14524-1 (Философия Возрождения о Человеке и Боге), страница 6

Душа – это “жизнь, животворящая тела”. Являясь жизнью, она оказывается “внутренней силой движения”. А так как, согласно учению Фичино, все, от небесных сфер до первичных элементов мироздания, непрерывно движется, то все космические тела и тленные вещи одушевленны. Не Бог и не материя придают движение небесным кругам и телам, но душа. “Разве движение, так сказать, спонтанное, где бы оно не происходило, не есть знак внутренней жизни?” – спрашивал себя Фичино. И отвечал: не движение происходит в Космосе, но самодвижение – самодвижение вещей, обусловленное их одушевленностью.

Отсюда следует основополагающий вывод. “И как во всеобщности тела (т.е., собственно, телесной Вселенной – Р.М.) повсюду присутствует Природа, так и во всеобщей природе повсюду находится всеобщая душа”.

Понятие “природа” Фичино определял как “внутреннее искусство, изнутри устраивающее материю, как если бы столяр находился внутри древесины”. Это означает отождествление понятий “Природа вещей” и “душа”: “душа” для Фичино и есть подлинная “природа вещей”, а “природа вещей” и есть “душа”.

Вещи, согласно Фичино, образуются не собственной силой материи, “а от некой внедренной в нее силы и качества”. “Качество” – это вторая (снизу) ступень иерархии бытия. Оно “придает материи ограничивающий ее вид и будучи само по себе некоторым образом неделимым, обретает делимость при смешении с телом”.

Низшую ступень бытия, противостоящую Богу, образует “материя” или “телесная масса”. Материя бесформенна, но обладает реальным, действительным существованием. Она “близка к ничто”, но не есть “ничто”, т.к. суть начало всех вещей материального мира. “Как первое в природе, являющееся богом, действует во всем и не испытывает никакого воздействия, так последнее, каковое есть телесная материя, должно испытывать воздействие от всех, само же мнение всего воздействует на иное”. “Телесная масса” “безразлична” к формам, по своей природе она “бесконечно делима” и “постоянно текуча”. “Телесная масса” являет собой материал для формирования сущего. В этом и заключается и ее предназначение, и смысл ее существования.

Помимо “вертикальной” (“обращенность” каждой ступени космической иерархии к Богу) в философии Фичино трактуется т.н. “круговая” взаимосвязь частей мироздания, определяемая как “любовь”. “Все части мира, поскольку они являются созданием одного мастера и членами одного и того же мироздания, подобны друг другу в бытии и в жизни, так что справедливо именовать любовь вечной связью и узами мира и его частей, недвижимой его опорой и прочным основанием всего мироздания”. Любовь, пронизывающая все пять ступеней иерархии бытия, есть ничто иное, как выражение ее внутренней гармонии. Любовь толкуется Фичино как некий “духовный кругооборот”, “некое единое постоянное влечение”, исходящее от Бога, проистекающее в мир, и, наконец, вновь возвращающееся к своему истоку – Богу. Явленная миру любовь – это красота. Красота, открывающаяся Человеку в пределах его существования, есть наслаждение. “Итак, это единый круг, идущий от Бога к миру, и от мира к богу, называется тремя именами: поскольку он берет начало и влечение от бога – именуется красотой; поскольку приходя в мир, охватывает его – любовью; поскольку возвратившись к своему создателю, соединяется с ним – наслаждением”. Наслаждение есть подлинная основа влечения всякого сущего к сущему более высокого порядка и, в конечном счете, к самому Богу.

Образом постоянного присутствия Бога в мире является по Фичино свет. Единым светом пронизаны все ступени космической иерархии бытия. В Боге свет есть “безмерное изобилие его благости и истина”, в “ангеле” – “достоверность исходящего от бога умопостижения и разлитая в них радость воли”; в небесах – “изобилие жизни”, “улыбка небес”; в “огне” (в обладающих органами чувств вещах) – “радость духа и сила чувства”, во всей совокупности сущего – “излияние глубочайшего внутреннего изобилия” и, наконец, “повсюду – образ божественной силы и блага”. Образ повсеместно разлитого и воздействующего света становится у Фичино проявлением пантеистического единства Бога и мира. Мир в философии флорентийского неоплатонизма предстает открытым к познанию прекрасным образом Бога; существование мира получает свое высшее оправдание – оправдание в форме обожествления.

Обожествлению мира сопутствует у Фичино и обожествление Человека: “Мощь Человека почти подобна божественной природе”. Человек есть исполнитель воли Бога на Земле, повелитель и господин стихий мира. Руководя всем живым и неживым в тленном мире, управляя “самим собой”,семьей, государствами, народами, “всем земным кругом”, Человек выступает “как бы неким богом”. Выражением благородства человеческой натуры является стремление индивида к свободе: будучи “рожден царствовать, он совершенно не может терпеть рабства”. Способность Человека к познанию делает его совершенно равным Богу: “Кто станет отрицать, что он обладает гением, так сказать, почти таким же, как и сам создатель небес, и некоторым образом мог бы даже создать небеса, если бы получил в свое распоряжение орудия и небесную материю, коль скоро теперь он их воспроизвел; хотя и из иной материи, но в подобном порядке?”.

