132590 (Представление о свободе у мужчин с регламентированным образом жизни), страница 2

Свобода - это возможность изменения того, что есть, способность трансцендировать свою природу. Делая свободный выбор, мы одновременно в сознании прокручиваем и сопоставляем ряд различных возможностей, при этом еще не ясно, какой путь мы выберем и как будем действовать. Поэтому свобода всегда принципиально имеет дело с возможным. В этом заключается суть свободы: она превращает возможное в действительное благодаря тому, что, принимая в любой данный момент пределы действительного, работает в основном с реалиями возможного. Противоположность свободы – автоматический конформизм. Поскольку свобода неотделима от тревоги, которая сопровождает новые возможности, очень многие люди мечтают только о том, чтобы им сказали, что свобода – это иллюзия и им нет необходимости ломать над этим голову. Достичь такого состояния, в котором человек ощущает свободу выбирать свой образ жизни, принимать ситуацию в той мере, в какой она неизбежна, и что-то изменять в той степени, в какой это реалистически возможно, занимается психотерапия

Неизбежность зла – это та цена, которую мы платим за свободу. Если человек свободен выбирать, никто не может гарантировать, что его выбор будет таким, а не иным. Восприимчивость к добру означает чувствительность к последствиям своих действий; расширяя потенциальные возможности для добра, она одновременно расширяет возможности и для зла.

В отличие от экзистенциально ориентированных теорий Фромма, Франкла, Мэя и ряда других авторов клинической ориентации, пишущих о проблемах человеческой свободы на языке, близком и понятном для неспециалистов, в академических работах редко встречается понятие "свобода". Как правило, эта проблематика носит названия автономии, самодетерминации или некоторые другие обозначения. Одно из терминологических обличий проблемы свободы представляет собой понятие "эйдженси" (agency), точный перевод которого на русский язык невозможен. Наиболее правильный его перевод соответствует понятию "субъектность" (речь идет о способности выступать "агентом" или субъектом, т.е. действующим лицом, движущей силой действия).

Одной из наиболее разработанных и признанных является теория субъектности, разработанная Р. Харре в русле его широко известного подхода к объяснению социального поведения [3]. Модель субъекта находится в центре его теории. "Наиболее общим требованием к любому существу, чтобы его можно было считать субъектом, является то, чтобы оно обладало определенной степенью автономии. Под этим я подразумеваю, что его поведение (действия и акты) не полностью детерминированы условиями его непосредственного окружения". Автономия, согласно Харре, предполагает возможность дистанцирования как от воздействий окружения, так и от тех принципов, на которых основывалось поведение до настоящего момента. Полноправный субъект (agent) способен переключаться с одних детерминант поведения на другие, делать выбор между равно привлекательными альтернативами, сопротивляться искушениям и отвлекающим факторам и менять руководящие принципы поведения. "Человек является совершенным субъектом по отношению к определенной категории действий, если и тенденция действовать, и тенденция воздерживаться от действия в его власти". Наиболее глубинным проявлением субъектности являются два вида "самоинтервенции": 1) внимание и контроль над воздействиями (в том числе собственными мотивами и чувствами, которые обычно управляют нашими действиями, минуя сознательный контроль), и 2) изменение своего образа жизни, своей идентичности. Логически в качестве предпосылок субъектности выделяются два условия: во-первых, способность репрезентировать более широкий спектр возможных будущих, чем те, которые могут быть реализованы, и, во-вторых, способность осуществить любое выбранное их подмножество, а также прервать любое начатое действие. Реальные люди различаются по степени их соответствия этой идеальной модели, а также по способам порождения действия.

Таким образом, детерминация человеческих действий весьма далека от простой линейной причинности. Харре характеризует систему регуляции человеческих действий в кибернетических понятиях многоуровневости и многовершинности. "Это система, которая может исследовать каждое причинное влияние на нее под углом зрения его соответствия набору принципов, встроенному в более высокие уровни системы. Если система многовершинна, высший уровень ее тоже будет сложным, способным переключаться с одной подсистемы этого уровня на другую. Такая система может иметь бесконечное число уровней и на каждом из них – бесконечное число подсистем. Подобная система способна осуществлять горизонтальные сдвиги, т.е. переключать управление нижележащими уровнями с одной подсистемы на другую того же уровня. Она также способна к переключениям на верхние уровни, т.е. к помещению горизонтальных сдвигов под наблюдение и контроль критериальных систем высших уровней. Эта система – бледная тень тех сложных сдвигов и переключении, происходящих во внутренней активности реальных субъектов".

Основная проблема теории Харре заключается в определении этих "критериальных систем высших уровней". Он говорит о "тайне", которую старается разоблачить ссылкой на "моральный порядок", характеризующий отношения человека к самому себе, проявляющиеся в выражениях типа "Ты в ответе за это перед самим собой", "Не позволяй себе опускаться" и т.п. Неясность этого определения резко контрастирует с логической стройностью и всесторонней продуманностью всего предшествующего анализа.

