Irvin_Uelsh_Porno (Ирвин Уэлш - Порно (Porno)), страница 9

После шоу я треплюсь с Рэбом у бара, спрашиваю у него, сколько времени это все продолжается. Он уже готов ответить, но тут ко мне подкрадывается Терри и спрашивает:

— Ну и как тебе?

— Дилетанты, — отвечаю я, несколько громче и развязнее, чем хотелось бы мне самой, и откидываю волосы назад. Мне слегка не по себе, потому что мне кажется, Джина слышала мою реплику и у нее в глазах промелькнул холод.

— А ты што, можешь сделать лучше? — спрашивает Терри. Я пристально смотрю на него.

— Да.

Он закатывает глаза и корябает на подставке для пива номер телефона.

— В любое время, куколка. В любое время, — мягко говорит он.

— Ловлю на слове, — говорю я, к явному неудовольствию Рэба, который или слышал наш разговор, или просто уловил суть.

Только теперь я замечаю двух других ребят из фильма, Крей‑га и Ронни. Крейг — тощий, нервный, дымит как паровоз, у него модная прическа и светло‑каштановые волосы, Ронни — расслабленный парень с тонкими прямыми волосами и идиотской ухмылкой на лице, такой же, какая была у него и в фильме. Кстати, в жизни он толще, чем на экране.

Потом подходит эта скандинавка, Урсула, и Терри нас знакомит. От нее так и веет арктическим холодом, хотя она и старается держаться дружелюбно — на мой взгляд, даже слишком. Урсула не так хороша вживую, как на экране; черты у нее слишком резкие и в то же время какие‑то одутловатые — она немного похожа на тролля. Она предлагает принести мне выпить, вечеринка, похоже, только начинается, но я извиняюсь и направляюсь домой. Вполне могло бы произойти что‑нибудь интересное, но что‑то во взгляде Терри мне подсказывает, что было бы неправильно открывать все карты сразу. Он подождет. Они все подождут. И, кроме того, мне надо закончить эссе.

Я возвращаюсь домой и вижу, что Лорен еще не легла; они болтают с Дианой, которая привезла свои вещи. Лорен, похоже, и вправду обиделась на меня, что я умотала развлекаться и не осталась помочь, или встретить Диану, или что там еще. Да, она жутко на меня злится, что я пошла на этот сеанс порнушки, но я вижу, что она умирает от любопытства, что там и как.

— Привет, Диана! Извини, мне нужно было уйти, — говорю я с порога.

Диана, кажется, не имеет ничего против. Она очень классная и симпатичная. Привлекательная молодая женщина, должно быть, моя ровесница; у нее густые роскошные черные волосы до плеч, подвязанные синей лентой. Глаза полны жизни, взгляд цепкий и пристальный. Лукавые губы и озорная улыбка, которая полностью преображает ее лицо. Фигурка достаточно ладная, стройная. На ней — синий свитер, синие джинсы и кроссовки.

— Развлекаться ходила? — спрашивает она с местным акцентом.

— Да, в один паб, на сеанс любительской порнушки.

Я вижу, как Лорен краснеет от смущения, и когда она говорит: «Нам вовсе не обязательно это знать, Никки», это звучит как‑то жалко, как будто она девочка‑школьница, которая стремится казаться взрослой, но ничего у нее не выходит.

— Что‑нибудь стоящее? — спрашивает Диана, к вящему ужасу Лорен, совершенно спокойно.

— На самом деле не так уж и плохо. Я ходила туда с приятелем Лорен, — говорю я.

— Никакой он мне не приятель! Он такой же мой, как и твой! — Она говорит слишком громко, и сама это понимает, и следующую фразу произносит уже не с такой горячностью: — Это просто знакомый парень, с нашего курса.

— Это интересно, — говорит Диана. — Я сейчас провожу исследование для своей кандидатской по психологии работников секс‑индустрии. Ну, знаете, проститутки, танцовщицы пип‑шоу, стриптизерши, секс по телефону, массажистки в маленьких салонах, служба эскорта и все такое.

— Ну и как идет дело?

— Трудно найти людей, которые захотели бы говорить об этом.

Я улыбаюсь:

— Тут я тебе помогу.

