8410 (Адам Иоханн фон Крузенштерн. Мореплаватель и ученый), страница 3

В Макао Крузенштерн не только еще раз убедился в том, сколь важно как можно скорее превратить Россию в морскую державу; для него стала совершенно очевидной и безотлагательной необходимость преобразований в Морском кадетском корпусе: во-первых, в нем должны получать хорошее разностороннее образование и соответствующую подготовку не только будущие военные моряки, но и моряки торгового флота, который еще предстояло создать, и, во-вторых, здесь обязательно должны учиться как дворянские дети, так и дети представителей других, «менее благородных» сословий. Когда в 1827 г. он станет директором Морского кадетского корпуса, то приложит много усилий к тому, чтобы усовершенствовать – расширить и модернизировать – учебный процесс, также немало будет способствовать развитию нравственной, духовной стороны жизни учащихся. «Я без всякого стеснения делаю то, что на мой взгляд представляется необходимым для оздоровления этого учреждения», – пишет он Хорнеру 4 апреля 1827 г.[23]. И далее там же: «Мое основное стремление – воздействовать на нравственное сознание доверенных мне молодых людей, которое находится в большом упадке. Я доволен результатом моих усилий, а именно тем, что мне удалось не прибегать к физическим наказаниям. Моя следующая задача – воспитание образованием: император дал мне право приглашать лучших учителей». Самым важным нововведением была организация так называемого офицерского класса, предполагающего для наиболее способных и отлично успевающих кадетов двухлетний курс обучения по углубленной программе. Программа включала в себя, в частности, физическую географию, картографию, высшую математику, физику, а также русскую литературу и иностранные языки. Выпусники, успешно сдавшие экзамен, получали звание лейтенанта, которое обычно присваивалось через четыре года.

Вернулся в Петербург Крузенштерн уже в чине капитан-лейтенанта. Однако тот чрезвычайно богатый и разносторонний опыт, который молодой офицер обрел за эти годы и не только в собственно морском деле, хотя и вызвал живой интерес в его профессиональной среде, но не нашел того применения, на которое мореплаватель рассчитывал. Он получил должность командира небольшого корабля[24] в Ревеле (Таллине). служба оказалась не слишком утомительной, что позволило ему вплотную заняться своим проектом, в исключительной важности и целесообразности осуществления которого он был абсолютно убежден. Проект был разработан и направлен в военно-морское министерство. Наступила пора ожидания, долгого и изнурительного. Прошли месяцы, прежде чем он получил ответ. Отрицательный ответ от адмирала Кушелева. Тогда он составляет новую записку – Рибасу – и вновь ждет. Иногда наступают приступы депрессии, и тогда хочется бросить все это, выйти в отставку, заняться сельским хозяйством или стать учителем в Домской школе. Однако умение ждать и вера в то, что его долготерпение будет вознаграждено, оказываются все же сильнее и в конечном счете побеждают.

Если государственная власть и непосредственное морское начальство не проявили заметного интереса к идеям и проектам Крузенштерна, то в городе Ревеле и округе он пользовался повышенным вниманием в обществе. как весьма желанный жених. Ему было почти 30 лет и пора было подумать о собственном доме. Несмотря на не очень завидное материальное положение[25], у него были все возможности составить себе блестящую и богатую партию. выбор Ивана Федоровича, однако, пал на 20-летнюю Юлию фон Таубе, сироту и бесприданницу, воспитывавшуюся в семье старшего сводного брата Отто Генриха. Ее мать умерла при родах, отец – за несколько лет до ее замужества. Брат мечтал выдать ее за богатого помещика, но Адам Йоханн фон Крузенштерн проявил настойчивость, подкрепляемую убедительной взаимной склонностью. Юлия обладала и умом, и чувством, получила в семье гуманитарное образование, в соответствии с духом времени была знакома с философским учением Иммануила Канта, увлекалась литературой и искусством. Интересно проследить эволюцию отношения Юлии к жениху по тому, как она подписывает свои к нему письма: «Ваша преданная служанка» (18 сентября 1800 г.), «Ваша верная подруга» (30 января 1801 г.), «Ваша нежно Вас любящая Юлия» (23 марта того же года). Свадьба состоялась 14 сентября 1801 г. в Ерваканте (Jerwakant), имении брата Юлии.