По мнению автора социально-когнитивной теории личности и регуляции поведения А. Бандуры, нет более существенного механизма субъективности, чем убеждения в собственной эффективности. "Воспринимаемая самоэффективность (self-efficacy) – это убеждение в собственных способностях организовать и осуществить действия, требующиеся для того, чтобы произвести данные результаты". Если люди не убеждены, что своими действиями они могут произвести желаемые эффекты, у них мало решимости действовать.

Основой человеческой свободы, согласно Бандуре, является воздействие на себя, которое возможно благодаря двойственной природе Я – одновременно как субъекта и объекта, – и причинно влияет на поведение так же, как и внешние его причины. "Люди оказывают некоторое влияние на то, что они делают, через альтернативы, которые они принимают в расчет, через прогнозирование и оценку представляемых ими исходов, включая их собственные самооценочные реакции, и через оценку ими своих способностей выполнить то, что они намечают". Одним из основных проявлений субъектной детерминации является способность людей действовать не так, как это диктуют силы внешнего окружения, а в ситуациях принуждения – сопротивляться ему. Именно благодаря способности воздействия на самих себя люди являются в какой-то мере архитекторами собственной судьбы. Общая формула Бандуры сводится к тому, что "человеческое поведение детерминировано, но детерминировано отчасти самим индивидом, а не только лишь средовыми факторами".

С одной стороны, самоэффективность является универсальным мотивационным механизмом, действующим практически во всех сферах жизнедеятельности, с другой – содержание убеждений самоэффективности специфично для разных сфер. Поэтому-то Бандура считает использование специфических шкал диагностики самоэффективности в разных видах деятельности более целесообразным, чем разработку общего стандартизованного опросника.

Вкратце остановимся еще на нескольких подходах к проблеме свободы в зарубежной психологии. У. Тейджсон (W. Tageson) в своем синтетическом варианте гуманистической психологии, опираясь не столько на общеантропологические соображения, сколько на конкретные психологические данные, определяет свободу как переживание самодетерминации, связанное с самоосознанием. "Психологическая свобода или сила самодетерминации неразрывно связана со степенью и масштабами самоосознания (self-awareness) и тем самым тесно коррелирует с психологическим здоровьем или аутентичностью" [12]. Она формируется в процессе индивидуального развития. Индивидуальной переменной является "зона личностной свободы", которая также варьирует в разных ситуациях. Тайджсон выделяет три параметра свободы: 1) ее когнитивную основу – уровень когнитивного развития, 2) объем внешних ограничений, 3) подсознательные внутренние детерминанты и ограничения. Ключевым процессом в обретении и расширении свободы является рефлексивное осознание детерминант и ограничений собственной активности. "По мере того как я все больше и больше включаю в поле осознания подсознательные глубины моей личности (или вершины, если я постепенно осознаю ранее скрытые или нереализованные потенции), растет моя психологическая свобода".

Близкие взгляды развивает Дж. Истербрук (J. Easterbrook), уделяющий специальное внимание контролю над базовыми потребностями и тревогой, рождающейся в отношениях с внешним миром [13]. Эффективность контроля и степень свободы оказываются непосредственно связанными с интеллектуальными способностями, обучаемостью и компетентностью.

Дж. Ричлак (J. Rychlak) также выдвигает на первый план проблему самодетерминации. Он видит основание свободы в способности самого субъекта, исходя из своих желаний и формулируемых на их основе осмысленных целей, детерминировать собственные действия, включаться в систему детерминации своей активности и ее переструктурировать, дополняя каузальную детерминацию поведения целевой. Основой того, что обычно называют "свобода воли", является, по Ричлаку, диалектическая способность саморефлексии и трансценденции, позволяющая субъекту ставить под вопрос и изменять те предпосылки, на которых строится его поведение.

1.2 Анализ проблемы свободы и самодетерминации в отечественной психологии

Что касается отечественной психологии, то и здесь за последнее десятилетие также появились оригинальные работы, в которых отдается должное проблематике свободы личности.

В рефлексивно-деятельностном анализе Е.И. Кузьминой [11] свобода характеризуется через самоопределение человека по отношению к границам своих виртуальных возможностей на основе рефлексии этих границ. Выделяются три аспекта свободы: чувственный (субъективное переживание свободы), рациональный (рефлексия границ возможностей) и действенный (способность реально изменять границы виртуальных возможностей). Свобода, как показывает Кузьмина, связана с возрастными этапами развития, в частности зависит от формирования интеллекта.

В многоуровневой модели личностной саморегуляции Е.Р. Калитеевской и Д.А. Леонтьева [8] свобода рассматривается как форма активности, характеризующаяся тремя признаками: осознанностью, опосредованностью ценностным "для чего" и управляемостью в любой точке. Соответственно дефицит свободы может быть связан с непониманием воздействующих на субъекта сил, с отсутствием четких ценностных ориентиров и с нерешительностью, неспособностью вмешиваться в ход собственной жизни. Свобода формируется в онтогенезе в процессе обретения личностью внутреннего права на активность и ценностных ориентиров. Критическим периодом для трансформации детской спонтанности в свободу как осознанную активность является подростковый возраст, когда при благоприятных обстоятельствах осуществляется интеграция свободы (формы активности) и ответственности (формы регуляции) в единый механизм автономной самодетерминации зрелой личности. Психологически неблагоприятные условия развития личности в онтогенезе, связанные с нестабильным самоотношением и отсутствием права на собственную активность, напротив, приводят к переживанию жизни как всецело обусловленной внешними требованиями, ожиданиями и обстоятельствами. Степень развития индивидуальной свободы проявляется в основаниях личностных выборов.

