14392-1 (Партии и партийные системы в российской истории)

Партии и партийные системы в российской истории.

Формирование политических партий и партийных систем в начале XX века в России не могло не иметь определенных особенностей. Они связаны со своеобразием ее исторического развития, на что обратили внимание многие политологи и историки. Так, в качестве специфических черт процесса возникновения партий сегодня выделяются наиболее часто следующие моменты: невысокая политическая культура с архаическими оттенками, предопределившая иллюзорность и утопичность программных установок поведения; устойчивой социальной базы, в силу чего они скорее формировались как производное не социальных связей, а духовного настроя общества, складываясь на базе того или иного комплекса идей; их особая оппозиционность, направленная не только на систему власти, но и на отношения друг к другу; их слабая способность к компромиссу и склонность к политическому радикализму; персонификация элит, когда имидж партий определялся авторитетом узкого круга популярных политиков, озвучивавших программные положения своих организаций и стремившихся к их идеологическому размежеванию.

Целенаправленное изучение партийных образований предполагает обязательный анализ партийных систем, их структурирования, характера функциональной заданности. Это тем более необходимо, если учесть, что с политической точки зрения партийные системы являются «вторым важнейшим каналом осуществления власти». Однако на сегодня, как отмечают исследователи, данная проблема является в политической науке наименее разработанной в концептуальном отношении. Конкретно это проявилось в излишнем фокусировании всех проблем формирования партийных систем на противоборстве двух ведущих сил (реформаторов и консерваторов), отождествляемых с борьбой между политическими лидерами и различными ветвями государственной власти. Для России с ее специфическими циклами развития было характерно постоянное присовокупление к вышеназванным политическим силам третьей — революционной (экстремистской). Тем более, что за весь XX век политический процесс так и не выработал не только механизма, но и достаточно действенных средств своевременного воздействия общества на власть с целью подталкивания ее к органичным реформам и разрешению возникавших социальных проблем. И даже проводя реформы «сверху», власть чаще всего действовала как сила маргинальная, не умевшая корректировать их ход в соответствии о импульсами, шедшими «снизу», и не улавливавшая своевременно настроения критической массы социальных коллизий.

Само возникновение партий было вызвано попыткой самоутверждения политических сил, представители которых осознавали необходимость модернизации, либерализации и последующей демократизации России. Представителями революционного крыла последнее отождествлялось с ее социализацией. Отличительной особенностью российской многопартийности стало ее формирование в русле противоречивых изменений в системе социальных отношений и в государственном устройстве России. В этом плане российская многопартийность начала века не создавалась целенаправленно, а складывалась спонтанно как результат деятельности политически активного элемента, в первую очередь из представителей интеллигенции. И все-таки сам факт возникновения партий отражал определенный динамизм политического процесса в России в начале века. Российские партии разрабатывали и утверждали свои программы, определяли и корректировали стратегические и тактические установки.

Можно спорить о том, сложилась или не сложилась в тех условиях традиция конституционализма и парламентаризма в России и могли ли стать сами партии решающим фактором ее демократизации, но, видимо, вряд ли правомерно отрицать наличие таких попыток у большинства из них, как, впрочем, и стремления к блокированию по отдельным вопросам политической тактики.

В этой связи встает вопрос об определении существовавшего в России типа партийной системы. В настоящее время исследователи выделяют несколько типов, в первую очередь отличавшихся друг от друга количеством втянутых в орбиту функционирования партий, например, однопартийная система, система с партией-гегемоном или преобладающей партией, двухпартийная, система ограниченного плюрализма, система поляризованного плюрализма, атомизированная партийная система. Последние две рассматриваются в качестве партийных систем переходного характера.

