58190 (Население России в конце XIX века), страница 5

К началу 1860-х годов в обрабатывающей промышленности России большинство рабочих, бывших, как правило, оброчными крестьянами, принимались на фабрики на условиях вольного найма. В горнозаводских производствах также начал применяться вольнонаемный труд. Вместе с тем в российской промышленности был еще широко распространен и принудительный труд. Так, накануне реформы 1861 г. из общего числа всех российских рабочих (800 тыс. человек) треть составляли крепостные. В первые пореформенные; годы сократилась численность рабочих на вотчинных и посессионных мануфактурах за счет ухода их в деревню³.

Предшественниками пролетариата капиталистической эпохи были как крепостные, так и вольнонаемные рабочие. Но генетическим, непосредственным предшественником фабрично-заводского пролетариата являлись, в первую очередь, вольнонаемные рабочие, выросшие вместе с капиталистической индустрией из "купеческого заведения". Уже накануне реформы 1861 г. такие рабочие составляли подавляющее большинство на промышленных предприятиях, и, прежде всего, на текстильных фабриках центра страны.

Обычно, вплоть до 1880-х годов, маем рабочих на фабрично-заводские предприятия практиковался на основе "словесного" или письменного договора сроком! на год, чаще всего "от Пасхи до Пасхи". До истечения установленного срока у рабочих забирались в контору паспорта, и они фактически лишались свободы, не имея права требовать досрочного расчета. Произвол предпринимателей ничем не ограничивался, хотя правительство и предпринимало некоторые шаги в направлении "попечения" о рабочих⁴.

Типичными в это время были правила внутреннего распорядка Московского металлического завода Гужона. В них было записано: "Воспрещается оставлять фабрику до истечения договорного срока без согласия на то хозяина или требовать от него до того срока какой-либо прибавки платы сверх установленной. За стачку между работниками прекратить работу прежде истечения установленного с хозяином срока для того, чтобы принудить его к возвышению" получаемой ими платы, виновные подвергаются наказаниям, определенным "Уложением о наказаниях" (ст. 1358, изд. 1866 г.)"⁵.

В то же время предприниматели имели право по своему усмотрению уволить рабочего в любое время за "дурную работу" или за "дерзкое поведение". Регламентировался не только их труд, но и личная жизнь: на многих предприятиях рабочие обязаны были в принудительном порядке покупать товары в хозяйственной лавке по завышенным ценам; проживавшие в фабричных казармах отлучались в определенные сроки. Рабочие не были защищены от издевательств и оскорблений со стороны хозяина и его подручных. В Москве, например, даже в начале 90-х годов XIX в. на фабрике "Карл Тиль и К°" применялись розги⁶.

Однако уже к концу 1850-х годов в правительственных кругах среди наиболее либеральных их представителей зрело понимание того, что с освобождением крестьян уже нельзя сохранять прежние законы о рабочих, что необходимость разработки фабрично-заводского законодательства очевидна⁷. В периодической печати всех направлений раздавались голоса с призывами к решению "рабочего вопроса" с умеренно-либеральных позиций. С этого времени различными российскими ведомствами стали создаваться одна за другой особые комиссии. Первая из них была образована в 1859 г. в Петербурге при столичном генерал-губернаторе. В ее работе активное участие принимали петербургские предприниматели. На комиссию была возложена задача провести обследование фабрик и заводов Петербурга (и его уезда) - крупнейшего торгово-промышленного центра, где было сконцентрировано и наибольшее число рабочего населения.

Итогом работы комиссии стала подготовка "Проекта правил для фабрик и заводов в С.-Петербурге и уезде", регламентировавших условия труда рабочих и ответственность предпринимателей.

Проектом сохранялись известные нормы традиционной регламентации фабричной жизни (определение размера заработной платы, штрафов за те или иные проступки, распределение рабочих часов и т.п.). Однако по новым правилам запрещалось применение труда детей до 12-летнего возраста, ночная работа несовершеннолетних (12-16 лет), а также ограничивалось 10 часами рабочее время детей 12-14 лет. Проект намечал установить определенные санитарные нормы на фабриках и в жилых помещениях и впервые - ответственность предпринимателей за несчастные случаи с рабочими. Надзор за исполнением этих правил возлагался на фабричную инспекцию из чиновников. Ей предоставлялось право в любое время обследовать фабрики и требовать сведения о зарплате рабочих, условиях найма и пр.⁸

Проектируемые правила высоко оценивались российскими чиновниками. Они считали возможным распространить их действие на всю империю. Проект был разослан для ознакомления губернской администрации и предпринимателям.

