20878-1 (Субъект культуры)

СУБЪЕКТ КУЛЬТУРЫ

По сути разговор здесь пойдет о том, как люди создают нечто новое, а затем передают такой культурно-исторический опыт. И кто является главным действующим лицом, т.е. субъектом этого процесса? Но такую тему следует рассматривать в более широком контексте, ведь культурно-исторический опыт передается как от индивида к индивиду в пространстве, так и от поколения к поколению во времени. Таким образом, проблема субъекта культуры оказывается органично связана с проблемой исторических форм и способов трансляции нашего опыта.

1 Культура как творчество

В истории человечества бывали всякие катаклизмы, прерывавшие культурно-историческую преемственность, когда приходилось начинать все едва ли не с начала. Таким примером являются "темные века", наступившие в Греции после расцвета Крито-Минойской цивилизации. Во II тысячелетии до н. э. на oстрове Кpит строились дворцы со своеобразной архитектурой и настенными росписями. Жители знали ремесла, изготавливали золотые украшения, освоили письменность, совершали сложные культовые действия. Но уже к началу I тысячелетия до н. э. наступили "темные века", когда письменность и фресковая живопись были забыты, ремесла деградировали, а место каменных дворцов заняли постройки из соломы и глины.

Бывало, правда, и наоборот, когда какой-то народ достигал высот культурного развития за кратчайшие сроки, как это произошло в Древней Греции с VIII по V вв. до н. э. Этот феномен получил название "греческое чудо", и существуют различные объяснения того, каким образом греки сумели "изобрести" очень многое из того, что дошло до наших дней: от демократии до классической философии и театра.

Мы привели примеры регресса и прогресса в культурной жизни одного и того же региона. Помимо прогресса и регресса, бывают ситуации стагнации, т. е. застоя, когда в жизни народа ничего не меняется веками. Каким же образом появляется новое в культуре? И как оно может быть сохранено для будущих поколений?

Творчество в свете опредмечивания и распредмечивания

Если создание нового обычно называют творчеством, новаторством, новацией, то сохранение созданного - традицией. Понятно, что в культуре, как и в человеческой жизни вообще, одно от другого неотделимо. Ведь всякое открытие является новым по отношению к уже созданному, и чем значительнее это открытие, тем активней его будут осваивать, а значит превращать в традицию. Причем полное отрицание традиции всегда и везде ослабляло новаторские движение. Такого рода новаторство часто переходит в другую крайность - консерватизм. Ведь не зная того, что было до нас, мы обречены открывать уже известное. А в результате дерзкие выпады против традиции оборачиваются возвращением к ней в самом примитивном виде. Поэтому творчество - это не игнорирование предшествующих форм жизни и культуры, а их творческое преобразование.

Обычно процесс творчества связывают с вдохновением. Причем в самом этом слове заключено представление древних о том, что в творца через дыхание или как-то еще вселяется некая мистическая творческая сила. Однако с тем, как именно мы творим, т.е. каков его субъективный механизм, разбирается психология творчества. Для нас же важнее понять объективные основания для творчества в самой культуре.

По большому счету таким основанием творчества является сама преобразующая целенаправленная деятельность человека. Элемент творчества возможен в любом действии человека с вещью. Причем открывать новое можно как целенаправленно, так и стихийно. Одно дело - направленное действие ученого, осознающего цель своих действий, средства и результат, и другое дело - случайное применение вещи в новом качестве, открывающее ее новое предназначение. А бывает, что результат спланированных действий выходит за рамки поставленных целей. Так французский физик С. Карно поставил цель опровергнуть идею теплорода как особой силы, рождающей тепло. Результатом же его исследований стал ряд фундаментальных открытий в области термодинамики.

Что касается механизма творчества, то человек способен творить и тогда, когда опредмечивает свои замыслы и способности в форме вещи, и тогда, когда распредмечивает произведение кого-то другого. Суть творческой деятельности - в вовлечении предмета в новые взаимосвязи, которых нет в природе или которые не предполагались его создателем. И тогда распредмеченный смысл может оказаться богаче и шире того, что сознательно опредмечивалось автором. Кроме того, новая культурная ситуация, в которой находится другое поколение, раскрывает иные грани в давно созданном произведении, как это часто, например, бывает в литературе. Таким образом, субъектом творческого процесса, безусловно, является человек, но новые идеи и смыслы он черпает не из самого себя, глубин сознания и подсознания, а из своего взаимодействия с действительностью.

В бесконечном процессе распредмечивания и распредмечивания люди обмениваются не просто предметами, а и способностями. Таким образом, выходит, что человек универсален не в силу многообразия его способностей, а наоборот - способности человека универсальны в силу универсальности способа нашего существования, нашей деятельности. Уже приводились слова Маркса о том, что человек творит "по мерке" любого вида, а также по законам красоты. А это значит, что люди могут преобразовывать мир, исходя не только из своих потребностей, но и из потребностей других существ, живущих рядом. Универсальная мера самого человека позволяет ему становиться на позицию любого другого существа.

