1293-1 (Против религии и атеизма (в связи с философией Фейербаха)), страница 3

Для того чтоб уловить и исчерпать эту "пустоту", необходимо внутреннее осмыслить и понять именно как внутреннее, т.е. не искать ему каких-то внешних, видимых причин, а мыслить его как ПРИЧИНУ самого себя. Именно это представление о некоем нечто, в котором причина и следствие совпадают, которое является причиной самого себя, содержится и в "ребяческой" теологии, о которой упоминалось выше, и в моем примере с велосипедистом, и в аристотелевской идее перводвигателя (энтелехии), и в пресловутом онтологическом доказательстве бытия бога, и в понятии монады Лейбница, и в субстанции Гегеля, наконец. Если же я стану перечислять философов и те их произведения, в которых указанная идея выражена хотя бы частично, то список получится уже слишком длинным. И, наконец, излишне говорить, что эта же идея содержится и в религиозном представлении о боге, и что религиозным сознанием она и была впервые высказана.

Собственный разум человека есть ближайший пример сущности, которая является причиной самой себя. Это не значит, что разум не зависит ни от чего внешнего, это значит, что если эта зависимость от внешнего становится преобладающей, то разум утраивает сам себя, перестает быть собой, перестает БЫТЬ. И наоборот, ИМЕННО ПОТОМУ, что мышление человека потенциально суверенно, человек и стремится реализовать этот суверенитет, т.е. освободится от власти внешнего, природы, прежде всего и эта цель достигается - относительно, конечно - в ходе научно-технического прогресса. Человек освобождает себя снаружи, ибо потенциально свободен внутри, т.е. в своем сознании - такова суть дела.

Следовательно, действительное понимание последних оснований мира, - а только лишь о ТАКОГО рода понимании идет сейчас речь - человек должен искать не во вне, в эмпирическом материале, и не в погоне за этим материалом должен состоять процесс познания. Истину человек должен искать в себе и он понимает внешний мир ровно настолько, насколько понимает себя, - в этом и состоит "рациональное зерно" даже самых вульгарных религиозных антропоморфизмов.

Понимание состоит, собственно, в том, чтоб увидеть все в себе и себя во всем. Бесконечно расширяющийся, расползающийся мир явлений, каковым он является в естествознании и ДЛЯ него, стягивается в одну точку, становится проявлением одной сущности - бога. При этом ближайшим образом бога является сам разум, поэтому самопознание становится богопознанием. Вот эту то задачу двустороннего познания и решает философия и она является философией ровно настолько, насколько решает ее или ХОТЯ БЫ СТАВИТ ПЕРЕД СОБОЙ. Все остальное, что обычно именуют "философией", не имеет к последней никакого отношения.

Познай самого себя - нет истины более чуждой самому духу естествознания. И в то же время и естествознание не может избежать этой идеи замкнутости, самодостаточности, идеи в-себе-и-для-себя-бытия, говоря языком Гегеля. Принципы равновесия, взаимодействия, обратной связи, саморазвития, единства противоположностей (пространства и времени, напр.) и т.п. и есть частные формы указанной идеи. Однако и эту идею внутреннего бытия естествознание опять таки выворачивает наизнанку и истолковывает внешним образом. Внутреннее бытие оказывается множеством внешних по отношении друг к другу элементов, которые внешним образом взаимодействуют между собой. Правда, уменьшая дискретность этих элементов, рассматривая каждый элемент так же как множество еще более простых элементов можно углубляться и далее, однако не трудно видеть, что этот как будто внутренний прогресс на самом деле остается сугубо внешним и потому опять таки "по дурному" бесконечным. С другой, стороны эта дурная, с точки зрения философии, бесконечность приносит совсем "недурные" плоды. Анализ до последних элементов, каких ни будь атомов, генов, и т.п. и последующий синтез на основе этих элементов и простейших связей между ними - таким путем естествознание достигает впечатляющих результатов. Естественно возникает мысль смоделировать и тем самым исчерпать ВСЮ реальность создав, например искусственный живой организм или искусственный разум. Однако вот в чем проблема: как бы значителен не был этот прогресс, он обеспечивается тем, что с одной стороны действительность разлагается на конечное число простейших элементов, которые потом приводятся к однозначно определенной зависимости или связи. Именно эти два обстоятельства дают возможность для точного, адекватного и потому эффективного воздействия на действительность и истолкования ее. "Неадекватное" в этом подходе "лишь" то, что сама действительность В ЕЕ БЕСКОНЕЧНОСТИ в нем отсутствует, ибо подменяется конечной комбинаторикой конечных элементов и тем самым создается виртуальная (искусственная) действительность, которая может быть очень похожа на "настоящую", может даже бесконечно приближаться к ней, но тем не менее всегда остается бесконечно далекой от нее. Причем это обстоятельство нельзя даже назвать пороком естественнонаучного метода ибо оно составляет его сущность: именно потому, что естествознание превращает действительность в нечто конечное, открывается возможность бесконечного прогресса самого естествознания, который бесконечен однако лишь потому, что самим своим движением отбрасывает от себя собственную цель и как собака, которая гоняется за собственным хвостом, может бесконечно приближаться к этой цели именно потому, что бесконечно от нее удаляется.

