180545 (Американская система экономики), страница 5

В данном регионе США решили не утруждаться поисками новых идей, а пошли по уже откатанному в Европе пути установления экономического партнерства на основе военно – политического союза. В этих целях было подписано американско - японское Взаимное Соглашение Безопасности (MST), после которого Соединенные Штаты приступили к восстановлению Японского рынка. Однако, в отличие от Западной Германии, у Японии не имелось никаких соседей с развитыми некоммунистическими экономиками, к которым она могла бы примкнуть. Чтобы преодолеть эту проблему изолированности и уязвимости Японии, Соединенные Штаты предприняли усилия к устранению дискриминации юго-восточной Азии по отношению к Японскому экспорту. Нельзя забывать, что одной из причин Тихоокеанской Войны была европейская колонизация, в значительной степени закрывшая эти рынки.

Соединенные Штаты также поддержали Японское членство в «Западном Клубе». Несмотря на сильное европейское сопротивление, основанное на опасении Японской конкуренции, Соединенные Штаты, в конечном счете, защитили Японское участие в МВФ, Мировом Банке, и других международных организациях. Кроме того, Соединенные Штаты дали Японии относительно свободный доступ на американский рынок и к американской технологии, использовали свои обширные финансовые ресурсы, помогая в восстановлении японской экономики, но не требовали доступ в японскую экономику для своих многонациональных корпораций, как это было в Европе. Вместо этого, уступкой Японии было разрешение использовать их воздушное пространство и военно-морские базы.

Этими способами, Соединенные Штаты поставили точку опоры американской системе. Американско - европейские и американско - японские компоненты системы имели немного шансов пересечься друг с другом. Линии сотрудничества, использовал только Вашингтон. Хотя Япония и Западная Европа стали бы равными участниками на ежегодных «Западных» встречах на высшем уровне, Японско - Европейские дипломатические отношения были, прежде всего, средством их связей к Соединенными Штатами. На экономической арене доля японско - европейской торговли была, но оставалась относительно небольшой, по сравнению с торговлей каждого из них с Соединенными Штатами.

Таким образом Соединенные Штаты овладели контролем над двумя наиболее мощными и до Второй мировой войны соперничавшими с ними индустриальными зонами — европейской и японской. Все это возвело США на вершину капиталистического мира, создало Вашингтону положение имперской столицы, диктующей свои условия практически всем странам за пределами мира социализма⁷.

Таким образом, Соединенные Штаты после окончания Второй Мировой войны оказались в очень благоприятных условиях для осуществления своей давней мечты – гегемонии. Умело используя международную обстановку, обладая колоссальными ресурсами, они путем манипуляций всеми доступными инструментами целенаправленно шли по намеченному курсу. Там, где не было благоприятных условий, они их создавали; там, где не могли найти себе партнеров – покупали или запугивали. Однако, наиболее важным фактором насильственно внедренной ими экономической (в т.ч. денежно – кредитной) системы, системы партнерства было наличие внешней угрозы.

Вместе с распадом СССР произошла самоликвидация Организации Варшавского Договора, Совета Экономической Взаимопомощи и всей системы социалистических отношений, что кардинально изменило расстановку сил в мире. "Холодная война" была закончена без единого выстрела противоборствующих сторон. Советская империя рухнула не по причине ее военного разгрома, а в результате многолетнего противостояния более экономически сильному противнику, и как следствие расточительной и бессмысленной гонки вооружений, оказавшейся для СССР непосильной.

Не только в России, но и на Востоке, и на Западе и во всем «социалистическом содружестве» стремятся выработать стратегию своего поведения, ведущую к достижению внешнеполитических целей, соответствующих изменившейся обстановке. Отсюда и предупреждения о преждевременности партнерства с новой Россией, способствующего восстановлению ее могущества и политического влияния⁸, и популярная в США концепция "униполярности", освещающая их "мировое лидерство"⁹. Важно иметь в виду, что эти взгляды характеризуют не только двусторонние отношения между Америкой и Россией, но и определяют подход США к формированию их отношений с государствами Евразии.