Что касается красоты, то здесь речь идет не о мерке отдельного вида, а о внутренней мере мирового целого, о мировой гармонии. Оказывается, что и она может быть освоена человеком и выражена им в художественном творчестве. Эстетическая способность человека - это в первую очередь его умение смотреть на часть с позиции целого и за явлением видеть сущность. Данный момент всегда содержится в человеческом творчестве. И это относится не только к деятелям науки и искусства, в которых видят главных творцов мира культуры.

Способы со-творчества в культуре

Конечно, человек как творческое существо действует не в одиночку. Особая задача культурологического анализа - понять как складывается со-творчество людей в определенную эпоху. Одно поколение людей, как известно, стоит на плечах другого. Таким образом, результаты творчества зависят и от личных усилий, и от объективных обстоятельств, к которым относится и культурное состояние эпохи.

Ясно, что различия между физикой Ньютона и Эйнштейна нельзя вывести из исторической обстановки, личной судьбы или характера одаренности того и другого. Но музыкальное творчество Бетховена или Вагнера, философское учение Спинозы или Киркегора - это такие общезначимые достижения культуры, которые объяснимы лишь из особого сочетания объективных обстоятельств и личных усилий. В свою очередь достижения предшественников становятся объективными обстоятельствами формирования культурного облика потомков. И к этим достижениям можно отнести не только музыкальные произведения и научные теории, но и формы мышления, нормы вкуса и морали, принципы веры. Таким образом, индивиды в одном случае оказываются творениями, а в другом - творцами культуры. И одно поколение со всеми своими творческими усилиями является объективной предпосылкой творчества другого поколения как субъекта.

Природа творчества на уровне культуры была центральной темой для Владимира Соломоновича Библера (1918-2000), работавшего последние годы над созданием "Школы диалога культур". Библер был уверен, что произведение культуры возможно только в контексте со-творчества. При этом и смысл "произведения", и суть "со-творчества" он понимал по-своему, во многом не так, как другие философы и культурологи. "Остранение", а точнее - отстранение от привычных представлений было сознательной установкой для Библера, которую он наследовал из работ ОПОЯЗ'овцев - В. Шкловского, Ю. Тынянова, Б. Эйхенбаума.

"Культура, - утверждал Библер, - … и есть сфера произведений. … и чем дальше от него будем, тем острее вступаем с ним в творческое общение, дополняем смысл этого произведения, домысливаем проект до целостного кристалла, до "второй жизни автора"1. Произведение культуры, таким образом, может адекватно существовать только в общении людей. И в этом общении оно оживает и становится подлинным субъектом со-творчества, равным своему ныне живущему собеседнику. Более того, настаивал Библер, каждый раз произведение воссоздается заново. Каждый раз автор произведения вступает в диалог с новым участником и в новых культурных обстоятельствах по сути впервые. И этот "мир впервые", считал Библер, есть важнейшее проявление настоящей культуры.

Именно потому, что культура жива посредством общения, она, согласно Библеру, вся находится на границе, на стыке, в ситуации диалога и взаимовлияния. В таком продуктивном диалоге он видел источник творчества в культуре. Библер признавал, что его понимание культуры уходит корнями к произведениям М. М. Бахтина, который в 20-30-е годы впервые заговорил о полифонии, разноголосии и диалогичности произведений искусства. И так же открыто Библер противопоставлял свою позицию другим признанным авторитетам, в частности, О. Шпенглеру. "Если для Шпенглера культура и цивилизация - одна, другая, третья, четвертная - между собой не сообщающиеся сосуды…, - говорил он в своем докладе 1992 года, - то для меня определения данной исторической эпохи с ее культурой и цивилизацией существуют лишь на грани с другой эпохой - они все одновременны"2.

Сравнивая свои представления о развитии культуры с классическими, Библер говорил, что для него это, скорее, не подобие лестницы, по которой восходит человечество, а нечто, вроде многогранника, в общении граней, которого и рождается новое содержание культуры. И надо сказать, что Библеру принадлежит ряд интересных работ, воссоздающих диалог разных подходов, в котором рождалась картина мира в естествознании, искусстве и философии Нового времени3.

Отметим, что для Библера это было больше, чем подходы к миру. В них он видел различные варианты самого разума. Причем, в отличие от многочисленных иррационалистов ХХ века, он настаивал на изначальной рациональности этих разных пониманий истины, всеобщности и самой логики, которую он по-своему именовал "культуро-логикой". В отличие от них, Библер видел своеобразие ХХ века не в окончательной победе над разумом мифа или искусства, а в особой ситуации, когда различные варианты разума впервые сошлись в открытом диалоге на равных. Эту ситуацию Библер определял понятием "культуроцентризм". "Жизнь ХХ века такова, - отмечал он, - что иные культуры, цивилизации, формы бытия вновь и вновь заполняют наше сознание, почти "толпятся" в нем…"4.

