59276 (Российская урбанизация 1860-1914 годов в трудах отечественных историков), страница 4

Города Сибири и Дальнего Востока также входят в третью группу. В XVIII в. через Омск, Томск, Красноярск, Иркутск прокладывается Великий Сибирский тракт, территории вдоль него активно заселяются. С этого момента происходят глубокие изменения во взаимном соотношении городов. Вышеназванные города выдвигаются как ведущие в Сибири. Наоборот, некогда процветавшие Сургут, Братск, Енисейск быстро теряют свое значение. С сооружением Главной Сибирской железнодорожной магистрали в конце XIX века, оставившей в стороне Благовещенск, главные связи на Дальнем Востоке начали стягиваться к Хабаровску, ключевое экономико-географическое положение которого стимулировало быстрый рост города.

Между административным значением городов и числом их жителей существовала известная зависимость: большие по населению города и в административном отношении играли большую роль. Как правило, столицы были крупнее губернских городов, уездные города мельче губернских, но больше безуездных, последние больше посадов. Зависимость между административным статусом и числом жителей в городе со временем усиливалась, но и к концу XIX в. она еще не стала полной.

Миронов П.Г. проводит следующую классификацию российских городов того времени: большими городами он считает города с населением более 100 тыс. жителей, средними – с населением от 20 до 100 тыс., малыми – с населением менее 20 тыс⁰. Порог в 20 тыс. он выделяет потому, что, по его мнению, в городах, с числом жителей, превышающем это значение, возможны условия для радикального изменения образа жизни сравнительно с деревней.

Если до начала реформ в России преобладали малые города, то в пореформенный период значение средних городов стало возрастать. Так в 1910 году 77% горожан проживало в больших и средних городах и лишь 23% – в малых. Доля населения малых городов за период с 1856 по 1914 год сократилась с 59% до 20%.

К концу рассматриваемого периода среднестатистический российский город стал по величине «средним». Миронов Б.Н. отмечает, что это имело очень важное значение, поскольку в средних городах происходит трансформация социальных отношений от общинных к общественным, углубляется разделение труда и растет его специализация, снижается роль традиций в общественной жизни и они утрачивают роль базиса для социальной солидарности, ослабляется социальный контроль над поведением личности⁰.

1.3 Историки о роли крестьян в урбанизации

На протяжении большей части своей многовековой истории Россия оставалась страной по преимуществу аграрной. На рубеже XIX и ХХ вв. в деревне проживало более 3/4 всего населения, а сельское хозяйство составляло основу экономики страны.

В пореформенный период в Европейской России резко увеличился прирост сельского населения. С 1863 по 1897 г. он составил 26 323 тыс. человек. В эти же годы около 3 млн. крестьян ушли в города, пополняя ряды промышленных рабочих.

Рындзюнский П.Г. отмечает, что условия жизни в деревнях были настолько тяжелы, что они порождали в широкой массе крестьянства стремление к выселению из родных деревень в иные места, прежде всего в города⁰. Затруднительность ликвидации деревенского хозяйства, неуверенность в возможности удовлетворительно обосноваться в городе и обременительность процедуры официального оформления перемены задерживали переходы крестьян в города. Однако надобность в перемещении была настолько велика, что рост городов за счет перемещающихся крестьян не мог не происходить. Затруднения приводили лишь к тому, что этот процесс приобретал различные формы, которые означали неодинаковую степень преобразования сельского жителя в горожанина. Многообразие этих форм увеличивалось том, что переезд крестьянина в город имел двоякий смысл и значение:

1) территориальное перемещение крестьянина без изменения его прежних обязательств и прав как члена сельского общества,

2) перемена крестьянином его сословной принадлежности, т.е. выбытие его из сельского общества и вступление в какое-нибудь городское сословие.

Наиболее простым и распространенным способом ухода крестьянина из деревни был отход на заработки. Крестьянин-отходник являлся лишь временно отлучившимся членом своего сельского общества. Даже такая простейшая отлучка от своего места приписки сопрягалась со сложной и нелегкой процедурой документального оформления.

Для крестьянина радикальная перемена в его положении наступала лишь при его выходе из сельского общества и приобретении им сословных прав мещанина или купца. Личные права крестьян были расширены и укреплены реформами 60-х годов XIX в. лишь в ограниченной степени. Наиболее непосредственно крепостная зависимость, ее существенные пережитки сохранялись во взаимоотношениях крестьян с помещиками, в преображенном виде эта зависимость воссоздавалась в подчинении крестьян органам сельского самоуправления и чиновничеству. В податном и правовом отношениях крестьяне были в более приниженном положении даже по сравнению с низшей категорией городского гражданства – мещанами.

Отсюда – стремление сельских людей выйти из своего сословного общества и зачислиться в горожане. Но осуществление подобного преобразования требовало от крестьян больших усилий и немалых материальных затрат, причем до самого завершения процедуры перемены сословной принадлежности не было гарантии, что она будет успешной. Приобретение звания мещанина или купца не всегда означало отстранение сельского жителя от сельскохозяйственных занятий и переезд в город. Войдя в городское сословие и приписавшись по нему к какому-нибудь городу, крестьянин, оставшись в прежнем местожительстве, уже не подчинялся сельским властям в податном и юридическом отношении.

Условия выхода крестьян из сельского общества и перехода в иные сословия указаны в Общем положении о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости.