Таким образом, и Человек, и мир обретают в философии Марсилио Фичино статус почти равный божественному, статическая гармония бытия заменяется динамической; на смену постулата о неподвижном перводвигателе – источнике движения в мироздании, приходит концепция самодвижения вещей в Природе; понятия “мир” и “Бог” сливаются.

Все это стало интеллектуальной основой утверждения нового облика платонизма.

Пико делла Мирандола. “Был ли Космос сотворен во времени или он со-вечен Богу?; являлся ли тленный мир в результате акта божественного творения или бытие – плод естественного хода вещей?” – Марсилио Фичино уклонялся от прямого ответа на эти вопросы. И это понятно. Одномоментное сотворение мира Богом “из ничего” – фундаментальный постулат католицизма. Открыто выступить против данного положения католицизма решился младший современник Фичино Джовани Пико делла Мирандола (1463-1494).

Бог, по Пико делла Мирандоле, со-вечен миру. Он перманентно порождает Космос, явлений в качестве иерархии трех миров: ангельского, небесного и элементарного. Чувственный мир возникает не непосредственно в результате божественного творения “из ничего”, а от высшего бестелесного начала, которое единственно и сотворено Богом во вневременном, “от века” творении. Мир вещей возникает из “хаоса” – материи, изначально исполненной всех форм, находящихся в ее недрах в смешанном и несовершенном виде. Единство и связь космической иерархии происходит из изначальной устремленности вещей к Богу, как к источнику и цели своего бытия. Закон, господствующий в Природе, не сводим “ни к необходимости материи, ни к случайному столкновению атомов, ни к производящей силе, бессмысленной природы, не ведающей о цели целого, но единственно к целевой причине”. “Божественный закон”, царящий в мире, отождествлялся у Мирандолы со всеобщей причинно-следственной связью, восходящей к Богу и нисходящей к сущему элементарного мира.

Бог – первопричина и цель бытия сущего – находится по Мирандоле вне иерархии бытия. Вместе с тем он постоянно присутствует в мире. Бог выявляется в мире как единство во множественности, как заключенное в несовершенстве мира его глубокое внутреннее совершенство, как его подлинная сущность: “Бог есть все, - указывал Мирандола в трактате “О сущем и едином” – он есть все наилучшим и совершеннейшим образом. Этого бы не было, если бы он не заключал в себе совершенство всех вещей и не отвергал в них то, что есть в вещах несовершенного”. “Поскольку бог, как мы сказали в начале, есть то, что является всем вне всякого несовершенства, то если избавить всякую вещь от несовершенства, которое она заключает в своем роде, и от частности ее рода, оставшееся явится богом”.

Мир в философии Мирандолы – велик, удивителен, прекрасен. Красота мира – противоречивая гармония. Бог - некрасив, потому что совершенен. Понятие красоты должно включать в себя некое несовершенство, т.к. красота возникает после Бога и вне его. Основа гармонии Вселенной – противоположность, проявляющаяся в процессе перехода от божественного единства к множеству вещей. Гармония зиждется на единении различного. “Красота ни что иное, как некая дружественная вражда и согласный раздор. Раздор не сам по себе, но вместе с согласием является началом вещей, если под раздором понимать различие природных начал, из которых они состоят, а под согласием их единство”; в строении мира “необходимо, чтобы единство превосходило противоположность, иначе вещи разрушились бы, поскольку разделились бы их начала”. Красота в философии Мирандолы подлинный стержень и “скрепа” мира.

Человека фактически равен Богу: “Феномен Человек выходит за пределы космической иерархии, противостоит ей. Человек есть особый, “четвертый” мир иерархии – мир, “невмещающийся ” ни в один из трех “горизонтальных миров”. Мир Человека вертикален по отношению к “горизонтальным мирам” и пронизывает каждый из них. “Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воли и твоему решению, - так говорит Бог Адаму в знаменитом сочинении Мирандолы “Речь о достоинстве человека”. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, неестественный никакими пределами, определяешь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю”. Человек не обладает собственной особой природой (земной ли, небесной или ангельской), но должен формировать себя сам, как “свободный и славный мастер”. И вид, и место Человека (индивида) в иерархии сущностей – результат свободного выбора. Человек способен подняться “до звезд и ангелов”, но может и опуститься “до звериного состояния”. Именно в этом и состоит “восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, чем хочет”.