Генри Киссинджер пояснял несколько лет назад эту ситуацию так: "В России демократизация и сдержанная внешняя политика не обязательно идут рука об руку. Вот почему утверждение, будто бы мир в первую очередь может быть обеспечен внутренними российскими реформами, находит мало приверженцев в Восточной Европе, скандинавских странах или в Китае, и именно поэтому Польша, Чешская республика, Словакия и Венгрия так стремятся войти в Атлантический союз"¹⁰.

Соединенные Штаты считают себя победителями в холодной войне. Но что дала им эта победа? Подобно СССР они тратили огромные ресурсы на противостояние, на этом противостоянии был основан союз США, Европы и Японии, в котором Соединенным Штатам бесспорно принадлежала лидирующая позиция. Но противостояние Советскому Союзу и давало США эту возможность почувствовать себя лидером. С исчезновением внешней угрозы у других стран исчезла и необходимость соглашаться на заведомо невыгодные взаимоотношения с Америкой, ее гегемонией. Стоит отметить, что американские лидеры умели придать своему внешнеполитическому курсу благородный вид: военная защита своих союзников, помощь в восстановлении их разрушенной экономики, мировая экономическая интеграция и либерализация мировой экономики, помощь в установлении и развитии демократии и т.д. Однако, на самом деле это было хорошо завуалированное решение собственных проблем и притязаний.

1.2 Процессы региональной интеграции на международной арене как следствие ослабления внешнеэкономической роли США на международной арене после окончания «холодной войны»

«Тактика и стратегия не всегда могут решить судьбу великой страны и ее сферы влияния, если ветер истории перестает дуть в ее паруса» ¹¹. Американская политика будет продолжать перемежение периодов лихорадочной активности с периодами отступления, поиска «новых окопов», новой линии обороны. Проявившееся уже в американской элите своеобразное «отступление дисциплины», довольно энергичное отрицание внутренней дисциплины основным американским политическим массивом в период правления Б. Клинтона способствовала подрыву американской гегемонии.

Первый признак – отсутствие последовательного стратегического планирования. Президент Клинтон любил говорить о «строительстве мостов в двадцать первый век», но даже не сформировал команду мостостроителей, не говоря уже об основных направлениях этого строительства.

Вторым признаком «глобального отступления» является ослабление американской поддержки созданных ими же международных организаций, таких как Международный Валютный Фонд, Мировой банк, и, особенно, Организация Объединенных Наций. Америка задолжала ООН огромные суммы и вышла из состава ЮНЕСКО. В период с 1995 по 2001 год правительство США закрыло сорок американских посольств и консульств за пределами страны. На начало 2001 года на США приходилось лишь 13 % помощи, идущей от развитых стран развивающимся, и эта доля постоянно уменьшается¹².

Если эти тенденции получат дальнейшее продолжение, американское влияние во внешнем мире неизбежно будет ослабевать.

Третьим признаком, своего рода лакмусовой бумагой, является позиция американского конгресса, который без особого энтузиазма одобрил в 1993 году создание Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА), еще меньший энтузиазм проявил при ратификации в 1994 году соглашения «раунда Монтевидео» по либерализации мировой торговли в рамках Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ). Далее конгресс откзал президенту Клинтону в предоставлении особых полномочий при расширении рамок торговли с латиноамериканскими странами, проявил скептицизм в процессе американского вовлечения в Боснию и Косово. После месяца воздушной кампании против Югославии в 1999 году 249 членов палаты представителей (против 180) отказались оплачивать посылку американских наземных войск в Югославию без специального разрешения конгресса. Даже резолюция, одобряющая бомбардировки, не была поддержана большинством (213 против 219 голосов). Конгресс склонен в будущем заставить союзников больше расходовать на военные нужды.

Четвертым важнейшим признаком является растущее нежелание американцев (простых налогоплательщиков и элиты) нести материальные расходы и жертвовать американскими жизнями. Вера же в обеспеченность спокойного лидерства способна породить разочарование. Ч. Капчен пишет: «Иллюзия относительно того, что можно поддерживать интернационализм посредством минимальных потерь – или же обходясь без них - будет преследовать Соединенные Штаты в грядущие годы, ограничивая их способность использовать силу, когда это окажется необходимым» ¹³. При этом все больше растет число американцев, не имеющих международного опыта, такого как участи во второй мировой войне или присутствие при создании НАТО, при битвах холодной войны. Эти молодые американцы обязательно будут изоляционистами, но они определенно меньше заинтересованы в международных делах. Не имея мобилизирующей угрозы, они все больше будут индифферентны к развитию международной ситуации, что недостаточно для «несения глобального бремени». Уже сейчас наиболее интернационалистическая элита согласна (при определенных обстоятельствах) пойти на использование американских войск лишь в Израиле, Косове, Саудовской Аравии, Южной Корее и на Тайване.