Такому пониманию творчества и культуры легко бросить обвинение в том, что культура здесь, как у субъективистов, подобных немецкому философу И.Г.Фихте, творит саму себя, извлекая новое культурное содержание из общения и спора сама с собой. Однако в том-то и дело, что Библер пытался создать собственную концепцию, которую он совсем не случайно называл "онтологией культуры". В каждом из рассмотренных им вариантов разума, созидающих новое в бесконечном диалоге культур, он видел "актуализацию бесконечно-возможного бытия". Но своеобразие культуроцентризма ХХ века, по его мнению, проявилось в том, что культура начала доминировать, заявляя о своей всеобщности, а в результате и в самом бытии она стала видеть нечто, подобное самой культуре.

"Онтология культур" как антипод историзма

Ситуация с культурой ХХ века, к которой постоянно обращается Библер в последние годы жизни, усложняется тем, что в ней формируется так называемое "культурничанье", когда "человек культуры движется, крутится внутри самой культуры и - в итоге - культура заменяется дешевым культуртрегерством, эстетизмом"5. Речь во многом идет о том, что в наши дни уже целые группы людей, а точнее интеллигенции, живут пустопорожней игрой терминами и бесконечной говорильней вне какого-то нового смысла. И это стало особым образом жизни и весьма доходной профессией.

Другой стороной опасной ситуации с культурой в ХХ веке Библер считает резкое обострение спора между различными гранями культуры. В ХХ веке диалог между ними переходит в спор и острое столкновение. Диалог разных образов жизни и мышления, отмечает Библер, оборачивается войной, разрухой, хаосом и превращением человека в зверя6. И чтобы справиться с диалогом культур в такой форме, Библер предлагает опереться на возможности цивилизации, которая всегда ограничивала и опредмечивала творческие порывы культуры, и собственно цивилизовала человека при помощи норм воспитанности и формального приличия.

Здесь следует заметить, что в анализе культуры ХХ века, Библер вынужден изменять самому себе. Ведь, изображая диалог культур в разные эпохи, и прежде всего в Новое время, он всегда исходил из того, что культура есть прежде всего произведения философии, науки, искусства. И даже нравственный поступок обретает статус культуры, когда манифестирует некое понимание бытия в диалоге с другим его пониманием. Библер сознательно противопоставляет истинное произведение культуры произведенным людьми продуктам и "излюбленным марксовым орудиям", т.е. орудиям труда7. Этими орудиями можно пользоваться, считает он, как продолжением нашего тела, но не души.

Таким образом, духовное со-творчество, по Библеру, безусловно, возвышается над историей как процессом материальной и социальной жизнедеятельности людей. Духовное со-творчество, по его мнению, приобщено к вечности, в противовес преходящему характеру исторического процесса.

"Историческое все одноразово, - утверждает он, - человек уходит "в нети", исчезает. Человек - все же живет одну жизнь, один раз, он - исторически - совершенно неповторим"8. Поэтому в "культурологии", констатирует Библер, история закономерно ссыхается до некоторого маргинального определения.

Но если история лишена какого-либо культурного содержания и смысла, то в принципе невозможно то, что именуют социальным творчеством. В истории в таком случае люди не могут созидать новых обстоятельств и форм своей жизни, а действуют по определению неразумно и нетворчески. И, соответственно, социальное общение не может содержать ростков истинного духовного общения и реального диалога, поскольку такое возможно лишь у философов и поэтов.

Однако тогда к Библеру возникает ряд недоуменных вопросов. Например, почему духовный диалог культур в ХХ веке вдруг сорвался в социальный и политический конфликт? И откуда взялось то характерное раздвоение человека, когда в ХХ веке он стал превращаться и в эстета, и в зверя? Более того, где гарантии, что цивилизация из скромного средства благовоспитанности и формальных приличий не превратится вновь в то выхолащивание любого творчества, о котором не уставали напоминать Шпенглер и Ницше? И как вышло, что именно эстет Ницше стал восхвалять Зверя в облике Сверхчеловека?

Наверное, Библер понимал, что искать здесь ответы, исходя из "чистой" культуры, оторванной об истории, это и будет то вымученное "культурничанье", которое претило ему самому, как натуре очень живой и даже страстной. Поэтому он и вынужден противоречить сам себе, когда в докладе о культуре в канун XXI века заявляет: "Между тем, я думаю, культура без антиномического предельного соотношения с историей, без понимания одинаковой их существенности и необходимости бессмысленна и банальна"9.