Это был брак по взаимной любви, счастливый брак, большая редкость во времена, когда в основе заключения союза двух сердец лежала нередко совсем не взаимная склонность, а причудливо переплетающиеся экономические, сословные, династические и другие интересы. Через несколько лет, в то время когда кругосветная экспедиция, руководимая Крузенштерном, будет находиться далеко от их дома, у берегов Японии, и там попадет в страшный шторм, Юлия напишет ему: «Для сердца, обладающего чувством, обычный брак – несчастье. Какая это малость, когда приходится жить лишь терпением и лишь из чувства долга быть принужденным оставаться верным своим обязательствам – ах! насколько все у нас с тобой иначе»[26]. Без малого полвека они будут вместе, в семье будет шестеро детей – четыре сына и две дочери (еще одна девочка родится в 1810 г. мертвой).

Тем временем лед тронулся, воцарение Александра I оживило экономический интерес к проекту Крузенштерна, тем более что этот интерес разделяла Русско-Американская компания, а император сам являлся ее акционером. Было решено готовить экспедицию. Руководство первым кругосветным плаванием, а также всем процессом подготовки к нему, включая разработку маршрута, подбор команды и приобретение кораблей, император поручил Ивану Федоровичу Крузенштерну. Решение Александра I оказалось неожиданным не только для ближайшего окружения императора, но и для Русско-Американской компании, которая намеревалась использовать в этой роли английского офицера по имени Мак Мастер (MacMaster)[27]. Но более всех, по-видимому, был удивлен внезапной переменой и новым назначением, превосходившим его самые смелые мечты, сам Крузенштерн. То, к чему он столько лет стремился, о чем мечтал, то, к чему он так долго, трудно, но упорно и последовательно шел, обрело, наконец, черты реально осуществляемого намерения. Правда, в тот момент, когда Крузенштерн менее всего был готов к разлуке на годы со своей семьей, к разлуке, которая тогда в силу опасности и трудностей предполагаемого плавания легко могла стать разлукой навсегда, а возможность письменного общения практически сводилась к нулю. На годы. Официальное разрешение на разработку планов первой русской кругосветной экспедиции было дано 7 августа 1802 г., а спустя 9 дней в семье родился первенец, сын Отто, и Крузенштерн, занятость которого практически не оставляла ему времени для семьи, оказался перед трудным выбором: «я как раз намеревался оставить службу, чтобы прожить свои дни, наслаждаясь ничем не омрачаемым семейным счастьем. Однако министр объявил мне, что они рассчитывают на мое согласие, поскольку в ином случае мой проект останется неосуществленным. Я был обязан принести моему отечеству жертву, и я ее принес. Я решился на путешествие и тем доставил много горя и страданий моей несчастной жене. Тысячи раз потом я упрекал себя в этом»[28]. Семье Крузенштерна была оказана существенная финансовая поддержка – ежегодное содержание в сумме 1500 рублей в течение 12 лет, однако для 22-летней Юлии с грудным ребенком на руках, у которой к этому времени не осталось никого из близких родственников (ее сводный брат Отто Генрих умер вскоре после их свадьбы), предстоящая разлука обещала быть тяжелым испытанием.

Начался длительный и многотрудный подготовительный процесс, частью которого должно было стать приобретение подходящих кораблей. Двух – как из соображений взаимопомощи в случае опасности, так и в силу необходимости транспортировать большие объемы грузов. Командование вторым кораблем Крузенштерн возложил на Юрия Лисянского. Существует мнение, что этот выбор обусловлен дружескими отношениями между ними. При ближайшем рассмотрении становится очевидным, что у Крузенштерна, по сути, не было выбора. Назначение руководителем такого рода экспедиции с достаточно широкими полномочиями логическим образом должно было сопрягаться с повышением в чине, исходя даже только из практических соображений. Поскольку этого не произошло, Крузенштерн оказался перед следующей проблемой: при подборе команды своего корабля, имея невысокий чин, он не мог брать опытных офицеров более высокого ранга, а лишь исключительно юных лейтенантов, которых, кстати, ему тоже нелегко было найти – он их просто не знал, проведя шесть лет за границей и два в Ревеле. Однако поручить командование вторым кораблем тоже лейтенанту он не мог – законы подчинения на флоте требовали наличия у командира более высокого звания. Крузенштерн был вынужден искать офицера равного ему ранга, которому мог доверить этот пост, на которого мог положиться. А это был только Юрий Федорович Лисянский, соученик по кадетскому корпусу и товарищ по службе на английском флоте. Тот понимал ситуацию и поэтому мог себе позволить ставить условия, одним из которых был абсолютно самостоятельный подбор корабля и команды. Подходящих для такого плавания судов в России не было, их нужно было приобретать за границей, поэтому Крузенштерн, не имея возможности оставить надолго свой «капитанский мостик», поручил приобретение обоих судов Лисянскому. Тот отправился в Гамбург в сопровождении директора Русско-Американской компании, финансировавшей эту покупку. В Гамбурге их уже ожидали два корабля общей стоимостью 70 000 руб. Но Лисянский решил посмотреть другие суда и поехал в Лондон, где приобрел два требовавших ремонта судна водоизмещением 450 и 370 тонн на сумму 230 000 руб. + 30 000 руб. стоимость ремонта.

