, а затем оплачиваются «по труду». Один из руководителей повстанцев в Крестьянской войне М. Гайсмайер выдвигает в 1526 г. план установления идеальной народной республики в рамках Тироля, а неизвестный автор, видимо казненный властями книгопечатник Г. Гергот, пророчит в 1527 г. грядущее установление на всей земле общества с социальным и имущественным равенством, без дворянства, духовенства и монашества, где все должностные лица избираются народом, а руководство системой управления, в отличие от современной автору Германии, централизованно. Созданное в середине XVI в. сочинение гуманиста К. Штюблина о наилучшем общественно-политическом строе носит уже иной характер: Штюблин выдвигает идеал «мудрого согласия» в граде Евдемоне, где социальное неравенство существует, но под эгидой правителей-философов нет никаких раздоров.

Развитие Реформации в 1520-е годы сопровождалось не только дифференциацией ее различных течений и полемикой между ними, но и острыми конфликтами с защитниками католицизма, а также напряженными дискуссиями внутри самого лютеранства. Все это способствовало процессу систематизации и начавшейся догматизации религиозно-философских представлений протестантизма, что сказалось в выработке формул его различных вероисповеданий для обсуждения на рейхстаге 1530 г. После перерастания межцерковных и политических столкновений в гражданскую войну, а затем достигнутого на основе Аугсбургского мира 1555 г. религиозно-политического компромисса, выраженного принципом «чья власть, того и вера», напряженность в отношениях католической и лютеранской церквей временно ослабела.

Именно в этот период — с начала 1530-х годов до середины века — формируются новые тенденции натурфилософской мысли, одним из истоков которых стали достижения гуманизма. Отношение к гуманистической традиции оказывается противоречивым: на достигнутый ею уровень знаний античного наследия опираются, но ее же и отметают как ориентацию на «книжную науку», на авторитеты, тогда как задачей времени становятся обращение в естествознании к опоре на опыт, на собственные исследования, и попытки теоретически обосновать необходимость этого. В немецкоязычных землях главным выразителем новых тенденций стал Парацельс (см. гл. 4). Он, однако, не был одинок.

В 1530 г. немецкий гуманист К. Агриппа Неттесгеймский опубликовал сочинение «О недостоверности и тщете всех наук и искусств». Скептические мотивы в духе Николая Кузанского, Эразма и итальянских неоплатоников доводятся здесь до глобальной критики «тирании» и старых и новых авторитетов. В 1531—1533 гг. Агриппа издал работу «Об оккультной философии», где утверждалась возможность познания природы вещей и практического использования скрытых в них сил на основе постижений тайн естественной магии.

В русле магических, алхимических, астрологических представлений поначалу нередко происходило взрывание изнутри средневековых традиций, накопление новых опытных знаний и становление натурфилософии с ее идеей единства мира, взаимосвязи человека с макрокосмом. Со временем, однако, поэтическое мифотворчество о природе, призванное заполнить фантазией бесчисленные бреши в ее реальном постижении, стало разрастаться и превращаться зачастую в околонаучное занятие, вызванное искренним желанием найти объяснение природным явлениям. В эпоху Возрождения четкое размежевание этих двух линий еще не произошло.