— Супер, — отвечает она, и мы договариваемся как‑нибудь посидеть‑попиздеть о моей работе в сауне, завтра вечером у меня как раз смена. Я иду к себе в комнату, полупьяная, включаю комп и пытаюсь читать свое эссе для МакКлаймонта. Прочитав пару страниц, я натыкаюсь на фразу, которая вызывает у меня приступ неудержимого смеха: «Нельзя не отметить тот факт, что шотландцы‑кочевники обогащали культуру любого общества, с которым вступали в контакт». Редкий идиотизм. Но это все — для МакКлаймонта, пусть порадуется. Разумеется, я не стану упоминать об их роли в рабстве, расизме и учреждении ку‑клукс‑клана. Еще через пару страниц глаза у меня наливаются тяжестью, и меня буквально относит к кровати, и я как бы качаюсь в жарком кочевом фургоне, и вот я уже где‑то не здесь…

…он обнимает меня… этот запах… и ее лицо на заднем плане, ее судорожная и страстная улыбка, когда он перегибает меня через барную стойку, как будто я сделана из резины… этот голос, понукающий, возбуждающий… я вижу лица родителей и брата Уилла в толпе и пытаюсь кричать… пожалуйста, прекратите… пожалуйста… но они как будто не видят меня, и меня ощупывают и щекочут…

Это был скомканный и бессвязный похмельный сон, когда просыпаешься совершенно разбитой. Я сажусь на кровати, и кровь стучит у меня в висках, меня тошнит, но потом отпускает. Сердце колотится как сумасшедшее, на лице и под мышками — липкий холодный пот.

Комп я так и не выключила, и когда я берусь за мышь, электрический импульс выбрасывает на экран макклаймонтовское эссе, как будто бросая мне вызов. Мне нужно его закончить. Диана и Лорен уже ушли. Я наливаю себе растворимый кофе, потом читаю эссе, попутно кое‑что правлю, сверяюсь со счетчиком слов, прогоняю через проверку орфографии и кликаю на «Печать». Мне нужно сдать это эссе в универ до полудня; пока принтер печатает мой обязательный минимум в три тысячи слов, я иду в душ и смываю с себя вчерашний проспиртованный пот и тщательно мою волосы, пропахшие табаком.

Потом мажу лицо кремом, слегка подкрашиваюсь, одеваюсь, собираю шмотки для сауны в рюкзак и беру его с собой. Быстро иду через Мэдоуз, не обращая внимания на холодный, промозглый ветер — только когда он заворачивает страницы эссе, которое я пытаюсь читать на ходу. Я только теперь замечаю, что американский корректор орфографии исправил весь текст на американский лад. МакКлаймонта это, я знаю, бесит. Так что всех моих льстивых пассажей на тему великой Шотландии может и не хватить для зачета.

Я сдаю работу на кафедру в 11,47 утра и после кофе с бутербродом иду в библиотеку и сижу там почти до пяти часов, читаю книги по кино. Потом отправляюсь в сауну.

Сауна располагается на грязной, узкой и мрачной улице, по которой поток транспорта въезжает в город. Запах хмеля из близлежащей пивоварни бередит похмелье — как осадок прошедшей ночи. Все витрины здесь черные от гари от автобусов и грузовиков, и наша «Сауна и Массажный Салон „Мисс Аргентина“ — не исключение. Внутри, однако, все чисто.

— Пыль протирать не забывайте, — всегда говорит нам хозяин, Бобби Ките. Он буквально помешан на чистоте. У нас больше чистящих жидкостей, чем массажных масел. Счета из прачечной за чистые полотенца, должно быть, просто астрономические.

В воздухе постоянно чувствуется привкус какой‑то синтетики. Тем не менее смесь запахов мыла, полосканий для рта, лосьонов, масел, тальков и отдушек, которые здесь используют в непомерных количествах, чтобы скрыть затхлый запах спермы и пота, странным образом дополняет зловоние улицы.

Мы должны выглядеть и вести себя, как стюардессы. Исходя из названия сауны, Бобби берет на работу девушек, которые, как он думает, похожи на латиноамериканок. Эта игра называется «профессиональный подход». Мой первый клиент — маленький седенький мужичок по имени Альфред. После основательного массажа с применением ароматерапии и обильным использованием лавандового масла на его плотной шишковатой спине он нервно спрашивает о дополнительных услугах, и я предлагаю ему «специальный массаж».

Я беру его член, стыдливо прикрытый полотенцем, и начинаю медленно его поглаживать. Я знаю свои возможности — дрочу я из рук вон плохо. Меня еще не погнали с работы исключительно потому, что я нравлюсь Бобу. Я думаю о произведениях де Сада, в которых пожилые мужчины учат молоденьких девушек ублажать мужчин руками. Но у меня лично опыт по этому делу скудный: я дрочила только двум своим первым приятелям, Джону и Ричарду, с которыми мы даже не фачились. С тех пор меня клинит: если я дрочу парню, значит, я с ним не трахаюсь, а это как бы урезает мое секс‑меню еще до того, как все должным образом началось.

Иногда клиенты жалуются на меня, и Бобби грозится меня уволить. Но дальше угроз дело не идет. Он регулярно приглашает меня на разные увеселительные мероприятия: вечеринки, походы в казино, большие футбольные матчи, киношные премьеры, бокс, скачки, собачьи бега или просто «выпить» или «чего‑нибудь перекусить» в «одном миленьком ресторанчике, который держит его старый друг». Я всегда нахожу отговорки для вежливого отказа.

