61278 (Потемкин Г.А. - государственный и политический деятель), страница 3

Глава VII. Реформа в армии

Потемкин оставил о себе добрую память и среди солдат, введением новой военной формы. Весной 1783 года он подал императрице записку с обоснованием необходимости избавить солдат от одежды, стеснявшей движения, плохо защищавшей тело от непогоды и требовавшей огромных усилий, чтобы содержать себя в надлежащем порядке. Речь шла о косах, шляпах, клапанах, обшлагах, ружейных приемах. "Словом, - заключал князь, - одежда войск наших и амуниции таковы, что подумать почти нельзя лучше к угнетению солдата, тем паче, что он, взят будучи из крестьян, в 30 почти лет возраста узнает узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей, век сокращающих". Потемкин изъяснялся вполне конкретно: шляпа негодна, ибо "головы не прикрывает и, торча во все стороны, озабочивает навсегда опасность, чтоб ее не измять"; лосиные штаны в коннице выдаются на такой длительный срок, что солдат, чтобы сохранить их, должен был приобретать суконные, расходуя собственные деньги; сапоги настолько узки, что их с трудом надевают и с еще большими трудностями снимают, в особенности если они в непогоду намокли. ''Завивать, пудриться, плесть косы, солдатское ли сие дело? У них камердинеров нет. На что же пукли? Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрой, салом, мукою, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть таков, что встал, то готов". Новая форма одежды и туалет не должны изнурять солдат, вводить их в дополнительные расходы на приобретение пудры, помады, лент, краски и прочего. Все это привнесено в русскую армию иноземными офицерами, равно как и муштра, в результате солдаты, "занимая себя таковой дрянью, не знают самых важных вещей: разных построений и оборотов".

Глава VIII. Вторая русско-турецкая война 1787-1792 годов

13 августа Порта официально объявляет войну России, требуя возвращения Крыма. Еще до получения этого известия Потемкин принимает меры предосторожности. 18 августа следует его ордер Суворову в Херсон — усилить бдительность и наблюдать все движения турок в Очакове и на Буге.