Типизировать возникшую в годы первой русской революции систему партий можно лишь с известной долей условности. Ведь речь идет о ее становлении в условиях авторитарного режима, когда некоторое осознание недопустимости перехода от политической конфронтации к решению проблем насильственным путем ощущалось не только в либеральных и радикальных, но и в правительственных кругах. Однако самодержавная власть оказывалась не в состоянии не только контролировать, но и вовремя осознавать происходившие процессы. Режим не планировал расстаться с неограниченной властью, хотя и вынужден был легализовать образовавшиеся партии и пойти на существенные изменения в государственном строе, допустив создание нового представительного законодательного органа — Государственную думу.

Впервые в истории страны, официально признав факт существования партий, царский Манифест 17 октября 1905 г. заложил на 12 лет методологию действий власти по отношению к ним. Суть этой методологии, возведенной последующими действиями царизма в ранг политики, можно определить следующим образом: всякая оппозиция — в целом нежелательное, а когда это возможно, и недопустимое явление, но, если возникает необходимость считаться с нею, предпочтительнее навязывать ей правила игры «сверху», меняя их в зависимости от соотношения сил в политической палитре.

Созывом первой Государственной думы открылась первая страница истории российского парламентаризма, которая пришлась на период революционного возбуждения масс. Думой «надежд» называли современники первое в стране подобие парламента. Естественно, каждая политическая сила связывала с ней свои прогнозы, которые, как показал опыт, были весьма различны: одни партии смотрели на Думу как на трибуну для заявления о своих политических лозунгах, другие — как орудие реализации своих программных задач; беспартийные депутаты — большинство из которых представляло интересы крестьянства — пытались через Думу решить аграрный вопрос. В сознании значительной части населения присутствовала вера в возможность «мира царя с Думой».

В структуре происходивших политических подвижек находилось место почти всем: самобытникам и националистам, западникам и славянофилам, либералам и консерваторам, революционным и либеральным народникам, эсерам, анархистам, социал-демократам, тем, кто регламентировал свою деятельность как партийное самообразование и тем, кому еще предстояло подойти к осознанию своей самодостаточности. Однако действительные механизмы взаимодействия власти с политическими партиями не были созданы, более того, правительство пыталось не замечать выступления их активных лидеров в Думе, партийная протосистема искусственно отдалялась от настоящей политики и была предельно атомизирована. Атомизированный характер партийной системы особенно проявлялся, с одной стороны, в ее изолированности от властных отношений и социально-экономических процессов, с другой — в слабой зависимости партий друг от друга; т.е. партийная система находилась по существу в нефункционирующем состоянии и в силу недостаточной устойчивости, малоизвестности политической репутации у большинства партий, и особенно в связи со специфическими условиями функционирования в рамках авторитарного режима. Партии по существу не играли заметной роли в формировании политической элиты общества и его политических институтов. И хотя в первой Государственной думе из 478 депутатов 182 человека были представители одной партии — кадетов, а председателем ее был избран кадет С. А. Муромцев, но даже со столь внушительной фракцией правительство не считалось, игнорируя их требования амнистии политическим заключенным, «ответственного министерства», ликвидации «земельного голода» крестьян, а спустя 72 дня и вовсе прекратив работу первого представительного органа.

Дальнейшая корректировка условий функционирования российских партий и степени их включенности в политический процесс опять-таки осуществлялась власть предержащими, определявшими вектор движения политической системы в том усеченном пространстве, которое ей было отведено. Но не считаться с новыми политическими реалиями правительство уже не могло.

Опыт первых двух Дум показал самодержавию условия работоспособности «общероссийского представительства» — это успокоение страны и устойчивое правительственное большинство. Данное условие работоспособности Думы обеспечивал соответствующий избирательный закон, обнародованный 3 июня 1907 г. и предусматривавший сословные выборы. Естественно, в III Думе преобладали те партии, которые твердо встали на путь сотрудничества с правительством. Руководящее положение заняли октябристы, которым удалось провести в III Думу 154 депутата, т. е. на 112 больше, чем в предыдущую. Эта партия, представлявшая правое крыло либералов, обладая реальной экономической силой, была не склонна оставлять в неприкосновенности самодержавие. Октябристы требовали «делового» контроля над хозяйственной политикой и финансами.

