28333-1 (Психическая коммуникация), страница 6

Современная психология давно уже разрабатывает тему пренатального развития, в частности я приведу несколько фрагментов из работ психологов, изучающих эту тему. “Достоверные исследования показывают, что проблески сознанию возникают у ребенка со второй половины беременности... Эмоция включает в себя не только ощущения, но и придания смысла этому ощущению. К шестому месяцу беременности он способен перевести ощущения в эмоции, внутренняя реальность будущего ребенка начинает формироваться под влиянием эмоциональной информации от матери. (Юлия Шмурак). В своей работе Шмурак приводит цитату Томаса Верни: “Каждая волна материнских гормонов резко выводит ребенка из его обычного состояния и придает ему обостренную восприимчивость. Он начинает ощущать, что произошло что-то необычное, беспокоящее, и пытается “понять”, что же именно...”. Из приведенных выше тезисов мы можем заключить, что, по всей видимости, еще не родившийся ребенок и его психика, начиная примерно с 4 месяцев готовит себя к выходу в новый мир, в мир рождения и жизни. Туже мысль высказывал известный педиатр и психоаналитик Дональд Винникотт в своей работе “Маленькие дети и их матери”: “...мозг как орган позволяет уже регистрировать переживаемый опыт, собирать данные, сортировать явления и классифицировать их. Такое слово как фрустрация, уже имеет смысл: ребенок способен держать в уме идею, что нечто ожидалось, но в полной мере не исполнилось. В свете подобных теоретических рассуждений возможно допустить факт существования человеческой личности до рождения”.

В какой-то степени странно, почему современным психоаналитическим миром не берется в расчет важность и значимость психических переживаний во внутриутробном развитии. С большой долей вероятности можно считать, что опыт внутриутробного развития оказывает определяющее значение на качество развития психических структур и личности ребенка после рождения. К сожалению, данная тема достаточно объемна и предполагает совсем другую работу, поэтому я остановлюсь, подытожив данный вопрос собственными небольшими комментариями.

В свете излагаемой теории коммуникации мне кажется важным выделить во внутриутробном развитии ребенка следующие факторы. Ребенок, находясь в гармонии с материнским телом, пребывая в идеальных условиях, получая питание и комфортную окружающую среду, постепенно, по мере развития нервной системы как органа, начинает регистрировать и отождествлять внутренние и внешние раздражители с определенными психофизиологическими реакциями. Внутренние переживания, основываются на психофизиологических переживаниях матери, проявляемых определенными гормонами и эмоциональными переживаниями. Внешними раздражителями являются свет, звук и тактильные ощущения от прикосновения с частями собственного тела и стенками плаценты, чувство боли и тепло, а также вкусовые ощущения во время глотания околоплодной жидкости. Почему-то хочется думать, что весь этот комплекс реакций, исходящих от различных раздражителей, является не непроизвольным стечением обстоятельств, а с определенного этапа готовности (развития) органов чувств и нервной системы, становится закономерным ответом на волнующий психику вопрос, что есть все это? Находясь в условиях относительного гомеостаза, ребенок не может не реагировать на свет, проходящий через живот матери и стенки плаценты, не слышать звуки окружающие мать и тем более не разделять физиологические реакции, связанные с жизнедеятельностью матери. Все это, как указывал Винникотт, возможно сосредотачивается в зачатках будущей личности, а другими словами формирует примитивную структуру психики с развивающейся способностью автономного функционирования.

Говоря о воспринимаемом свете, мне пришла в голову мысль, что возможно этот свет, который ребенок видит достаточно редко, поскольку мать почти всегда находится в одежде, является одним из первых сильных впечатлений, которое может составлять основу архаического чувства иного мира, о котором говорят многие люди, пережившие клиническую смерть. Сама мысль и ощущение чего-то сверхъестественного, большего и всемогущего, что связывается изотерической и религиозной психо-философией с существованием Бога, на самом деле, может быть ничем иным, как инфантильным, архаическим переживанием внутриутробного ощущения ребенком внешнего мира и жизни в нем. Углубляясь в перенатальную психологию, начинаешь соглашаться с классиками психоанализа, считавшими, что ребенок рождается с психическим аппаратом, наделенным инстанцией Эго, хотя и слабовыраженной. И то, что писала Мелани Кляйн, о существовании у только что родившегося ребенка фантазий в отношении первичного объекта, теперь становится гораздо более убедительными. Хотя лично я не разделяю подход Мелани Кляйн к характеру и составу этих фантазий, но считаю обоснованным их наличие. Говорить о фантазиях можно после того, как младенец выйдет из постнатальной регрессии и начнет реагировать на внешние раздражители, или когда он находится еще во внутриутробном периоде жизни.

