118758 (Политическая борьба исламизма и кемализма в Турецкой Республике), страница 11

«Дело «Эргенекона» продолжается и в начале 2010 года, когда по стране прокатилась новая волна арестов, связанная с обвинением в участии в подготовке «Плана «Балйоз» (тур. «Balyoz», «кувалда») и ныне представляет собой не имеющую ни конца, ни края «мыльную оперу», в которой часть подсудимых была оправдана, а другая в данный момент находится перед судом или под стражей.

Аресты по делу о «Плане «Кувалда» прошли весной 2010 года. Согласно данным обвинения, заговорщики планировали нижеследующее:

1. Взрывы в двух мечетях в Стамбуле

2. Взрыв самолёта в воздушном пространстве Греции

Оба этих события должны были «оправдать» необходимость переворота и временной военной диктатуры по схеме 1960 и 1980 годов. Представители масс-медиа, близкие к ПСР привели в качестве доказательства многочисленные письменные и аудио свидетельства, а также планы операций «Чаршаф», «Сакал», «Суга» и «Ораж» ³⁵³. Представители армии, в свою очередь, согласились с тем, что подобные планы у них имеются, однако они были обсуждены в ходе планирования учений на военном семинаре.

Между тем, по делу арестовано сначала 40 человек 22 февраля 2010 года, 96 – 5 и 6 апреля 2010 года, часть из них отпущена на свободу (ввиду «наличия серьёзных сомнений по поводу их причастности к делу» ³⁵⁴); подавляющее большинство – военные (в отличие от весьма разношёрстного состава по «Делу «Эргенекон»), например, «бывшие главнокомандующие ВВС и ВМС Турции Ибрахим Фыртына и Озден Орнек а также экс-командующий Первой полевой армией Эргин Сайгун» ³⁵⁵, бывший командующий первой полевой армии Турции Четин Доан³⁵⁶, а также бывшие комбриги и комдивы³⁵⁷. Под планом стоит подпись Доана, который сначала выступил с заявлением, в котором признал и попытался оправдать комплекс мероприятий, который планировался в связи с «Кувалдой», правда, затем он пояснил, что это всего лишь план, разрабатывавшийся в учебных целях³⁵⁸.

«Кувалда» ознаменовала собой новый кризис, который, как предполагают специалисты и исследователи, может привести «к досрочным выборам с непредсказуемым результатом для партии власти» ³⁵⁹, а также может серьёзно ударить по перспективам интеграции в ЕС, о чём уже заявил Штэфан Фюле, комиссар ЕС по расширению, выразивший надежду на «честный процесс» ³⁶⁰. Между тем, доверие к армии со стороны турецкой общественности снижается. Так, по данным газеты «Заман» из 4,5 тысяч респондентов в 21 провинции Турции только 44,7% доверяет армии, а почти 50% верит в заговор со стороны военных³⁶¹. В 90-е годы по разным данным армии симпатизировали 80-90% турецкого населения, что было значительно выше доверия к политическим партиям.

Также важной составляющей борьбы против политического влияния военных станет планирующаяся партией власти реформа в «красной конституции», как в Турции называют «Milli Guvenlik siyaset belgesi» («Политический документ о национальной безопасности»), принятый в 2005 году и охватывающий вопрос контрреволюционной деятельности внутри страны, а также вопросы внешней безопасности. Разумеется, документ является секретным и за его разглашение виновный будет подвергнут наказанию по статье «разглашение государственной тайны». Доступ к тексту документа имели всего 15 высших должностных лиц государства, но в прессу просочилось до 80 положений «красной конституции». Интересно, что авторы документа сообщили об их достоверности, что и повлекло за собой уголовное расследование³⁶².

§3 Исламисты-традиционалисты (шериатчилер) и националисты

За аксиому можно взять то, что исламисты и националисты в Турции de-facto одно и тоже. Воспитанные на великоимперской, оттоманской гордости, образованные (как правило) по высшему духовному разряду, эта группа оппозиции ПСР представляет собой наиболее радикальное крыло исламистов (не считая террористического). Это группа, во взглядах которой «религиозный консерватизм сочетается с гибкостью и открытостью в вопросах экономической и технологической интеграции с внешним миром, хотя среди турецких исламистов есть немало противников модернизации по западным моделям и сторонников силовых методов внедрения исламских норм» ³⁶³.

