РИТУАЛЫ ВОССТАНИЯ В Ю-В АФРИКЕ (Всё, что может понадобиться), страница 5

Женские церемонии и королевские церемонии по случаю сева и сбора первых плодов - это, безусловно, сельскохозяйственные ритуалы. Некоторые из социальных и психических напряжений, которым они дают разрядку, связаны со стадиями сельскохозяйственного цикла и с той пищей, которую люди надеются произвести или уже произвели. Однако через участников ритуала эти напряжения связаны и с теми социальными отношениями, которые включены в производство продуктов питания. Сельскохозяйственная удача зависит не только от капризов природы, хотя переменчивая природа и персонифицируется во всех этих церемониях. Богиня Номкубулвана - это дух природы, во власти которого либо подарить хороший урожай, либо не подарить. Она является для женщин духом природы не только потому, что связана с хлебом, но и потому, что женщины, живущие по соседству друг с другом, действуют сообща, как единое целое. В том или ином соседстве живут женщины из множества разных родственных групп, ведущих свое происхождение от разных предков, и женщины никогда не имеют возможности напрямую обращаться к духам предков, которые прежде всего отвечают за благополучие и процветание. Ритуал Номкубулваны представляет собой, стало быть, земельный культ, а ее сад разбивается далеко в вельде. Сама Номкубулвана, как и этот сад, остается вне общества: она не входит в церемонию. Ее умилостивляют, когда злаки начинают всходить и когда они подвергаются нашествию насекомых-вредителей; таким образом, женщины и их богиня ассоциируются с самыми неопределенными³⁰ стадиями сельскохозяйственного цикла, когда женский труд наиболее тяжел. И тут участники торжеств радикально переворачивают свою роль. С точки зрения психологии, здесь предполагается такая возможность, что ситуация брака создает в женщинах мощные напряжения, которые так никогда и не удается вполне преодолеть. Эти напряжения проявляют себя в склонности женщин к нервным расстройствам, истерии, вызываемой боязнью магического соблазнения со стороны мужчин, и одержимости духами³¹. С социологической точки зрения, указанные ритуал и дух природы, судя по всему, связаны с потенциальной нестабильностью супружеской жизни и семейных групп.

Церемония сбора первых плодов представляет собой политический ритуал, организуемый государством, являющимся устойчивой группой; поэтому в ней получают выражение различные верования и процессы. Банту верят, что, в конечном счете, за погоду и хороший урожай отвечают прежде всего духи предков короля. При жизни эти духи были частью общества, теперь же они всегда живут где-то неподалеку от определенных священных мест в жилищах мужчин. Они могут вести себя своенравно, но находятся внутри общества. Правящий король является их земным представителем, который обращается к ним с просьбами на небольших церемониях по случаю сева; король и его предки становятся также участниками церемонии сбора первых плодов, отмечающей удачный сезон (зулу называли эту церемонию “игрой с королем”). Данный ритуал организован таким образом, что представляет сотрудничество и конфликт, составляющие стержень политической системы. За этой церемонией следует целая череда отдельных мероприятий, в ходе которых главы всех политических групп, вплоть до семейных, приносят первые плоды в жертву духам своих предков. Между тем, женщины не приносят плодов урожая в жертву Номкубулване, которая даровала плодородие, согласно другому комплексу верований. Период сельскохозяйственной определенности - появления первых плодов и сбора урожая - ассоциируется, стало быть, с королем и политической системой, ибо, несмотря на содержащиеся в ней конфликты, политическая система из года в год остается упорядоченной и стабильной независимо от стабильности семейных групп. Неопределенность и необузданность природы могут вторгаться в королевскую церемонию, хотя собственно сам король их и персонифицирует. Это происходит в тот момент, когда в самый пик церемонии он оказывается чудовищем, или диким существом (Сило), облаченным в рубище из тростника и шкур животных и исполняющим неистовый одержимый танец, которому его никто не учил. Однако, даже пребывая в качестве духа природы, король заманивается в общество объединившимися ради этой цели его врагами (принцами) до тех пор, пока он наконец не выбрасывает прошлый год в том завершающем акте агрессии, в котором он швыряет тыкву в щит воина, который должен будет теперь умереть. Тогда он вновь становится королем, но находящимся в поддерживаемой табу изоляции, которая означает его подчинение политическому порядку. Король - слуга своих подданных. В ритуале, отмеряемом во времени самыми надежными природными явлениями - движением солнца и луны, -политическая система покоряет природу.