Для перехода в иное состояние крестьянин должен был, согласно закону, отвечать ряду условий. Наиболее сложным из них было разрешение вопроса о судьбе участка надельной земли, закрепленного за крестьянином. Крестьянин был держателем части земельной площади не только по имеющемуся у него праву, но и по лежавшему на нем обязательству. От выходящего из общества крестьянина закон требовал, чтобы он предварительно сдал свой надел обществу, отказавшись от него навсегда. Это ставило его в тяжелое положение: в случае неудачи на новом месте он не имел возможности возвратиться к прежнему хозяйству. Обратный путь из города в деревню, если он не смог устроиться в городе, фактически для него был закрыт. Практически начинать оформление своего выхода из сельского общества могли лишь те крестьяне, которые заранее перебазировали свою хозяйственную деятельность в город или в какое-нибудь другое место «на стороне» и достаточно там укрепились.

Решение вопроса о земле для уходящего крестьянина было осложнено тем, что ему часто нелегко было найти человека, которому можно было бы передать свой надел. Это затруднение обусловливалось особой природой наделения крестьян землей, которое влекло за собой несение повинностей, не соответствующих доходам от надела. Наделение крестьян землей было одной из существенных препон для их выхода из сельского общества и вступления в другие сословия, поскольку круговая порука по платежам за землю и по отбытию повинностей, лежавших на податных сословиях сковывала односельчан трудно расторжимыми узами.

Важным ограничением для выхода из сельского состояния и перехода в иные, в том числе городские, сословия было то, что в первые девять лет после реформы 1861 г. в общих случаях заявлять о таком желании крестьянин мог лишь с согласия на это помещика и сельского общества⁰. Обойти подобное требование можно было лишь дорогой ценой: если внести в мирской капитал сумму денег, равную капитализированному из 6% оброку за свой земельный участок. Получить согласие помещика на выход из сельского состояния было нелегко, так как это означало, что помещик уменьшит повинности общества крестьян в размере, соответствующем доле этих повинностей, приходящейся на отбывающего крестьянина, или согласится с тем, что сельское общество будет нести повинности и за ушедшего крестьянина в порядке круговой поруки. Все возможности для крестьян выйти в иные сословия без согласия помещика исчезали, если у сельского общества имелись недоимки в несении повинностей в пользу помещика.

Когда крестьяне выходили из состояния временно-обязанных то, переходя на выкуп, получали наименование «крестьян-собственников», и тогда они не могли свободно распоряжаться собою и своей надельной землей. Если сельское общество еще не выплатило своего долга по выкупной операции, то выход из общества отдельных его членов допускался лишь с согласия губернского присутствия. Прошение об этом можно было подавать после того, как будет уплачена половина выкупной суммы, приходившейся на долю просителя, и при том условии, что крестьянское общество даст ручательство, что и вторая половина выкупной суммы будет своевременно уплачена.

Приобретенный крестьянином в личную собственность надел земли нужно было при выходе из сельского общества продать другому лицу, причем до 1870 г. покупателем его мог быть только крестьянин того же сельского общества, что и продавец (покупатель должен был погасить оставшуюся неоплаченной часть выкупной суммы). После 1870 г. продавать земельный участок можно было и постороннему для местного сельского общества лицу с тем, что покупатель единовременно погасит весь долг по выкупу.

Меры предосторожности по предотвращению излишней миграции крестьян в город принимались как центральными правительственными органами, так и по инициативе местных администраторов. Так в январе 1870 г. орловский губернатор разослал уездным исправникам распоряжение учитывать, что закон допускает крестьянам использовать послабления в отказах от наделов не иначе, как при соблюдении известных условий, обеспечивающих с одной стороны интересы помещиков, а с другой – положение быта самих крестьян⁰.

После 1870 г. положение несколько облегчилось, меньше сказывалась контролирующая роль помещика (в некоторой мере она стала выполняться губернскими по крестьянским делам присутствиями). Решение вопроса об освобождении крестьянина от его связи с сельским обществом для хода в иные сословия стало более зависеть от сельского общества, являющегося низовым звеном общегосударственной административной системы.

В различных районах России миграция крестьян из деревни в город происходила по-разному.

В Центральном районе России сложилось несколько промышленных округов. Ими являлись Петербург и Москва – крупнейшие промышленные центры, затем Московско-Ивановский текстильный округ, включавший промышленные центры прилегавших Тверской и Ярославской губерний, фабричные и кустарные округа Нижегородской, Смоленской и Калужской губерний и ряд других.

Материалы переписей населения 1897 г. показывают, что из учтенных 1,17 млн. пришлого населения Петербурга и Москвы около 650 тыс. человек переселилось из района. Учтено было неполное число пришлых. Следовательно, из района население уходило преимущественно в столицы.

В целом по району численность фабрично-заводских рабочих выросла с 1861 по 1913 г. более чем втрое, а их удельный вес повысился с 41 до 44% за счет миграционных процессов из деревни в город.

Приток населения на новые земли шел из Левобережной Украины в Новороссию и Предкавказье и из Среднего Поволжья в Самарскую, Уфимскую и Оренбургскую губернии. Основной причиной быстрого увеличения населения в городах Новороссии, Заволжья и Южного Приуралья был, по расчетам П. Трофимова, повышенный (как обычно в заселяемых районах) естественный прирост, а иммиграция имела второстепенное значение⁰. В Предкавказье же, наоборот, главной причиной было переселение в Кубанскую область.

Основное увеличение численности рабочих произошло в новом промышленном районе – между Днепром и Доном. Как и в Центрально-промышленном районе, здесь с поразительной быстротой росли фабричные поселения, еще не имевшие прав городов, например поселок Юзовка с 29 тыс. человек. С 1887 по 1900 г. численность рабочих в Донбассе выросла в 4,5 раза.

Куприянова отмечает, что общим явлением для северокавказских городов был высокий процент пришлого населения, особенно в торговых и торгово-промышленных центрах⁰. Большую часть городского населения городов Северного Кавказа составляли крестьяне.