К счастью, Альфред слишком восторженная натура, чтобы что‑то заметить, не говоря уж о том, чтобы обидеться. Любого намека на сексуальный контакт достаточно, чтобы он тут же перевозбудился и выбросил струю спермы практически сразу, и был еще благодарен за это безмерно. Многие девушки, которые делают клиентам минет и дают им по полной, зарабатывают значительно меньше меня, я это доподлинно знаю. Моя приятельница Джейн, которая работает здесь уже очень давно, самоуверенно заявляет, что скоро я тоже буду «делать все». Я бросаю в ответ «ни за что», но иногда случаются дни, когда я чувствую, что она права, что это неизбежно, что это просто вопрос времени.

Когда моя смена заканчивается, я проверяю голосовую почту у себя на мобиле. Лорен говорит, что они пошли выпить, так что я ей перезваниваю, и мы встречаемся с ними в пабе «Коровья застава». С ними — это с Лорен, Дианой и еще Линдой и Корел, двумя девчонками из универа. «Баккарди Бризер» льется рекой, и скоро мы все надираемся. Заведение закрывается, и мы с Дианой и Лорен отправляемся домой.

— Диана, а у тебя есть парень? — интересуюсь я.

— Сейчас нет. Сперва мне надо закончить диссертацию, — важно отвечает она, и Лорен одобрительно кивает, но ее постигает жестокое разочарование, когда Диана добавляет: — Зато потом я буду иметь все, что движется и имеет член, потому что это воздержание меня, блядь, убивает! — Я хихикаю. А Диана смеется, запрокинув голову. — Члены! Большие члены, маленькие члены, толстые, тонкие. Обрезанные, необрезанные! Белые, черные, желтые, красные. Когда я сдам диссертацию, наступит новый этап в моей жизни под девизом ЧЛЕН — УРА — КУКАРЕКУ! — Она складывает ладони рупором и кричит петухом в ночь. Лорен сникает, а я смеюсь. Мне уже нравится жить с этой девушкой.

С утра мне как‑то мутно. Сижу на лекциях мрачная и сердитая и огрызаюсь на этого кренделя, Дейва, который неуклюже пытается меня разговорить. Лорен не видно, должно быть, вчера она выпила больше, чем мне показалось. На Джордж‑сквер мы встречаемся с Рэбом и еще одним парнем, Крисом, и идем через площадь к библиотеке, профиль Рэба четко очерчен солнцем.

— Я не пойду в библиотеку, мне надо домой, — говорю я ему. Он выглядит немного больным. Даже каким‑то заброшенным и несчастным.

— Ладно, — говорит.

— Хочу малость пыхнуть. Не хочешь составить компанию? — предлагаю. Диана говорила, что ее весь день не будет дома, и я очень надеюсь, что Лорен тоже нет.

— Ну, можно, — говорит он. Рэб, по‑моему, всегда не прочь покурить травки.

Мы заходим в квартиру, и я ставлю компакт Мэйси Грэй. Рэб включает телик, но без звука. Кажется, что ему нужно как можно больше зацепок. Поводов для отвлечения внимания. Сегодня вечером в пабе «Грассмаркет» будет тусняк по случаю дня рождения Криса. Рэб, насколько я поняла, не очень любит выпивать с другими студентами. Он достаточно общителен и приветлив с ними, но я бы сказала, что считает их мудаками. И я с ним согласна. И если я и собираюсь залезть ему в штаны, то исключительно потому, что мне интересен его внутренний мир. Через штаны — в душу. Я знаю, что он повидал в жизни немало, просто он не из тех, кто любит рассказывать о себе. Меня увлекает мысль, что есть такой человек, о котором я знаю ничтожно мало. Люди наподобие Джюса Терри открывают перед тобой совершенно иной, странный и незнакомый мир.

— Все собираются в баре сразу после студии? — спрашиваю я. Студией мы называем в шутку наши семинары по кино, первый этап на пути к настоящим съемкам. Факультативный предмет. Но я не хочу, чтобы Рэб об этом задумывался.

— Ага, Дэйв сказал, после студии, — говорит он, глубоко затягиваясь и задерживая дым в легких на неправдоподобно долгое время.

— Я тогда переоденусь, — говорю я, иду в спальню и снимаю джинсы. Смотрю на себя в зеркало и решаю пойти на кухню. Потом возвращаюсь в гостиную и встаю сзади Рэба. Волосы у него на макушке торчат в разные стороны, по крайней мере — некоторые пряди. Это меня раздражало весь день. После того как у нас будет секс, и я заслужу право на такую интимность, я их намочу и приглажу. Я сажусь радом с ним на кушетку, одетая только в футболку без рукавов и белые трусики. Рэб смотрит телевизор. Крикет с отключенным звуком.

— Я только сперва затянусь, — говорю я ему, откидывая волосы назад.

Рэб по‑прежнему смотрит в экран, на этот уродский беззвучный крикет.