Эту свою сущность естественнонаучное, а лучше сказать позитивистско-технократическое мышление выразило в понятии виртуальной реальности, в котором, между прочим, высказало гораздо больше, чем хотело бы сказать. Виртуальная реальность, порождаемая естественнонаучным прогрессом и высокими технологиями - это во-первых, вечно "ненастоящая" реальность. - Сегодня это все хорошо понимают в отличие от естественников 19 века, которые воображали, что еще шаг - и они доберутся до вечных истин в последней инстанции, т.е. возьмут действительность, так сказать, за жабры. Во-вторых, иллюзорность виртуальной реальности вовсе не обесценивает ее, наоборот, набивает ей цену в глазах технократа. Виртуальная реальность претендует на то, чтоб подменить собой "настоящую" реальность, более того, дать БОЛЬШЕ, чем способна дать человеку последняя. Отсюда явление уже совсем наше, современное, которое отсутствовало в прошлом: если раньше естествознание, так сказать, гонялось за реальностью, то современный технократ-позитивист, скорее избегает ее, а то и бежит от нее; т.е. если раньше собака гонялась за хвостом, то теперь она спасается от него бегством - и, разумеется, с тем же результатом. Отрицание "настоящей" реальности как чего-то "в действительности" нереального стало, с одной стороны, высшей мудростью "позитивной" науки, а с другой - психологической чертой нашего времени. - Все это иллюстрирует то простое обстоятельство, что дурная бесконечность естественнонаучного познания, которая была так проста и очевидна во времена торжества классической механики, в наше время может принимать весьма сложные, замысловатые, иногда даже забавные формы, но сущность его остается, однако, неизменной.

Если же естествознание покидает эту точку зрения или сталкивается с материалом, который не укладывается в рассудочный, т.е. конечный алгоритм анализа - синтеза, оно немедленно утрачивает точность, ясность, доказательность, так сказать, МАТЕМАТИЧНОСТЬ своего мышления - т.е. все то, чем гордится, и что действительно составляет "душу" этого способа познания, - и превращается в нечто вроде искусства, как медицина, например, или в псевдонауку, как политология и прочие ныне модные "логии". А если при этом утрачивается еще и интеллектуальная совесть, то естествознание просто вырождается. В самом деле, не трудно видеть, что в основе вульгарных суеверий и всякого рода шарлатанства лежат грубые естественнонаучные представления, а вовсе не философский идеализм.

Кстати, в виде примечания. По поводу вышесказанного мне могут заметить, что механистический подход в физике давно никто не абсолютизирует; ограниченность классической механики давно осознана и преодолена самим естествознанием в теориях Эйнштейна, квантовой механике и других отраслях физики. Вынужден безропотно согласиться с этим утверждением, поскольку имею весьма смутное представление о современной физике. Но, натолкнувшись на ограничения в теории, механико-математический подход к действительности одержал и продолжает одерживать победы на практике: в основе научно-технической революции, пресловутых высоких технологий, вообще всего прогресса материальной жизни общества лежит указанный подход к действительности и соответствующий способ взаимодействия с ней. Этого мало, этот же подход возобладал и в гуманитарных науках - областях уже совершенно ему чуждых, в которых он уже и не может принести никаких положительных плодов. Этот процесс зашел так далеко, что, как кажется, можно говорить о произошедшем уже интеллектуальном разрыве между прошлым и настоящим, разрыве, произошедшем как у нас в России, так и на Западе. В России он произошел благодаря стараниям коммунистов, вполне сознательно "сжигавших мосты", на Западе - в результате "технократизации" мышления в основе которой - все тот же механико-математический образ мысли.