20 августа турецкие суда внезапно напали на стоявшие неподалеку от Очакова фрегат «Скорый» и бот «Битюг», которые дожидались недавно спущенных и еще не вооруженных корабля «Владимир» и фрегата «Александр» для провода их в Севастополь. Несмотря на большое превосходство сил противника, русские суда после 6-тичасового боя сумели под выстрелами очаковской крепости прорваться в Лиман и ушли к Глубокой пристани — форпосту Херсона. Война началась. Для России это была седьмая за сто лет война за выход к Черному морю. И, как оказалось, решающая. Выдающиеся победы русской армии и молодого Черноморского флота поражают воображение. Но, как ни странно, именно эта победоносная война послужила поводом к обвинениям главнокомандующего Потемкина в бездарности. Ответ на эти обвинения дал в 1893 г. замечательный русский военный историк Д. Ф. Масловский²³, по инициативе которого началось издание четырех томов архивных документов, характеризующих деятельность Потемкина в войне 1787—1791 гг. Масловский скоропостижно скончался, подготовив первый том. Его работу продолжил другой выдающийся военный историк академик Н. Ф. Дубровин²⁴. «Блестящие эпизоды подвигов Суворова во вторую турецкую войну 1787-—1791 годов составляют гордость России,— писал Масловский в предисловии к первому тому.— Но эти подвиги (одни из лучших страниц нашей военной истории) лишь часть целого; по оторванным же отдельным случаям никак нельзя судить об общем, а тем более делать вывод о состоянии военного искусства... Вторая турецкая война, конечно, должна быть названа «потемкинскою». Beликий Суворов, столь же великий Румянцев занимают в это время вторые места». Масловский подчеркнул, что выводы о бездарности Потемкина, как полководца, ненаучны! Они сделаны «без опоры на главнейшие материалы». Документы свидетельствуют, что «Потемкин имел вполне самостоятельный и верный взгляд на сущность самых сложных действий войск на полях сражений. Потемкин в эту войну является первым главнокомандующим нескольких армий, оперировавших на нескольких театрах». Потемкин дает и первые образцы управления этими армиями и флотом общими указаниями — «директивами». Сражения Второй турецкой войны выигрывали генералы и адмиралы Текелли²⁵, Нассау-Зиген²⁶, Алексиано²⁷, Дерфельден²⁸, Гудович²⁹, Рибас³⁰, Герман³¹, Каменский³², Кутузов³³, Репнин³⁴ и первые из первых — Суворов и Ушаков³⁵. Но замысел кампаний, группировка сил и направление ударов разрабатывались Потемкиным, твердо руководившим операциями армии и флота на обширнейшем пространстве от Кубани до Дуная. Потемкин обладал даром вызывать у своих подчиненных не только инициативу, но и максимум напряжения сил для достижения поставленной цели. Он опередил свое время и не был понят современниками, привыкшими видеть полководца во главе армии на поле сражения. С самого начала войны Потемкину предстояло решить вопрос: где противник нанесет главный удар. Ведь для турок, имевших подавляющее превосходство на море, не составляло труда высадить десанты в Крыму или на Кубани. Но Потемкин еще до разрыва сделал вывод о том, что противник нанесет первый удар в районе Очакова. Опираясь на свой мощный форпост, имея сильный флот, противник должен был попытаться уничтожить Херсон — главную базу Черноморского флота. Херсон прикрывался на даль-них подступах крепостью Кинбурн — важным стратегическим пунктом, возведенным на песчаной косе напротив Очакова. Именно этот боевой участок Потемкин поручил Суворову. Победа при Кинбурне (1 (12) октября 1787) стала первой крупной победой русских войск в этой войне. Она фактически завершила кампанию 1787 года. В Молдавии фельдмаршал Румянцев-Задунайский нанёс турецкой армии ряд тяжёлых поражений. К весне 1788 года на юге были образованы две армии: главная, или Екатеринославская (около 80 тысяч человек), под командованием Потемкина, должна была овладеть Очаковым, откуда туркам было удобно возбуждать смуты в Крыму; вторая, Украинская армия Румянцева (до 37 тысяч человек), должна была держаться между Днестром и Бугом, угрожать Бендерам и поддерживать связь с австрийцами; наконец, отряд генерала Текели (18 тысяч) стоял на Кубани для защиты русских пределов с восточной стороны Чёрного моря. Между тем Потёмкин обложил крепость и приступил к осадным работам. Крепость выдержала пятимесячную осаду. 4 ноября турецкий флот ушел из-под очаковских стен зимовать на юг. 7 ноября запорожцы по приказу Потемкина взяли приступом остров Березань — важный укрепленный пункт на подступах к Очакову. Сильные снегопады приостановили активные действия. 1 декабря главнокомандующий подписал составленную им диспозицию штурма крепости. Удар наносился одновременно шестью колоннами с разных направлений. Для развития успеха был выделен резерв. Атака должна была вестись со всей решительностью. 4 декабря Потемкин провел последнюю рекогносцировку. 5 на совещании генералитета были уточнены задачи колонн. 6 в семь часов утра начался штурм. Через час с четвертью все было кончено. Взятие Очакова произвело огромное впечатление в России, в Турции, в Европе. Потемкин добился своего: кампания 1788 г. закончилась взятием крепости, которую считали «ключом в Черное море». Кинбурн, Херсон, Крым и Кубань остались неприкосновенными. 300-летнему господству Оттоманской Порты на Черном море пришел конец. Еще 3 марта 1789 г. Украинская армия была объединена с Екатеринославской под общим командованием Потемкина. Больной и постаревший Румянцев действовал не очень активно и вызвал недовольство Потемкина и самой императрицы. Отбросив личное самолюбие, Румянцев признал необходимость объединения двух армий и писал своему бывшему ученику: «А по моему обыкновению, не скрываясь, Вам говорю, что не может лучше и пойтить наше дело в сем краю, верно как под одним Вашим начальством». Григорий Александрович Потемкин Таврический ордером от 23 апреля 1789 г. предписал Александру Васильевичу — генерал-аншефу и кавалеру — «немедленно отправиться к бывшей армии Украинской, где назначается в Вашу команду часть, состоящая под начальством Господина] Генерал-Порутчика и Кавалера Дерфельдена, которую по прибытии моем непремину я в особый корпус устроить». Новое назначение Суворова было глубоко продуманным. Планируя кампанию 1789 г., Потемкин располагал важными сведениями о намерениях противника. В Молдавии уже шли боевые действия. С начала марта значительные силы турок вели поиск в междуречье Прута и Серета. Вот, куда полетел стремглав Суворов. Не он опоздал, В боях 16 и 20 апреля генерал-поручик В.X. Дерфельден разбил турецкие отряды. И все же именно здесь развернулись решающие события кампании. Две попытки турецкого командования в июле и в сентябре 1789 г. разбить примыкавший к правому флангу русской армии вспомогательный корпус австрийцев и выйти в тыл главным силам Потемкина потерпели неудачу. Здесь их ждал далеко выдвинутый вперед летучий корпус Суворова. «Главное дарование великого человека — знать избирать особ по их талантам»,— восклицал Суворов в одном из писем Потемкину. События подтвердили справедливость этого афоризма. Блестящие победы, одержанные Суворовым при Фокшанах и Рымнике, давно стали классикой военного искусства. Именно после этих побед турки выделили Суворова — грозного Топал-пашу — среди русских генералов. Фокшанская и особенно Рымникская победа сделали победителя тем Суворовым, слава которого перешагнула границы России. Заканчивался 1789 год. Мир казался достижимым и близким. Успехи русского оружия вызвали приступ ненависти в Берлине и в Лондоне. Прусская дипломатия развила бешеную активность: Порте был предложен оборонительный и наступательный союз. Требуя от России и Австрии помириться с Портой без территориальных изменений, лондонский кабинет советовал полякам быть уступчивыми по отношению к Пруссии. День 11 декабря 1790 стал высшей точкой всей войны – Измаильский штурм. То, что сделал Суворов под Измаилом и по сей день поражает знатоков военного искусства. Это был переворот в военном деле: за девять суток подготовить и осуществить штурм сильно укрепленной крепости, гарнизон которой превосходил силы осаждавших. Преклоняясь пред гением Суворова, мы должны помнить и о выдающихся боевых качествах и воинском мастерстве солдат, офицеров и генералов русской армии, преобразованной реформами Потемкина, прошедшей великолепную боевую школу Второй турецкой войны. Тайные и явные враги России, ее друзья, а также оробевшие союзники — все единодушно признавали, что в Европе нет армии, способной на подобный подвиг. «Сия потеря Измаила произвела великий страх в задунайских пределах», — сообщал Суворов главнокомандующему известия, полученные им чрез своих агентов. Стратегическая и политическая обстановка резко изменилась. Жители Валахии выражали бурную радость. Венгры предлагали австрийскому императору 80 тысяч войска для продолжения войны с Портой за лучшие условия мира. Английские, голландские и прусские дипломаты были в растерянности. В Турции царила паника и недовольство затянувшейся войной. Мир казался близким и достижимым. В конце февраля 1791г. Потемкин уехал в Петербург, и начальство над армией принял Репнин. Он перешёл Дунай у Галаца и 28 июня одержал у Мачина решительную победу над визирем. Тогда визирь вступил с Репниным в переговоры о мире, но османские уполномоченные всячески затягивали их, и только новое поражение оттоманского флота у Калиакрии ускорило ход дел, и 29 декабря 1791г. в Яссах был заключён мир. (Потемкин не увидел этого).