Их концепции строятся вокруг одного – вокруг понимания, что «последние 100 лет в развитии Турции, в течение которых она следует в фарватере западной политики, были трагической ошибкой. За это время она не стала передовой державой, но приобрела такие пороки [западной демократии] как проституция, наркомания, алкоголизм, неизвестные ранее болезни, одновременно утратив любовь, доброту, правдивость, альтруизм, поэзию» ³⁶⁴. Лидер турецкого национализма второй половины прошлого столетия Алпарслан Тюркеш по этому поводу имел свой вариант решения, достаточно характерный путь, избираемый (в идеале) многими восточными обществами: использовать всё лучшее, что есть на Западе только лишь для развития всего того лучшего, что есть на Востоке: «Наша цель – не западная цивилизация, а исламская… вместе с мировой технологией. Мы должны приобретать научные достижения… Однако от турецко-исламской цивилизации мы не откажемся» ³⁶⁵.

При этом «турецкие исламисты... не выступают против экономической модернизации» ³⁶⁶, они лишь, пользуясь словами Агяха Октая Гюнера³⁶⁷, отвергают «импортные марксистскую и капиталистическую модели развития», стремясь «на основе исламо-турецкого синтеза… создать собственную модель производительной экономики» ³⁶⁸. По мнению Н. Эрбакана, лидера исламистов 90-х годов прошлого столетия, современная экономика³⁶⁹ «пятью вредоносными микробами: процентом, несправедливыми налогами, режимом обмена валюты, монетным двором, банковской системой» ³⁷⁰. Такое видение сохраняется и у сторонников «исламского» или «зелёного» ³⁷¹ капитала (капитала на исламских принципах) – «соблюдение в рамках права на собственность справедливого учёта интересов индивида и уммы, запрет на ссудный процент, обязательное отчисление «закят» в пользу бедных» ³⁷².

Современные радикальные исламисты и националисты видят и другую цель, стоящую перед Турцией (перед Турцией исламской, а не перед нынешней): стать центром тюркского мира. Имперская идея в умах турецких националистов сильна, как никогда, именно в ней они видят будущее после возвращения к истокам. К тюркскому миру они причисляют не только независимые государства, в основном постсоветского пространства, такие как Азербайджан, Туркменистан, Казахстан, Кыргызстан, но и части России – Татарстан и Чечню; часть Молдавии – Гагаузию, где проживает 130 000 тюркоязычных гагаузов. К тюркскому миру они отнесли не только мусульманскую Боснию и Герцеговину, но и христианские Болгарию и другие страны бывшей Югославии – в общем, de-facto бывшие территории Оттоманской империи.

Между тем, в современной Турции именно эта группа оппозиции предпринимает меньше всего реальных шагов против ПСР. Их, по всей вероятности, устраивает «сложившийся на нынешний день статус-кво» ³⁷³, равновесие между лаицизмом и исламизмом, позволяющий им многое, в том числе для того, чтобы получать «постоянную подпитку» и расширять «сферы своей деятельности» ³⁷⁴, а также оберегающий их от военных. Создаётся впечатление, что шериатчилер и националисты находятся в ожидании момента, когда лаицистская оппозиция окончательно потеряет реальные возможности для противодействия исламизму и позволит им захватить власть в стране.

Это иллюстрируется тем, что данную группу оппозиции поддерживают широкие малообразованные слои населения – люмпены и прочий пролетариат, особенно серьёзна поддержка в отсталых сельскохозяйственных регионах страны. Их мнение «не спросили» в 20-е годы прошлого века, и вестернизация так и осталась для них «болезненным внедрением западных политических норм и институтов в остававшуюся достаточно традиционной местную почву» ³⁷⁵.

К этим группам всё больше примыкает и молодёжь, в основном учащиеся духовных школ или техникумов, как правило, наиболее разочарованные в том, что демократия не может обеспечить ни социально-экономическое равенство, ни даже хотя бы равенство возможностей в этом плане. При этом вряд ли можно утверждать вслед за советскими и постсоветскими исследователями (Напр. В. Данилов³⁷⁶, Е. Уразова³⁷⁷) наличие серьёзной исламистской оппозиции «слева», тем более, что для социал-демократов Турции характерно стремление продолжать демократизацию несмотря ни на что.

Стоит также отметить, что серьёзная прослойка исламистов, возглавляемая их «духовным лидером», лидером нурсизма («нурджулар»)³⁷⁸, одним из ведущих мусульманских философов-теологов в современном мире Мухаммедом Футхуллахом Гюленом³⁷⁹, поддерживает правящую партию. Пожалуй, он является духовным лидером и самой ПСР, а также одним из главных сторонников того, что принято называть «умеренным» или «демократическим» исламом. Гюлен полагает, что образование – ключ к решению межконфессиональных проблем, а республика – идеальный строй для Турции, своего рода компромисс между исламистами и кемалистами³⁸⁰. Надо заметить, что в среде шериатчилер к деятельности Гюлена неоднозначное отношение: признавая его заслуги в деле проповеди ислама и в вопросах теории, они в целом отмечают, что его идеи позволяют «светскому истеблишменту использовать свои возможности для «извращения исламской идеологии» ³⁸¹.