Профессора Фортес и Эванс-Притчард предложили более социологическую гипотезу для объяснения того, каким образом социальное сплочение в этой политической церемонии связано с новым урожаем³². Если сообщество желает достичь тех вещей, которые оно ценит - будь то товарищество, дети, обилие скота, победа в войне, короче говоря, процветания, - оно должно иметь достаточно пищи. Это довольно тривиально и очевидно. Однако не столь очевидным, вероятно, будет то, что общая заинтересованность в обеспечении пропитанием может входить в конфликт с интересами отдельных индивидов. Ибо для того, чтобы обеспечить себя пищей, люди нуждаются в земле, орудиях для ее обработки и скоте; мужчинам нужны жены, которые бы выполняли сельскохозяйственную работу. Отдельные индивиды или группы могут вступать в конфликт за обладание землей, орудиями труда, скотом и женщинами. Поэтому индивидуальные интересы, связанные с пропитанием, имеющие исключительно важное значение, находятся в некотором смысле в противоречии с общественной заинтересованностью в том, чтобы все члены сообщества были богатыми и имели изобилие пищи. Таким образом, возникают элементы конфликта по поводу самой пищи, которая столь желанна. Эти конфликты разрешаются благодаря тому, что во владении землей и ее возделывании, выпасе скота и женитьбе на женщинах мужчины вовлекаются не только в техническую деятельность, но также и в действия, обладающие правовым и моральным аспектом и связывающие их с согражданами. Они должны выполнять свои обязанности и уважать права других, “либо, в противном случае, удовлетворение материальных потребностей станет невозможным, производительный труд остановится, а общество рассыпется”. Таким образом, величайшей общей потребностью является потребность в мире и хорошем порядке, а также в соблюдении Закона. Поскольку политическая структура гарантирует этот порядок и мир, делающие возможным производство пищи, то политическая структура становится связанной с продовольственным обеспечением сообщества в целом. На церемонии продукты нового урожая становятся доступными для всей нации, хотя некоторые субъекты и могут их воровать. Таким образом, политический порядок, складывающийся из совокупности взаимосвязанных прав и обязанностей, становится сакральным, а король, в фигуре которого этот порядок воплощен, занимает обожествленное королевское положение. Возможно, теперь мы можем пойти дальше и добавить, что в ритуале восстания демонстрируются конфликты между индивидами и политическим порядком в целом. Каждый человек, в том числе и король, связан ограничениями, которые накладываются на его индивидуальное удовлетворение потребностей властью порядка³³. Даже король относится к королевской власти с осторожностью; ограничения, накладываемые на короля у свази, особенно тяжелы в тот день, когда он наиболее тесно ассоциируется со своим народом. Его личная неадекватность и склонность к осквернению ценностей королевской власти находят выражение в тех оскорблениях, которые ему приходится пережить.

7

Дабы придать контрастность представленному здесь анализу, я выдвинул предположение, что современные политические церемонии не могут принимать такую форму, поскольку у нас сам социальный порядок находится под вопросом. Это противопоставление, разумеется, лишь обходит стороной проблему. В нашем обществе существуют трения между слишком многочисленными и разнородными политическими и иными группами, чтобы их можно было простым образом драматизировать; и, парадоксально, но именно в силу самой фрагментации наших социальных отношений мы не располагаем развитыми или часто исполняемыми ритуалами, в которых люди представлялись бы в соответствии с их социальными ролями³⁴. Индивид, испытывающий на себе какое-то давление, имеет широкий спектр возможностей для бегства от него: он может изменить свою роль или перейти в другие типы социальных отношений. Опять-таки, наш монарх царствует, но не управляет, в то время как у свази и зулу короли, хотя действовали через сановников и облагались с их стороны определенными ограничениями, все-таки не только царствовали, но и управляли. В нашем обществе парламентская система и система местного управления представляют собою всего лишь два из множества секулярных механизмов открытого выражения оппозиции. Такие секулярные механизмы существуют и в обществе банту; примечательно, что политические ритуалы восстания в чистом виде обнаруживаются у лози в Северной Родезии, где, в отличие от юго-восточных банту, организация управления создает трения между разными составными частями государства³⁵. Тем не менее, можно подчеркнуть, что “ритуальное восстание” может по традиции существовать как социальное благо в постоянных социальных системах, но не может существовать в тех системах, где возможна революция. Это отчетливо видно в давнем описании зулусской церемонии первых плодов, которое дал один французский путешественник. Анализируя так называемое деспотическое правление у зулусов, он так комментирует эту церемонию:

“Во время общего собрания воинов (приходящегося на 8 декабря), когда созревает кукуруза, происходят оживленные споры. Королю свободно задают любые вопросы, на которые он должен ответить, причем таким образом, чтобы эти ответы удовлетворили народ. В это время я видел, как простые воины выскакивали из своих рядов, превращаясь во вдохновенных ораторов; они были крайне возбуждены, они не только обменивались горящими взглядами с [королем] Панда, но и клеймили его на глазах у всех; они порицали его действия, обвиняли его в подлости и малодушии, требовали от него объяснений, опрокидывали его контраргументы, разбирали по косточкам его ответы и разоблачали их лживость; наконец, они надменно угрожали королю и завершали выступление жестом презрения. Также я видел, как после таких дискуссий сторонники короля и сторонники оппозиции набрасывались друг на друга. Я видел, как на голос деспота уже никто более не обращал внимания, вот-вот была готова разразиться революция, и вот-вот вперед должен был выступить какой-нибудь амбициозный человек, дабы воспользоваться негодованием противников короля. Но что в не меньшей степени меня удивило, так это тот порядок, который устанавливался по окончании такого рода народного трибунала”³⁶.

Нас, после проделанного нами анализа, это уже не должно удивлять, поскольку очевидно, что здесь не могло быть никакого революционного вождя. Нападки на короля были продиктованы традицией; естественная кульминация приходилась на тот момент, когда воины увещевали короля повести их на войну.

У нас еще осталось несколько важных вопросов. Действовали ли эти ритуалы в качестве средства катартического очищения лишь в период их выполнения и еще какое-то непродолжительное время после него? Или они пробуждали устойчивые чувства, освящая следовавшие за ними войны и крупные племенные охотничьи мероприятия, и наполняли силой постоянные секулярные институты власти, объединявшие нацию и поддерживавшие ее целостность? Требуется ли ритуальное выражение тенденции к восстанию для поддержания социальной структуры? Почему столь важным механизмом этого процесса является переворачивание ролей? Каким образом сам ритуал удерживает в определенных границах те бунтарские чувства, которые он пробуждает?³⁷ Почему некоторые церемонии не должны давать выражение повстанческому процессу, и почему церемонии описанного рода во многих ситуациях конфликта отсутствуют? Я выскажу предположение, что ритуалы восстания, вероятно, ограничиваются теми ситуациями, в которых возникают сильные трения вследствие конфликта между различными структурными принципами, не контролируемыми в рамках отдельных секулярных институтов³⁸. Однако ответ на все эти вопросы следует искать в сравнительном исследовании, и здесь мы всегда должны следовать теми тропами, которые были проложены для нас сэром Джеймсом Фрэзером.

Примечания

¹ Фрэзеровская лекция 1952 г. Прочитана в университете Глазго 28 апреля 1953 г. и опубликована издательством Манчестерского университета в 1954 г.

² Дж. Фрэзер. Золотая ветвь. М., 1986, с. 9.

³ J. G. Frazer. Adonis, Attis, Osiris: Studies in the History of Oriental Religion. 2nd ed. L., 1907, p. 3-6. (Цит. по: Дж. Фрэзер. Золотая ветвь. М., 1986, с. 306, 307.)