59276 (Российская урбанизация 1860-1914 годов в трудах отечественных историков), страница 7

Город и деревня, крестьянство и городское сословие находились в постоянном взаимодействии.

До последней трети XIХ в. можно говорить скорее о влиянии города на деревню, чем деревни на город. Причем это влияние распространялось главным образом на материальную культуру. Духовная культура крестьянства проявляла завидную устойчивость. Но с конца XIX в. она постепенно стала сдавать свои позиции не столько под влиянием города, сколько под влиянием изменившихся условий и правил жизни в деревне. Традиционные стандарты мышления, поведения, человеческих взаимоотношений теряли в глазах крестьян свою безусловность, абсолютность, непререкаемость, напротив, авторитет светских, буржуазных стандартов повышался, и именно последние постепенно становились эталонными, в большей степени в тех местностях, которые находились в зоне интенсивной индустриализации и урбанизации.

Постепенно, шаг за шагом, новая светская, буржуазная культура приходила на смену традиционной, а вместе с ней новый менталитет. Трансформация начиналась с использования отдельных вещей, что влекло за собой значительные изменения в материальной культуре, за этим следовали перемены в домашнем и общественном быту, затем затрагивалось мировоззрение, и, наконец, изменялся менталитет. Все стадии этого цикла (материальная культура – быт – духовная культура – менталитет) в свое время прошло дворянство, потом – все городское образованное общество, затем начали, но не успели пройти городские низы, рабочие и крестьяне.

С другой стороны, в пореформенное время с началом массовой миграции крестьянства в города деревня стала оказывать мощное влияние на культуру и менталитет горожан и, прежде всего, рабочего класса. Поскольку новые горожане, формировавшиеся из крестьянства, несли на себе печать традиционной крестьянской культуры, миграция тормозила формирование буржуазного менталитета среди широких масс.

Господствующие образцы семейной жизни в дореволюционной России давала патриархальная крестьянская семья, по словам Б.Н. Миронова, – «маленькое абсолютистское государство» и в то же время «община в миниатюре» ⁰. То, что внутренний строй крестьянской семья являлся основой политической и общественной организации русского общества, отмечали многие современники. Например, К. Кавелин видел в патриархальной крестьянской семье источник своеобразия общественной жизни великороссов: «В основе всех частных и общественных отношений лежит один прототип, из которого все выводится, – именно двор и дом, с домоначальником во главе, с подчиненными его полной власти чадами и домочадцами: Этот начальный общественный тип играет большую или меньшую роль во всех малоразвитых обществах; но нигде он не получил такого преобладающего значения, нигде не удержался в такой степени на первом плане во всех социальных, частных и публичных отношениях, как у великороссов» ⁰.

До реформ 1860-х главной семейной формой организации крестьянства являлась составная семья. Миронов Б.Н. пишет:

«Составная отцовская семья – это маленькое абсолютистское государство. Большак – обычно отец или дед домочадцев, самый опытный и старший по возрасту мужчина – осуществлял в своей семье, до некоторой степени подобно царю в ХVII в. в государстве, патриархальное управление и традиционное господство, основанное на вере в законность и священность отцовской власти. Он распоряжался трудом членов семьи, распределял работу, руководил ею и наблюдал за ней, разбирал внутрисемейные споры, наказывал провинившихся, следил за нравственностью, делал покупки, заключал сделки, платил налоги, являлся главой семейного культа и ответственным перед деревней и помещиком (во владельческих имениях) и администрацией за поведение членов семьи. Именно большак всегда и везде представлял интересы семьи. Его роль усиливалась тем, что члены семьи могли вступать в какие-либо сделки только через него. Большак мог отдать в работы своих детей или младшего брата против их воли. Под гнетом патриарха положение членов семьи бывало порой очень тяжелым. Однако обычай, по которому жили крестьяне, не признавал за детьми права отделиться от отца и требовать раздела имущества. Лишь тогда, когда большак расточал имущество, пьянствовал, наносил явный ущерб интересам семьи, обычай допускал раздел помимо его воли. В этом случае с санкции и под наблюдением общины производился раздел семьи с выделом части имущества отделяющимся детям или родственникам.