5

Итак, естественнонаучный прогресс, к каким бы революциям на практике он ни приводил и какими бы плодами не одаривал человечество, является чем-то тавтологичным, бегом на месте. Естествознание не исчерпывает собою ни внешний познаваемый мир, ни внутренний мир самого разума, по сути своей НЕ СПОСОБНО исчерпать ни то, ни другое. Естествознание оставляет вне поля своего зрения ни много, ни мало - БЕСКОНЕЧНОСТЬ. Эта ограниченность естествознания сама собой полагает возможность иного бытия, т.е. ИНОБЫТИЯ мышления, т.е. возможность идеализма и религии. Дело обстоит даже так, что как раз на той почве, на которой материалисты чувствуют себя наиболее уверенно - почве естествознания - они в действительности оказываются наиболее уязвимы, в сущности беспомощны. Причем, чем на более дремучем уровне находится естествознание, т.е. чем более оно "материалистично", тем более становится очевидным указанное обстоятельство. И демонстрирует это нам ни кто иной, как Фейербах.

Бог, говорит Фейербах, предмет чувства, а не мысли; т.е. он выражает личное, субъективное отношение человека к миру, а не объективное, теоретическое. Человек приходит к богу, когда ищет "спасения души", а не познания и понимания мира. Так думает Фейербах (221); он полагает, что "спасение души" - нечто вроде спасения своей шкуры - не имеет никакого отношения ни к познанию, ни к пониманию. Поэтому, продолжает он свои рассуждения, как только человек пытается подойти к миру объективно, т.е. объяснить объективные явления из них самих, а не из внешней божественной силы, т.е. как только он между собой и богом ставит цепь посредствующих причин и виде естественных процессов, явлений и т.п., то бог религии этим самым упраздняется. (225) Самодеятельность природы парализует деятельность бога, последнему негде развернуться, поистине нечего делать, ибо все происходит само собой, естественным порядком. - На это следует заметить, что если рассматривать мир как нечто самодостаточное и самодвижущееся, т.е. если приписать миру атрибуты бога, то бог, действительно, становится излишен. Но, спрашивается, кто же эти низкие умы, которые проделывают обратную процедуру, т.е. отнимают у мира его душу, превращают его в мертвую машину, нуждающуюся в творце и перводвигателе, и таким образом, восстанавливающие "антинаучный", теистический взгляд на мир? И вот здесь Фейербах странным образом перекладывает с больной головы на здоровую:

"Ограниченный человеческий рассудок становится в тупик перед первоначально самостоятельным бытием мира, потому что он смотрит на мир лишь с субъективно практической точки зрения, видя в нем только простую, грубую машину, а не величественный прекрасный космос". (226)

"Ограниченный человеческий рассудок", одержимый "субъективно практической точкой зрения", на языке Фейербаха есть ни что иное, как религиозно настроенный рассудок. Но при чем же здесь вообще религия? Ведь указанный взгляд на мир, как на мертвую машину, есть взгляд отнюдь не поповский, или не только поповский, это взгляд в первую очередь и главным образом физиков-механиков, стоящих на точке зрению Ньютона и Декарта. Вообще-то этот подход к природе существовал издавна, по крайней мере он высказывался уже античными философами, но по настоящему он вошел в силу именно в связи с развитием естествознания в Новое время, что, кажется, не нуждается в доказательствах. Фейербах, впрочем, отнюдь не игнорирует эту, столь неожиданно открывающуюся генетическую связь между теизмом и атеизмом, он ее великодушно признает:

"...Если мир есть машина, то, разумеется, он не сам себя сделал, а сделан, т.е. возник путем механическим. В этом пункте религиозное сознание совпадает с механическим воззрением: оба считают мир простым изделием, продуктом воли". (227)

Однако немедленно дезавуирует это свое слишком опасное признание:

"Но они согласны друг с другом только на одно мгновение, только на момент сотворения или создания мира... Механику бог нужен только для создания мира; как только мир создан, он поворачивается к богу спиной и от души радуется безбожной самостоятельности мира". (227)

Рано радуется! Что это за самостоятельность мира, если в самом критическом пункте - в вопросе происхождения - этот мир оказывается абсолютно несамостоятельным, зависимым от бога? Чего стоит безбожие механика, если он может оставаться безбожным лишь до тех пор, пока не ставит перед собой коренных вопросов бытия, либо отмахивается от них? Чего стоит это безбожие в вопросах второстепенных, безбожие ПО ПУСТЯКАМ? "У механика, - говорит Фейербах, - творение является последней тонкой нитью, связывающей его с религией...". (227) Механик может воображать, что лишь тонкой нитью связан с религией, подобно тому, как заигравшиеся дети могут воображать, что страшно свободны от своих родителей. Но рано или поздно игры кончаются, настает время для СЕРЬЕЗНЫХ вопросов и вот тут то выясняется, что единственное, что может механик в ЭТОЙ сфере, так это лепетать вместе или вслед за попами что-то про творение мира богом из ничего. То есть что он никакой не атеист, но всего лишь плохой теист, подобно тому, как "страшно свободный" от родителей ребенок на деле - всего лишь вредный, непутевый ребенок, а никакая не "свободная личность".