Должен отметить, что процесс психической коммуникации ребенка эмбрионального периода развития кардинально отличается от периода после рождения, это связано с тем, что окружающая ребенка среда, а главное, условия пребывания в ней, имеет значительную разницу. В утробе матери ребенок относительно пассивен и не существует как самостоятельная единица. Его организм, с точки зрения психофизиологии тесно встроен в организм матери, что в корне меняет изначальные потребности ребенка, выражаемые существованием и жизнью, а также отношениями с окружающими. После рождения ребенок попадает совершенно в иную от прежней среду, которая не только определяется новыми источниками и стимулами, исходящими от внешней и внутренней среды, но и собственными потребностями, которые теперь совершенно отличны от тех, которые были в утробе матери. Все это дает нам основание полагать, что приписываемая примитивность процессов восприятия и ощущения в недифференцированной стадии, есть не изначальная данность, с которой начинает развиваться психика, как структура, о которой говорят многие исследователи психологии развития, в частности Рене Спитц, а скорее реакция на глобальные изменения смены среды и адаптации к ней.

По моему мнению, в период эмбрионального развития, начиная с 4-6 месяцев у ребенка начинает активно развиваться психическая структура, которая позволяет ребенку исследовать самого себя и окружающее, на том уровне, который, по сути допустим природой. Вполне достаточно, что ребенок приобретает представление о границах собственной территории и о том, что помимо этого пространства мира, есть еще и другой с которым он находится в пассивной коммуникации, и в котором он непременно окажется. Он слышит голоса, видит проблески света, ощущает тепло и контакт извне в момент чьего-то прикосновения к животу матери, сосет собственный палец и так далее. В этом смысле можно предположить, что первичный нарциссизм, наступает не тогда, когда полагал Фрейд, а значительно раньше, еще в утробе матери. А первый объект, с которым сталкивается ребенок, это не материнская грудь, как считают многие исследователи, а он сам, в частности, его палец, который он сосет в нарциссическом пространстве полного комфорта (в утробе). Соответственно чем больше тревоги в аффективной жизни матери, тем больше тревоги у ребенка и последующего нарциссизма в собственном функционировании после рождения. Хотя говоря о первом объекте следует также отметить, что помимо пальца можно поставить в отдельную графу чувство общности с чем-то высшем, которое испытывает ребенок в утробе матери. Возможно это чувство само по себе и ощущение или фантазия причастности к чему-то большему, является гораздо более значимым и глобальным в смысле дальнейшего развития. Это ощущение, как я указывал выше, формирует архаическое океаническое чувство причастности и связи с чем-то необъятным и непостижимым. Причем это чувство не покидает человека на протяжении всей жизни и практически каждый задумывается над вопросом кто он есть на Земле и есть ли еще что-то, чего мы не в силах понять?

Природа не может не подготавливать функциональные системы эмбрионального ребенка к предстоящему рождению и если к этому периоду у ребенка полностью сформированы все внутренние органы и жизненно важные системы, то почему же у него не должна быть развита психика? Конечно она развита, но в пределах тех границ и возможностей, которые предоставляет ей необходимость. Даже если предположить самые благоприятные условия пренатального развития, с учетом тех аспектов психического развития, о которых я говорил выше, то психика ребенка все равно не может развиться больше из-за неизбежной патологической обратимости такого развития. Тогда благоприятная среда воспринималась бы как клетка, с одной стороны, а самоощущение после рождения вызывало бы следы памяти об опыте более развитом и благоприятном, чем тот, с которым ребенок сталкивается после рождения в течение первых недель жизни. Это отчетливо видно, что действительно ребенок рождается и не в состоянии сразу принять и реагировать на бесчисленное множество раздражений и стимулов, исходящих от внешней и внутренней среды.

Эндогенная постнатальная регрессия

Причина отсутствия у грудного ребенка перцепции не в том, как полагал Спитц, из-за отсутствия непосредственно перцепции, вследствие недоразвитости психического аппарата, а в том, что мощный информационный поток новых стимулов взывает в психике ребенка защитное отреагирование, которое, на мой взгляд, является в своем роде базовым и первым, врожденным защитным механизмом Эго, который обуславливается эндогенной постнатальной регрессией. Регрессией, которая переводит в частности психическое функционирование на более ранний уровень развития, при котором значимыми становятся физиологические потребности, удовлетворение которых позволяет ребенку выжить. До этого, вопроса жизни и смерти у ребенка просто не существовало, материнская среда всячески до сих пор уберегала его от этой психогенной тревоги. Соответственно период после рождения следует определять не как недифференцируемый, а как постнатальную регрессию. Это существенно важно, так как, мы можем помнить о том, что врожденная оснащенность (Гартман) у ребенка, с учетом его психического пренатального развития, гораздо более сложнее и в своей базе содержит достаточно развитые механизмы. И от того, как проходила беременность и внутриутробное психическое развитие, а главное, как проходили роды, насколько они были травматичными, зависит сила и продолжительность постнатальной регрессии. А вернее сказать, из этого, можно заключить насколько быстро и на каком качественном уровне ребенок перейдет от постнатальной регрессии к периоду стимульной дифференциации.