В основе внутрисемейных отношений лежал иерархизм. Все подчинены главе семьи, женщины – большухе (жене главы семьи) и мужчинам, младшие по возрасту – старшим, дети – взрослым. Женщина находилась на заднем плане, она не имела голоса и должна была беспрекословно слушаться большака и своего мужа. Отношение женщины к мужу напоминало отношение подданного к монарху или крепостного к помещику.

Статус большухи был несколько выше, чем у других женщин, так как она имела над ними власть, хотя сама также должна была беспрекословно повиноваться мужу. В случае смерти мужа и при отсутствии в доме взрослых мужчин к ней переходила власть большака и она в свою очередь выступала в качестве повелительницы семьи, полной распорядительницы ее имуществом, трудом и личной жизнью всех домочадцев. Однако свой высокий статус она сохраняла, как правило, лишь до того времени, когда дети становились взрослыми, женились и обзаводились детьми» ⁰.

Внутренний строй русской крестьянской семьи накладывал сильный отпечаток и на семейную жизнь горожан, поскольку, во-первых, многие небольшие провинциальные города по укладу жизни и занятиям жителей немногим отличались от сел, и, во-вторых, русские города, особенно в пореформенный период, испытывали постоянный приток населения из села, несшего с собой крестьянские семейные традиции. Как было справедливо отмечено, «на протяжении всей русской истории городское население сохраняло тесные связи с деревней и переносило свои деревенские привычки на городскую почву» ⁰.

Даже в конце XIX – начале XX в. крестьянская семья все еще оставалась главным хранителем частных и общественных отношений. Однако порожденные переменами противоречия пореформенного российского общества не могли не отзываться на традиционной семье, что, конечно же, привлекало внимание современников: «С каждым годом растет стремление крестьян веками выработанную форму общежития, большую семью, заменить новою, которая дает и большой простор инициативе отдельного лица, и возможность самостоятельного, независимого существования, растет стремление заменить большую семью малой» ⁰.

Среди провинциальных горожан – купцов, ремесленников, мещан, а также крестьян, постоянно проживавших в городах, вплоть до середины XIX в. преобладали большие семьи, а в них – патриархально-авторитарные отношения. Глава семьи – «начальник семейства», как он назывался по закону, представлял ее во внешних связях, пользовался среди домочадцев практически неограниченной властью, распоряжался единолично семейным имуществом и личной судьбой каждого из них, женил детей по своей воле и мог отдавать их в работы на определенный срок даже без их желания. Его распоряжения должны были выполняться беспрекословно, к непослушным и провинившимся применялись наказания, в том числе в обычае была и физическая расправа. Сыновья жили с отцом, как правило, до его смерти, а если отделялись от него, то имущество делилось между братьями поровну, а младший сын, по традиции, оставался с родителями. Как и в крестьянских семьях, все работы делились на мужские и женские, и первые выполнялись под надзором хозяина, а вторые – хозяйки. Семейная собственность находилась под непосредственным наблюдением и руководством главы семьи: он следил за всеми расходами и доходами, осуществлял различного рода сделки.

Важной особенностью внутрисемейных отношений среди городских сословий было то, что они носили публичный характер. Как отметил Б.Н. Миронов, «отдельные семьи не представляли из себя крепости, куда запрещен был вход посторонним лицам. Напротив, каждая семья находилась, с одной стороны, в тесном контакте с родственниками, с другой стороны – с соответствующей корпорацией: мещанская семья – с мещанским обществом, купеческая – с купеческой гильдией, ремесленная семья – с цехом. Семья являлась как бы продолжением, проекцией корпорации, и наоборот – корпорация была проекцией и отражением семейных отношений» ⁰. Подобная ситуация сохранялась в малых городах и в пореформенное время.