Оценки и мнения о нем были неоднозначны и во многом противоречивы и в среде промышленников, и в среде местной администрации. Большинство крупных петербургских фабрикантов признали его "удовлетворительным", а законодательное регулирование работы малолетних - выгодным для себя. Несмотря на то, что на предприятиях С.-Петербурга, в сравнении с другими промышленными центрами страны, трудилось значительно меньше детей до 12 лет, однако и здесь нашлись открытые противники ограничения труда малолетних. В этой части законопроект оценивался ими как "не вполне положительный". Напротив, многие заводчики и фабриканты Центрально-промышленного района решительно выступили против его основных пунктов. Московские предприниматели были против ограничения детского труда, введения правительственного фабричного инспектората и требовали "поставить их судьями в их собственном деле". Они ставили под сомнение соблюдение требований техники безопасности, не соглашались нести ответственность за увечья рабочих.

Многие предприниматели выступали против правительственной инспекции фабрик. Особенно резкой и почти единодушной была их позиция в отношении права, предоставляемого фабричному инспектору, посещать промышленные предприятия "в любое время суток". Многие видели в этом "оскорбительное для их чести недоверие к фабрикантам" и считали, что надзор за фабриками должен быть подчинен Мануфактурному совету, соответственно его Московскому отделению и местным мануфактурным комитетам, т.е. самим фабрикантам. Эта позиция московских торгово-промышленных кругов разделялась многими промышленниками, прямо и открыто заявлявшими:

"Надзор за фабриками должен быть вверен самим фабрикантам"⁹. Эти требования предпринимателей были поддержаны Мануфактурным советом, а его Московское отделение выразило готовность взять на себя функции контроля за исполнением проектируемых правил в тесном контакте с полицией¹⁰.

Дальнейшая работа над проектом была продолжена Особой комиссией по пересмотру фабричного и ремесленного уставов¹¹, известной как комиссия А.Ф.Штакельберга (член Совета министра внутренних дел), созданной в этом же году по представлению министра финансов А.М.Княжевича Александру II. В нее были переданы наработки комиссии 1859 г., отзывы на проект правил, поступившие с мест от предпринимателей, и др.

Все эти материалы были учтены комиссией Штакельберга при разработке Устава о промышленности, предполагавшего довольно широкие реформы. Центральное место в нем занимали статьи, регламентировавшие взаимоотношения предпринимателей и рабочих¹².

В своей работе составители законопроекта использовали накопленный опыт западноевропейского законодательства. Важнейшие проектируемые изменения и нововведения касались работы детей и несовершеннолетних и создания промышленных судов с выборными судьями от фабрикантов и рабочих поровну. По проекту нового фабричного устава на работу не допускались дети, не достигшие 12-летнего возраста, продолжительность рабочего дня для несовершеннолетних (от 12 до 18 лет) устанавливалась не более 10 часов в сутки¹³, ночные работы для них запрещались. Ответственность за нарушение этих правил возлагалась на предпринимателей, контроль за ними - на особую правительственную инспекцию с широкими правами и полномочиями.

Но законопроекту сохранялось наказание рабочих за участие в стачках, но формально вводились взыскания с хозяев за их соглашения между собой с целью понижения заработной платы. Провозглашалась необходимость "обеспечения" рабочих при несчастных случаях. Почти половина параграфов устава (130 из 259) отводилась созданию и регламентации деятельности нового для российского законодательства института - выборным промышленным судам¹⁴. В фабрично-заводских центрах разбирательству последних подлежали конфликты, связанные со стачками, штрафами, нарушениями обязательных постановлений, вознаграждениями рабочих за увечья и т.п.¹⁵ Законопроект предполагал предоставление рабочим известной свободы стачек и свободы организаций.

Однако в условиях самодержавного режима либеральная идея примирительного разбирательства в органах, составленных из выборных представителей капиталистов и рабочих, была подменена казенно-бюрократическим подходом к разрешению рабочего вопроса. В итоге рассмотрение споров, возникавших между рабочими и предпринимателями, было передано мировым судьям, которые назначались из представителей господствовавших классов. В промышленных центрах мировыми судьями зачастую становились сами промышленники.