Стимульная дифференциация и значимость визуального контакта

Под стимульной дифференциацией я пониманию период, когда путем стабилизации удовлетворения физиологических потребностей, удовлетворение становится относительно стабильным и не вызывает чрезмерного психического усилия в смысле собственного выживания, у ребенка появляются новые горизонты стимулов, на которые он вновь начинает обращать свое внимание. И это восприятие можно поделить на пассивное и активное. К пассивному восприятию можно отнести источники звука, света, тактильные и двигательные ощущения. А активные источники восприятия сосредотачиваются вокруг визуальных впечатлений, а именно на глазах, которые ярко и значительно подталкивают ребенка к началу невербального диалога с матерью или другим близким объектом. Именно эта коммуникативная характеристика зрительного процесса ставит их в разряд активных стимулов. В чем же здесь дело, почему визуальные источники информации оказываются настолько значимыми, что так сильно притягивают внимание младенца?

Роль матери в психической коммуникации с младенцем

Дело в том, что до сих пор у ребенка практически не существовало никаких возможностей коммуникации, кроме как с самим собой, находясь в нарциссическом гомеостазе. По сути дела его психика и коммуникативные системы чисты как белый лист, а психическая материя, как саморазвивающийся и обучаемый орган, настроена на активное развитие и обучение, которое достигается путем взаимодействия с окружающим. Все окружающие сенсорные стимулы для младенца ничего не значат, если только они не превышают допустимые пороги, соприкасающиеся с усилением эндогенной тревоги выживания. В таком случае они запускают механизмы защиты и младенец (Эго) выдает защитную реакцию, которая является дериватом инстинкта самосохранения. Он просто начинает кричать. А если источники сенсорной информации не превышают допустимых порогов, они воспринимаются просто как шум, в смысле некого потока бессмысленного раздражения. Исходя из чего, коммуникативная система младенца выбирает тот источник иннервации, который на этой чистой поверхности восприятия, является наиболее сильным и “информационным”. Этим источником является взгляд матери, или другого, обеспечивающего выживание объекта. Именно взгляд, который, казалось бы, не содержит никакой информации, для довербальной психики младенца, оказывается наиболее информационно значимым. Не имея никакой смысловой и знаковой психической структуры, посредством которой можно было бы общаться, психика и коммуникативный инстинкт, выбирают именно то полотно коммуникации, которым она обладает в данный момент. И этим полотном является психическая информация и, соответственно, психическая коммуникация. Именно эта беззнаковая система информации, исходящая от психической структуры матери становится наиболее понятным и адекватным способом коммуникации младенца с поддерживающим объектом. И это не просто эмпатийное чувство, которое передает мать ребенку за счет обожающего взгляда, о котором указывают Винникот и Спитц. Эта психическая информация, является базовым регулятором психического состояния младенца наравне с основными физиологическими потребностями ребенка. В данном случае, совсем не важно видит ли ребенок гештальт, состоящий из глаз, носа и рта или нет, важно то, что ребенок, как и мать, акцентирует свое внимание на глазах, а вернее сказать на том, что исходит от них. И сам факт того, что ребенок прежде всего смотрит в глаза, а не на рот, или нос, в то время как и сами эти части лица не имеют никакого объектного смысла, также может являться доказательством, того, что глаза являются носителем некой привлекающей силы (Либидо), которая для ребенка необходима в этот момент.

Посредством взгляда своему младенцу в глаза, мать передает собственное психическое, удовлетворяющее либидо, еще не сотканной психической ткани младенца. И с каждым разом обращаясь, таким образом, к психическому младенца, его “ткань” разрастается с той силой любви и принятия, какую имеет обожающий взгляд матери. Ребенок получает психическую информацию непосредственно из психического источника матери, обеспечивая себе, таким образом, понимание образа существования, адекватное имеющемуся психическому аппарату. Мать как бы направляет психическое развитие ребенка, его переживания в то русло психического развития, которое необходимо ребенку. Причем, как мы понимаем, это чисто неосознаваемый процесс, независящий ни от матери, ни от ребенка. Это та часть врожденной автономности, дериват коммуникативного инстинкта, с которой рождается человек и живет на протяжении всей жизни.

Психическая коммуникация, которую мы наблюдаем за поведением матери и младенца, в своем роде, первый акт психический деятельности ребенка, направленный на взаимодействие с другим психическим объектом. Конечно, в это время, у младенца отсутствует какое либо осознавание того психического и психологического смысла, который означает для него это взаимодействие, но с точки психогенеза, данное взаимодействие удовлетворяет важнейшие инстинктивные потребности. Во-первых, удовлетворяется коммуникативный инстинкт, путем нахождения в глазах матери необходимого источника Либидо. Причем, одним из главных позитивных факторов этого Либидо, является получение необходимого партнера для психической коммуникации. Во-вторых, снимается эндогенная тревога, запускаемая за счет активации инстинкта самосохранения. И, в-третьих, как я указывал ранее, удовлетворяющее Либидо, дает психическому ребенка колоссальный потенциал развития, который его психика черпает из психоэнергетических, аффективных и чисто коммуникативных компонентов взаимодействия.