Бруно. Дальнейшее развитие ренессансного неоплатонизма непосредственно связано с философским творчеством великого итальянского мыслителя Джордано Бруно (1548-1600). Если для Николая Кузанского Бог оставался вне-природным, сверх-природным началом сущего; если для Марсилио Фичино не Бог отождествлялся с Природой, но Природа являлась “силой и мощью” божества; если для Джованни Пико делла Мирандолы Бог находился в природных вещах лишь в той мере, в которой они обладали совершенством, то Джордано Бруно сумел увидеть в неоплатонической диалектике “совпадения противоположностей” путь к постижению единого начала мироздания, совмещающего в себе материю и форму, совокупность вещей и царящую в мире внутреннюю закономерность, Природу и Бога. Начав как исследователь философских вопросов естествознания (т.е., собственно, с философского обоснования коперниканства), Бруно скоро сумел создать онтологию нового типа – онтологию, имеющую исток в ренессансном неоплатонизме, ставшую основанием проблематики натуралистического пантеизма XVI столетия и явно приближающуюся к философскому материализму последующих эпох.

Центральным понятием философии Бруно являлась категория Единое. Единое – по Бруно – это одновременно, и причина, и бытие вещей зримого мира; в Едином совпадают сущность и существование сущего. “Итак, Вселенная едина, бесконечна, неподвижна – писал Бруно – едина, говорю я, абсолютная возможность, едина действительность; едина форма или душа, едина материя или тело, едина вещь, едино сущее, едино величайшее и наилучшее. Она не рождается, ибо нет другого бытия, которого она могла бы желать и ожидать, т.к. она обладает своим бытием. Она не уничтожается, ибо нет другой вещи, в которую бы она могла превратиться, т.к. она является всякой вещью. Она не может уменьшиться или увеличится, т.к. она бесконечна… Она не материя, ибо она не имеет фигуры и не может ее иметь, она бесконечна и беспредельна. Она не форма, ибо не формирует и не образует другого в виду того, что она есть все, есть величайшее, есть единое, есть Вселенная… ”. Вселенная (Единое) вечна. Бесконечное многообразие ее качеств и свойств, форм и фигур, цветов и сочетаний суть внешний облик “одной и той же субстанции, преходящее, подвижное, изменяющееся лицо неподвижного, устойчивого и вечного бытия”.

Бруно отрицал наличие двух начал мироздания – все начала, по Бруно, совпадают в Едином. “Вселенная, не может иметь ничего противоположного или отличного в качестве причины своего изменения”. Богу христианской религии во Вселенной Бруно не остается ни места, ни дела: “…не только максимум и минимум совпадают в своем бытии… Но также в максимуме и минимуме противоположности сводятся к единому”. В Едином совпадают тепло и холод, т.к. одна из противоположностей – начало другой, и от предела теплоты начинается движение к холодному. В Едином совпадают возникновение и уничтожение вещей, ибо существование гибели, а гибель – начало существования. “В начеле и в наименьшем” совпадают прямая и кривая, так что, “какое различие найдешь между наименьшей дугой и наименьшей хордой”; совпадают бесконечная прямая и бесконечная окружность. Одна и та же возможность существования заключена в противоположных предметах, и, что особенно важно, - в одном и том же предмете. И основания множественности вещей, и сама их множественность (разнообразие видов) сводится “к одному и тому же корню”, а “субстанция вещей состоит в единстве”.

Совпадая в неподвижном Едином все сущее (и элементы сущего) находятся в непрерывном движении: “Ничто изменчивое и сложное в два отдельных мгновения не состоят из тех же частей, расположенных в том же порядке, ибо во всех вещах происходит непрерывный прилив и отлив, благодаря чему ничто нельзя дважды назвать тождественным самому себе, чтобы дважды одним и тем же именем была обозначена одна и та же вещь”.

Что же в реальности можно рассматривать в качестве единого, субстационального начала мироздания? “Материю!” – отвечал Бруно. – “Во всем сущем нет ничего столь различного, что в чем-либо или даже во многом не совпадало бы с тем, от чего отличается и чему противостоит. Даже толпе философствующих ясно, что здесь все противоположности однородны благодаря общей материи, … которая подобно предводителю хора направляет противоположные, крайние и срединные голоса к единому наилучшему, какое только можно представить себе “созвучию”. Материя, по Бруно, может быть рассматриваема двояко: и в качестве формы, и в качестве субстрата сущего. Материя в самой себе содержит все формы; сама по себе является источником действительности: материя “производит формы из своего лона” и является “вещью, из которой происходят все естественные вещи”. Материя обладает реальным бытием; в ней разрешаются все формы, и после гибели формы или вида в следующих вещах ничего не остается от прежних форм, но всегда пребывает вечная материя: “Формы – коль скоро они выводятся из потенции материи, а не вводятся в материи и основание своего бытия имеют в ней”.