Разработанный закон о промышленных судах, предполагавший гласность и ведение дел в свободное для рабочих время, мог стать для них крайне важным и полезным. Предусматривалось достаточно широкое применение будущего закона: общему фабричному надзору подлежали не только крупные промышленные предприятия, но и мелкие ремесленные и кустарные мастерские с применением наемной рабочей силы¹⁶.

Общий характер нового законопроекта, несомненно, имел либеральный характер. Однако, как и множество других аналогичных проектов, он был благополучно положен под сукно в министерских архивах. В этот период самодержавное правительство еще могло обходиться старыми законодательными нормами и местными административно-полицейскими мерами. Последовательное осуществление заложенных в проекте либеральных идей в "рабочем вопросе" еще не стало жизненной необходимостью. Сказывалось и противодействие российских предпринимателей (особенно московских, последовательно выступавших против двух принципиальных пунктов: введения фабричной инспекции и ограничения применения детского труда), позицию и давление которых не могло не учитывать и, безусловно, учитывало правительство. Но не это обстоятельство стало главной причиной неутверждения закона.

В целом, несмотря на отдельные предполагаемые ограничения (с некоторыми из них московские промышленники примирились), проект открывал им вполне реальные возможности и преимущества: свободу создания и функционирования предпринимательских союзов и буржуазных примирительных учреждений. Однако обстановка в стране была такова, что в условиях реформирования 60-х годов и главное и главное внимание правительственных кругов, и настроения в обществе сосредоточивались на других реформах, и прежде всего по крестьянскому вопросу. Вместе с тем к 1866 г., когда происходило окончательное рассмотрение законопроекта, предложенного комиссией Штакельберга, правительство по существу свертывало курс на прогрессивные реформы в стране и брало курс на усиление реакции.

В 60-70-е годы XIX в. положение рабочих оставалось бесправным и характеризовалось жестокими формами труда. Зачастую на фабрично-заводских предприятиях действовали пра-вила внутреннего распорядка, составленные самими владельцами и вводимые без всяких объяснений рабочим¹⁷. Один из первых фабричных инспекторов Московской губернии, профессор Московского университета И.И.Янжул констатировал: "Хозяин фабрики - неограниченный властитель и законодатель, которого никакие законы не стесняют, и он чисто ими распоряжается по-своему, рабочие ему обязаны "беспрекословным повиновением", как гласят правила одной фабрики" ¹⁸.

В Московской губернии наиболее типичным был 12-часовой рабочий день, но на ряде предприятий он продолжался 14, 15, 16 часов и больше. На большинстве фабрик велико было число рабочих дней в году, а воскресные работы - обычным явлением. Рабочие подвергались крайнему произволу со стороны хозяев. Последние включали в рабочий договор такие пункты, которые лишали рабочего всякой свободы. Система штрафов была развита до виртуозности. Нередко размер штрафов совсем не определялся заранее. И.И.Янжул неоднократно находил в правилах многих фабрик лаконичную запись: "Замеченные в нарушении фабричных правил штрафуются по усмотрению хозяина"¹⁹.

Штрафы с рабочих, взимавшиеся по самым разнообразным поводам и без повода, без указания причины, поступали в полное распоряжение предпринимателя. Они доходили иногда до половины заработка, т.е. рабочий из заработанного рубля отдавал хозяину 50 коп. Бывали случаи, когда сверх штрафов назначалась еще неустойка, например, 10 рублей за уход с фабрики. Общая сумма штрафов достигала на некоторых фабриках нескольких тысяч рублей в год и являлась немаловажным источником дохода²⁰.

Фабриканты считали себя вправе, вопреки закону, запрещавшему им самовольно понижать заработную плату, до истечения срока договора, уменьшать ее в любое время по своему усмотрению.

Как свидетельствовал И.И.Янжул, рабочие страдали от крайней неопределенности сроков выплаты зарплаты. Как правило, они не оговаривались в рабочем договоре, и хозяин выдавал деньги рабочим или два раза - на Пасху и Рождество, или три, четыре раза (иногда чаще) в год. Все зависело от воли хозяина.