Кадеты — левое крыло либералов — поплатились за свою излишнюю оппозиционность в революционные годы потерей значительного числа депутатских мандатов. Если в I Думе они имели 182 места, во II — 98, в III — только 54 места. А вместе с примыкавшими к ним фракциями прогрессистов и национальных либералов имели 108 членов. Резко сократилось представительство трудовиков (со 104 во II Думе до 14 — в III) и социал-демократов (с 65 до 19).

На первых же заседаниях Думы сложилось большинство правых и октябристов, составлявших 2/3 от всей Думы (300 членов), хотя между ними и существовали противоречия. Октябристы настаивали на расширении прав земского и городского «самоуправления» и призывали «конституцию» 17 октября, правые по этим вопросам занимали противоположную позицию. Это вынуждало октябристов в ряде вопросов искать союзников в лице кадетов. Так сложилось второе, октябристско-кадетское большинство, составлявшее немногим менее 3/5 состава Думы (262 человека). Существование двух блоков — правооктябристского и октябристско-кадетского — позволяло правительству и его новому премьеру П. А. Столыпину проводить политику лавирования (он сам это понимал и назвал проведением «равнодействующей линии»).

Важная роль, которую играла в общественно-политической жизни третьеиюньской России стабильно функционировавшая Государственная дума, способствовала укреплению партийной системы. В ее недрах зародились новые партии: националистов и прогрессистов, достаточно активно действовали основные партийные фракции. Как следствие, произошла кристаллизация или выделение собственных внутренних партийных элит; усилилась возможность межпартийного взаимодействия в новых условиях, когда основным стимулом партийно-политических перегруппировок стала не теоретически понимаемая общность программных установок, а прагматизм и политический расчет (аграрная, военная, судебная, органов местного самоуправления и другие реформы). Именно отсюда — и возникновение достаточно крупных политических блоков. Таким образом, можно считать, что в эти годы партийная система России соструктурировалась настолько, что, преодолев состояние атомизированности, начала приобретать признаки поляризованного плюрализма, связанного прежде всего с определенной степенью ее стабильности. Вместе с тем, и это является отличительной особенностью такой системы, происходило сосуществование двух, формально взаимоисключающих («правой» и «левой») оппозиций правящему режиму, готовых на антисистемные действия, т. е. отличавшихся своеобразным типом политического поведения, выражавшимся в призывах к действиям, направленным на подрыв или насильственное свержение существующего строя. Одновременно имела место предельная поляризация мнении и преобладание центробежных тенденций над центростремительными и, как следствие, предельно ограниченные возможности для политического маневрирования. Не случайно П. А. Столыпину так и не удалось довести реформы до конца, постоянно наталкиваясь на сопротивление и справа, и слева, а III Государственная дума так и не смогла стать инструментом реформирования страны. С уходом с политической сцены Столыпина авторитарный режим окончательно вступил в полосу стагнации, а затем и собственного саморазрушения в феврале 1917 г.

Переход России от авторитарного режима к демократии оказался весьма болезненным. Россия на короткое время стала самой свободной страной в мире. Последнее признавал и лидер большевиков — Ленин. После февральской революции начался процесс перерастания поляризованной партийной системы в многопартийную систему с ограниченным плюрализмом. Процесс этот вырабатывался не только в сокращении числа реально действовавших партий, но и главным образом — хотя бы во временном усилении роли центризма в политической жизни страны в целом и во внутренней жизни ведущих партий путем сдвига идейных позиций к центру политического спектра и полному устранению из него крайне правых сил. Проявлением этого процесса стала также попытка создания общего пространства «гражданского согласия» через формирование правительственных коалиций и отработку базисных принципов общественного устройства. Попытаемся восстановить реальную картину происходивших тогда событий.