Г.А. Балл [1] определяет свободу в первом приближении через условия, способствующие "гармоническому развертыванию и проявлению разносторонних способностей личности", Подход Балла к проблеме внутренней или личностной свободы носит скорее описательно-синтетический, чем аналитический характер. Отталкиваясь от первого определения, он формулирует ряд целостных психологических характеристик личности, выступающих в роли таких условий. При этом он практически не касается механизмов самодетерминации и автономии на уровне отдельно взятого действия.

Наконец, необходимо упомянуть концепцию свободной причинности В.А. Петровского. Он идет нетрадиционным путем, сосредоточиваясь на анализе различных аспектов Я как носителей или источников различных видов причинности. Я выступает в этом подходе как субъект свободы, а сама свобода связывается с выходом за пределы предустановленного в деятельности человека – в сферу беспредельного.

Д. А. Леонтьев выделяет такой ряд узловых, по его мнению, аспектов проблемы свободы: [22]

1. Множественность и многоуровневостъ регуляции поведения. Трансценденция. В теориях В. Франкла и Р. Харре этот аспект проявляется наиболее отчетливо. Процессы взаимодействия человека с миром и регуляция этих процессов осуществляются на нескольких уровнях. Высшие регулирующие инстанции, расположенные на высших уровнях, позволяют субъекту освободиться от детерминирующего влияния низших, трансценди-ровать их. Летящий самолет не отменяет законы гравитации, но он оказывается в состоянии противопоставить им иные силы и закономерности, преодолевающие их влияние, благодаря тому, что в конструкции самолета эти закономерности тщательно учтены. Сдвиг на более высокий уровень регуляции, Трансценденция закономерностей, действующих на нижележащих уровнях, дают человеку относительную свободу, освобождая его от многих видов детерминации (но не от всех). Общий принцип такой трансценденции выражается блестящей формулой Гегеля: "Обстоятельства и мотивы господствуют над человеком лишь в той мере, в какой он сам позволяет им это" . Свобода заключается тем самым в подъеме на более высокий уровень регуляции, на котором преодолеваются остальные. Этот принцип развернут, в частности, в предложенной нами муль-тирегуляторной модели личности.

2. Разрывы детерминации. Бифуркационные процессы. Как, в принципе, можно уйти от законов природы действующих на всех уровнях развития материи? Совместима ли идея полноценной свободы с научной картиной мира в целом? Экзистенциальная психология многим обязана Нобелевскому лауреату по химии И. Пригожину, сделавшему возможным положительный ответ на этот вопрос. Им были открыты так называемые бифуркационные процессы в неживой природе, в определенной точке которых происходит разрыв детерминации; нестабильный процесс может пойти либо в одном, либо в другом направлении, причем этот "выбор" не детерминирован, зависит от случайных факторов. Пусть причинный детерминизм непреодолим "в лоб", он не является сплошным; если даже в неорганических процессах существуют разрывы детерминации, то в человеческом поведении они есть наверняка. "Паузы" между стимулом и реакцией, о которых говорил Р. Мэй, по-видимому, и есть эти точки бифуркации, в которых нет иного детерминизма, кроме детерминирующей силы моего сознательного решения.

3. Осознание как основа свободы. Практически во всех подходах, рассмотренных выше, авторы в той или иной форме подчеркивали роль сознания. Безусловно, осознание факторов, влияющих на мое поведение, является решающим в освобождении от их влияния. Но речь идет об осознании не только того, что есть, но и того, чего пока еще нет, – осознании имеющихся возможностей, а также предвосхищении вариантов будущего. Вообще категория возможности, только начинающая входить в лексикон психологов, обладает чрезвычайно высоким объяснительным потенциалом, и ее разработка может существенно продвинуть исследования самодетерминации личности.

Я не могу быть свободным, если не осознаю силы, влияющие на мои действия. Я не могу быть свободным, если не осознаю имеющиеся здесь-и-теперь возможности для моих действий. Я не могу быть свободным, если не осознаю последствия, которые повлекут те или иные действия. Наконец, я не могут быть свободным, если не осознаю, что же я хочу, не осознаю моих целей и желаний. Одно из первых и наиболее четких философских определений свободы, опирающихся на центральную идею осознания, – это определение ее как способности принимать решение со знанием дела. Одно из наиболее интересных психологических воплощений идеи осознания – теория потребностей С. Мадди, который выделяет наряду с биологическими и социальными потребностями группу так называемых психологических потребностей – в воображении, суждении и символизации. Именно доминирование психологических потребностей определяет путь развития личности, который Мадди называет индивидуалистским и который основан на самодетерминации, в отличие от конформистского пути развития, определяемого доминированием биологических и социальных потребностей.