Жена подчинялась мужу, однако делами по дому руководила именно хозяйка, которая имела большие полномочия в своей сфере и так же строго правила подвластными ей людьми. В случае смерти хозяина вдова до совершеннолетия детей становилась главой семьи и выполняла все его функции, на нее записывалось хозяйство. Если у нее был сильный характер, то и взрослые женатые сыновья не выходили из-под материнской власти. Такие случаи не были большой редкостью, но и не нарушали общепринятых норм. Главное – порядок в семье оставался таким же, как и при хозяине-мужчине.

Главной обязанностью жены в семье была организация семейного быта, в то время как мужчина был главой семьи, хозяином всего движимого и недвижимого имущества, руководителем торговых операций. При этом зависимость жены от мужа увеличивалась еще и тем, что мужья в среде купечества, чиновничества, военных обычно были значительно (на 6–10 лет) старше своих жен.

Зависимому положению женщины во многом также способствовало признание церковного брака единственной формой брака, а по нему жена была обязана всюду следовать за своим мужем и могла быть по суду принуждена сделать это. Жена могла получить паспорт только с разрешения мужа. Нарушение супружеской верности могло повлечь тюремное заключение.

Решающую роль в выборе брачного партнера играли родители. Браки «самокруткой», т.е. по личной договоренности жениха и невесты, без предварительного на то согласия родителей, встречались чрезвычайно редко, общественное мнение относилось к ним враждебно, считая их противозаконными и безнравственными.

К концу XIX – началу XX в. сложилась новая система предбрачного ухаживания, появляется система молодежного предбрачного общения. Однако знакомство и общение городской молодежи, достигшей брачного возраста, происходило в социально однородной среде.

Со временем, с увеличением участия женщин в профессиональной деятельности, повышением их уровня образования, развитием культуры в городах, старый патриархальный порядок матримониального поведения стал нарушаться.

Так, бийский полицейский чиновник Е.П. Клевакин в своих «Отрывках из бийской жизни» приводил факты того, что в конце XIX в. встречались случаи, когда даже сыновья купцов женились уже без благословения (фактически против воли) родителей. Таким образом, вступил в законный брак с дочерью отставного военного офицера сын богатого бийского купца Александр Михайлович Сычев. Родителям пришлось смириться с этим⁰.

Гончаров Ю.М. подробно описывает патриархальный тип семьи. При этом в его работе «Городская семья второй половины XIX – начала XX в.» слабо отображена трансформация городской семьи в процессе российской урбанизации. Более подробно этот вопрос раскрыт в фундаментальном труде Миронова «Социальная история России».

В течение ХVIII – начала ХХ в. во всех сословиях формы семейной организации и вместе с ними характер межличностных отношений в семье изменялись.

Дворянство и интеллигенция первыми прошли путь от составной семьи к малой. Они же с середины XIX в. стали пионерами перехода от патриархально-авторитарных к эгалитарным семьям от патриархальным к демократическим отношениям в семье. Однако сильные пережитки крепостничества, стойкая патриархальность внутри семьи, слабое развитие феминистского движения в России помешали завершению этого процесса даже среди элиты русского общества, если иметь в виду основную массу семей привилегированных слоев. Ни в среде крестьянства, ни в среде городских низов патриархально-авторитарная основа внутрисемейных отношений не была серьезно подорвана и в основных чертах сохранилась к 1917 г.

Однако некоторый прогресс в гуманизации отношений между супругами и между родителями и детьми был достигнут, в городах и промышленных губерниях – в большей степени, в деревне и аграрных губерниях – в меньшей. Этот прогресс выражался в смягчении насилия над слабыми в семье и в установлении известного контроля со стороны общества и закона за соблюдением интересов женщин и детей. Абсолютизм внутри семьи был в большей или меньшей степени поставлен в рамки закона.