§4 Курдский вопрос

В пункте 6 статьи 2 программы ПСР рассматривается позиция партии по отношению к урегулированию курдской проблемы³⁸². В связи с ней Белая партия считает необходимым следовать «политике охраны счастья, благополучия, прав и свобод населения региона», при этом не забывая о необходимости полноценной интеграции курдов в турецкое социально-культурное, социально-экономическое и социально-политическое пространство и сохранении единства Турции как унитарного государства³⁸³.

Также партия провозгласила отказ от репрессий по отношению к простому курдскому населению как ответ на террористические акции, а также важность курдского языка в регионе и зависимость террора от экономической несостоятельности региона.

Деятели партии выполняют свои программные установки в должной мере, о чём говорилось выше, в параграфе 2 главы 2. Этим, а также общей популярностью Эрдоана в регионе можно объяснить то, что за время правления ПСР был сделан решительный шаг в пользу урегулирования курдской проблемы, однако о полном её решении говорить, разумеется, преждевременно.

При Ататюрке курды, которые в нынешнее время составляет почти пятую часть всего турецкого населения (до 15 миллионов человек), трижды поднимали восстание – в 1925, 1929 и 1937 годах. Все выступления были подавлены: курдская идентичность жёстко преследовалась. Но после смерти Ататюрка, и, особенно, после военных переворотов 1960, 1971, 1980 годов, усилилось национальное движение на Востоке и Юго-Востоке Турции. Курдские националисты ведут борьбу «огнём» за независимость от Турции с 1984 года³⁸⁴. 15 августа 1984 года подразделения боевиков из РПК заняли заняли «небольшие городки Шемдинли и Ерух в провинциях Хаккяри и Сиирт, а затем атаковали турецкие полицейские участки и военные объекты» ³⁸⁵.

РПК была основана Абдуллой Оджалланом в 1973 году, как группа «Революционеры Курдистана». Впоследствии группа реорганизовалась в РПК, ставшую подпольным националистическим движением сепаратистов. «Цель-минимум» РПК – автономия в составе унитарной Турции, «цель-максимум» - создание независимого Курдистана. В своей политической идеологии Оджаллан причудливо сочетал марксизм с примесью того, что в СССР гордо величали «марксизмом-ленинизмом», а также маоизм при большом внимании к исламу.

РПК включена в различные списки террористических организаций, а в 2008 году даже была «включена в перечень Foreign Narcotics Kingpin Designation Act — список торговцев наркотиками в США» ³⁸⁶. С их борьбой за свободу и демократию связывают до полусотни тысяч жертв среди мирного населения и военных, а также страдания «отравленных душ», как вслед за курдским писателем Вазаром Кемалем курдов называет Der Spiegel³⁸⁷.

Оджаллан организовывал боевые действия из Сирии, однако, в 1998 году под нажимом Турции лидера курдских сепаратистов «попросили» покинуть страну. Он безуспешно пытался найти убежище в России, Италии и Греции, и в итоге в результате был похищен спецслужбами Турции, США и Израиля в Кении и доставлен в тюрьму на острове Имралы в Мраморном море. Оджаллан был осуждён на смертную казнь, которую затем под давлением мирового сообщества заменили на пожизненное заключение. После его ареста движение за независимость курдов сначала резко активизировалось (прежде всего, в части террора), а затем резко спало, а их лидер призвал сложить оружие и начать переговоры.

В настоящий момент Турция активно проводит переговоры со своими внешнеполитическими партнёрами, надеясь заручиться их содействием в полном уничтожении остатков РПК. Генеральный секретарь НАТО Фог Расмуссен заявил, что «РПК должна немедленно и безоговорочно сложить оружие. Террористическая деятельность РПК неприемлема. Как генеральный секретарь НАТО я не буду вмешиваться во внутренние дела Турции. Могу лишь сказать, что я присоединяюсь к позиции турецкого правительства о необходимости принятия всех необходимых мер в борьбе с терроризмом, в том числе против РПК» ³⁸⁸. Таким образом, Расмуссен намекнул, что решение курдского вопроса будет зависеть, в том числе, и от сговорчивости Турции в геополитических дискуссиях внутри Североатлантического альянса и принятия решений, пролоббированных США.