В январе 1803 года Крузенштерн оставил службу и переехал с женой в Петербург. Маленького Отто пришлось оставить в Ревеле, что стало первым горьким предзнаменованием надвигающейся разлуки. В феврале 1803 года пришло из Лондона известие о покупке кораблей, можно было набирать команду. По мнению Крузенштерна, она должна была состоять не из английских, как тогда было принято, а из русских матросов, причем исключительно добровольцев. Таково было одно из предварительных условий руководителя экспедиции. Добровольцев оказалось много, что позволило провести достаточно тщательный отбор. Всем матросам было назначено денежное содержание в сумме 120 руб. на человека в год – решение для того времени довольно неожиданное. Кроме того, Крузенштерном были детально проработаны все бытовые аспекты предстоящего плавания: от обеспечения матросов нательным бельем и одеялами до организации досуга. Большое внимание уделялось питанию и обеспечению питьевой водой. В то время не только не существовало холодильных камер, а процесс консервирования продуктов находился еще в стадии разработки[29], сами возможности пополнения запасов провианта и питьевой воды по пути следования кораблей были нередко по разным причинам крайне затруднены. Спасибо графу Бертолету из Савойи, который открыл адсорбирующую функцию угля. В Копенгагене по распоряжению Крузенштерна все бочки для воды были обожжены изнутри до такой степени, что стенки оказались обугленными. Привкус угля в воде, конечно, оставался, но зато она не портилась, как обычно, через две-три недели.

Как известно, для Крузенштерна было равно важно проложить морской путь для России в Америку и выполнить определенную программу научных исследований. Научную часть программы экспедиции официальная инструкция упоминала лишь вскользь, т.е. исследования предполагалось проводить только в тех случаях, когда это позволят время и обстоятельства. Первоначально для научных целей планировалось взять двух студентов, и лишь усилиями и поддержкой министра коммерции графа Н.П.Румянцева, очень много сделавшего для того, чтобы эта экспедиция состоялась, вместо них были приглашены двое довольно известных ученых – молодой астроном д-р Йоханн Каспар Хорнер[30] (1774–1834) из Цюриха (по мнению Крузенштерна, а также и Лёвенштерна, д-р Хорнер оказался одним из самых симпатичных и легких людей на борту парусника «Надежда») и уже известный своими публикациями врач и естествоиспытатель д-р Вильгельм Готтлиб Тилезиус (1769–1857) из Мюльхаузена в Тюрингии; Тилезиусу уже доводилось принимать участие в одной морской естественнонаучной экспедиции в Португалию в 1795/96 г.; ради участия в кругосветном плавании он отказался от должности профессора в Москве. И Хорнер, и Тилезиус должны были подняться на борт в Копенгагене, где к ним совершенно неожиданно присоединился еще один врач и естествоиспытатель д-р Георг Хайнрих фон Лангсдорф[31] (1774–1852) из Вельштейна в Рейнгессене, желавший любой ценой стать участником экспедиции.

Для Крузенштерна особый интерес представляла географическая наука, он бы в высшей степени заинтересован в том, чтобы дополнить и откорректировать географическую карту, на которой в то время можно было увидеть много неожиданного. Так, целый континент – Антарктика – отсутствовал вовсе, другой континент – Австралия, – хоть и был открыт около 200 лет тому назад, но оставался совсем неизученным белым пятном, Северная Америка была соединена перешейком на западе с Чукоткой, т.е. с Азией, а на востоке – с Гренландией. На карте России было немало островов, открытых некогда одними исследователями и не обнаруженных впоследствии другими…

Неожиданное для Крузенштерна решение о том, что на его корабле отправится для установления отношений с Японией специальное посольство, во главе которого назначен камергер Н.П.Резанов, впоследствии привело к очень сложным и конфликтным ситуациям на борту парусника «Надежда»; они освещены, в частности, в упомянутой статье А.Постникова и Д.Иванова. Вместе с десятью членами посольства и пятью японскими моряками, потерпевшими некогда кораблекрушение, которых теперь российское правительство решило в виде подарка вернуть Японии, на борту «Надежды» находилось 62 члена команды и несколько пассажиров, направлявшихся на Аляску, – всего 85 человек. На борту второго корабля – «Невы» – было 55 человек. О том, насколько «плотным» было расселение команды, посольства и пассажиров на «Надежде», свидетельствует тот факт, что Крузенштерну пришлось делить свою каюту с посланником.