Глава X. Смерть Потемкина

Последний приезд Потемкина в столицу состоялся 28 февраля 1791 года. Занимаясь делами, часто встречаясь с Екатериной для обсуждения положения внутри страны, а главное - о внешнеполитической ситуации. 24 июля 1791 года князь по настоянию Екатерины оставил Петербург и отправился в действующую армию. Это было вызвано крайней заинтересованностью Екатерины в заключении мира с Османской империей. Князю императрица отправила записочку: "Признаюсь, что ничего на свете так не хочу, как мира". Потемкину, однако, не удалось довести "полезное дело" до конца. Немного оправившись, он продолжал путь и 30 июля прибыл в Яссы "замучась до крайности". Упадок сил сопровождался упадком духа. 24 августа он доносил Екатерине: "Благодаря Бога опасность миновалась, и мне легче. Осталась слабость большая. День кризиса был жестокий". Преодолевая слабость, он стал заниматься делами. 1б сентября он извещал Безбородко из Ясс: "Когда дела много, тут сил нет, но верно себя не щажу... устал как собака». Не прошло и пяти дней, как произошли новое обострение: "Третий день продолжается у меня параксизм³⁶. Сил лишился не знаю, когда будет конец". "Христа ради, - умоляла Екатерина, ежели нужно, прими, что тебе облегчение по рассуждению докторов дать может", просила "уже и беречь себя от пищи и питья, лекарству противных''. Но обреченному уже не могли помочь никакие лекарства. 4 октября Потемкин отправил императрице продиктованное им послание: "Нет сил более переноси мои мучения. Одно спасение оставить сей город, и я велел себя везти в Николаев". Последние дни жизни князя запечатлены в двух источниках, исходящих от фактотума³⁷ светлейшего В. С. Попова³⁸, канцлера А. А. Безбородко. "3 октября доктора уже не обнаруживали у него пульса, он не узнавал людей, pyки и ноги стали холодными и цвет лица изменился. Несмотря на ухудшение состояния, Потемкин настаивал, "чтоб взяли его отсюда". В туманное утро 4 октября князь велел посадить себя в кресло и нести в шестиместную карету. В восемь утра тронулись в путь. Ехали тихо и за день преодолели 30 верст. Утром 5 октября он был совсем плох, "но приказывал скорее ехать" Не доезжая Большой горы, верстах в 40 от Ясс, "так ослабел, что принуждены были вынуть его из коляски и положить на степи". Здесь он и испустил дух. Ночью того же 5 октября тело покойного привезли в Яссы.