В таблице Приложения Д представлены результаты опроса общественного мнения в 2001 году о целях американского общества (по убывающей доли интереса). В результатах этого опроса не видно особой решимости увеличивать значительно военные расходы (30 % за увеличение военных расходов, 28 % - за сокращение, 38 % - за поддержание на современном уровне).

Есть и косвенные доказательства утраты «вкуса к самоутверждению». Из 300 субботних утренних радиообращений президента Клинтона лишь 35 (менее 12 %) были посвящены проблемам внешней политики. Особенно заметен был слабый интерес к внешней сфере в ежегодных Посланиях о положении в стране.

Указанные сложности порождают сомнения в релевантности гегемонии, в ее оправданности в большом историческом контексте. Какова альтернатива? Исторически гегемония чаще всего сменялась «концентрацией держав» - балансом нескольких центров силы. В среднесрочной и даже краткосрочной перспективе наиболее многообещающим и реалистичным решением был бы возврат к системе традиционного баланса сил под эгидой глобального концерта великих держав, предусматривающий регулярные консультации на высоком уровне, с коллективными действиями по реализации политических решений. Идея Франклина Делано Рузвельта о «постоянно действующей системе общей безопасности» в свободно торгующем внутри себя мире может оказаться наиболее реалистичным предсказанием XXI века.

Ч. Капчан приходит к выводу, что «увядание однополярности произойдет ввиду двух причин: региональной амальгаме в Европе и ослабления интернационализма в Соединенных Штатах» . Смятение многих наблюдателей можно понять: спустя более десятилетия после окончания холодной войны природа нового мира еще не определилась окончательно. Для успеха блокирования пути других претендентов на политический Олимп необходима мощь и национальная воля. Современный лидер – США – наделен огромной мощью. С окончанием холодной войны США остаются и долго будут оставаться доминирующей державой. Что же касается второго компонента – национальной воли, то представляются убедительными признаки ослабления такой воли.

В то время как администрация Клинтона занималась решением вопросов внутриэкономического характера и пыталась выработать новую внешнюю политику, влияние США на международной арене в значительной степени снизилось.

Ведущие европейские государства не оставляли планы укрепить европейскую идентичность в сфере безопасности и обороны в собственных институционных рамках, результатом чего стала очередная инициатива «европейского ядра» (Франция, Германия, Бельгия, Люксембург) по созданию Европейского оборонного союза для проведения общей оборонной политики за пределами НАТО, к которому впоследствии могли бы присоединиться другие государства¹⁴.

На общем фоне интернационализации выделяются процессы региональной интеграции. В мире насчитывается свыше сотни региональных торговых группировок. Однако реальные интеграционные процессы, выделяющиеся тесным сплетением национальных хозяйств, постепенным их сращиванием в целостные полигосударственные экономические организации региональных масштабов, происходят только в тех районах, где страны-участницы достигают достаточно высокого технико-экономического уровня развития. Поэтому следует различать реальную интеграцию и процесс формирования торгово-политических группировок в различных регионах мира как инструмента борьбы за рынки сбыта.

В начале 90-х г.г. реальные интеграционные процессы имели место и в Западной Европе (ЕС), и Северной Америке (Североамериканское соглашение о свободной торговле, НАФТА). В 1999г. 11 из 15 государств — членов Европейского союза (ЕС) вступили в завершающую фазу формирования экономического и валютного союза — ввели единую валюту евро и создали наднациональный Европейский центральный банк. ЕС охватывает 300 млн. человек, дает 19,4% мирового ВВП, 18,6% международной торговли и оказывает растущее влияние на мировую экономику в целом. Продолжается расширение ЕС.