42105 (Разговорный компонент как специфика гуманитарного дискурса Льва Николаевича Гумилева), страница 4

2. 1. Разговорные речевые средства Л. Гумилева, их стилевой потенциал

Хотя научный текст является монологическим сообщением нового знания и доказательством истинности этого знания, коммуникативная направленность научной речи требует учитывать прагматический фактор адресата сообщения. Взаимодействие автора c читателем способствует достижению коммуникативного успеха. Для этого монологическая по форме письменная речь должна быть внутренне диалогичной.

В качестве материала исследования выбрана работа Л.Н. Гумилева "Этногенез и биосфера Земли".

Семантико-стилистическая категория диалогичности имеет функционально-стилевую специфику. В научно-гуманитарном дискурсе Л. Гумилева к ядерным маркерам диалогичности можно отности средства передачи чужой речи и вопросно-ответные комплексы.

Текст работы Л. Гумилева позволяет говорить о функциональной значимости использования вопросительных предложений. Снижая уровень нестандартности коммуникативной ситуации, в которой адресант и адресат разорваны во времени и в пространстве, вопрос придает сообщению непринужденный, разговорный характер. И главное  – вопрос позволяет точно сформулировать проблему.

Вопросно-ответный диалог со времен античности признается лучшей формой ведения дискуссии. Стимулируя мышление адресата в заданном направлении, формируя эмоционально-оценочное отношение адресата-читателя к предмету речи, Л. Гумилев сам отвечает на свои вопросы. Например:

• «Можно ли считать это деление обязательной принадлежностью этноса или хотя бы первичной стадией его образования или, наконец, формой коллектива, предшествовавшей появлению самого этноса? Имеющийся в нашем распоряжении достоверный материал позволяет ответить - нет!» (Гумилев 135);

• Как будут действовать наши персонажи? Грузин, скорее всего, схватит обидчика за грудки и попытается выбросить его из трамвая. Немец брезгливо сморщится и начнет звать милицию. Русский скажет несколько сакраментальных слов, а татарин предпочтет уклониться от участия в конфликте (Гумилев 135);

• Но где граница биосферы и техносферы, если сам человеческий организм - часть природы? Очевидно, рубеж социо(техно) сферы и биосферы проходит не только за пределами человеческих тел, но и внутри их (Гумилев 136);

• Теперь поставим вопрос: можно ли считать религиозную концепцию доминантой описанного процесса? Как внешнее проявление - несомненно. Но внутренне, по содержанию дело обстоит сложнее (Гумилев 137);

• Может ли быть верным вывод, содержащий внутреннее противоречие? Только в одном случае: если мы недоучли какую-то очень важную деталь, какой-то "фактор икс", без раскрытия которого невозможно решить задачу (Гумилев 145);

• Какое отношение имело христианство или манихейство к рационалистическим рассуждениям Сенеки, кровавым мистериям Аврелиана в митреумах или оргиастическим развлечениям Гелиогабала? Новая творческая струя мировоззрения равно отвергла и то, и другое. Она смела обветшавшую античную мысль, а не продолжила ее. Иными словами, тут не "переходный период", а обрыв старой традиции и создание новой (Гумилев 145);

• Этот подход целесообразен потому, что позволит осмыслить уже нащупанный эталон исторического бытия – историческую целостность, но чего?.. Теперь можно ответить: цепи событий и явлений, где связь между звеньями осуществляется через каузальность (Гумилев 146);

• Совпадают ли понятия культуры и этноса или даже суперэтноса? Как правило, нет, за исключением частных случаев, подтверждающих правило (Гумилев 147);

• Однако правомерно ли применять термин "переживание" культуры, несмотря на всю его привычность? Культура - это создание людей, будь то изделие техники, шедевр искусства, философская система, политическая доктрина, научная концепция или просто легенда о веках минувших (Гумилев 147).

Важным приемом создания диалогичности для Л. Гумилева является драматизация изложения идей. Л. Гумилев предугадывает, предвосхищает реакцию читателя и отвечает на это свое предположение. Например:

• Все это относится и к человеку, который тем не менее эти трудности миновал и распространился по всей Земле. А ведь нельзя сказать, что человек обладает по сравнению с другими видами большей пластичностью вследствие низкой степени адаптации. Она у него велика (Гумилев 236);

• Все былые "корпорации" исчезли, так как принадлежность к "общине" или "церкви" на два века стала индикатором принадлежности к той или иной субэтнической целостности. И нельзя сказать, что решающую роль играла здесь теология. Если же они отдавали жизнь за мессу или Библию, значит, то и другое оказалось символом их самоутверждения и противопоставления друг другу, а тем самым - индикатором глубинных противоречий (Гумилев 97);

• Конечно, Гус был хорошим профессором и пользовался популярностью среди студентов-чехов, но влияние его на все слои чешского этноса невероятно возросло после его мученической кончины. И нельзя сказать,что чехов вдохновили идеи пражского профессора. Гус защищал учение английского священника Виклифа, а его последователи... одни требовали причащения из чаши – т.е. возврата к православию; другие – национальной церкви без разрыва с папством; третьи отрицали необходимость иерархии; четвертые объявили себя "адамитами", бегали, раздевшись донага, и отрицали вообще все (этих безумцев истребили сами чехи) (Гумилев 202);

Драматизация изложения проявляется в характерном для Л.Гумилева применении противительных союзов, начинающих самостоятельные предложения. Высказав не вызывающее сомнения положение, Л.Гумилев заставляет читателя усомниться в нем, добавляя новую идею, которая могла бы принадлежать воображаемому, но не названному оппоненту. Следующее предложение доказывает правоту первоначального положения. Например:

• В это время и возникла научная терминология, когда татарский антропологический тип стали называть "монголоидным", а язык поволжских тюрок-кыпчаков – татарским языком. Но дальше идет не просто путаница, но этнонимическая фантасмагория. Мятежники, обитавшие в степях западнее Урала, стали именоваться ногаями, а те, кто жил на восточной окраине улуса Джучиева, в Тарбагатае и на берегах Иртыша, и благодаря отдаленности от столицы были практически независимы, стали предками казахов. (Гумилев 34);

• На этом принципе сформировался новый этнос, который мы условно называем "византийским". Однако помнить, что те, кого мы называем византийцами, сами себя называли "ромеями", т.е. "римлянами", хотя говорили по-гречески. Постепенно в число ромеев влилось множество славян, армян, сирийцев, но название "римлян" они удержали до 1453г., т.е. до падения Константинополя. Ромеи считали "римлянами" именно себя, а не население Италии, где феодалами стали лангобарды, горожанами - сирийские семиты, заселявшие в 1-III вв. пустевшую Италию, а крестьянами - бывшие колоны из военнопленных всех народов, когда-либо побежденных римлянами Империи. Зато флорентийцы, генуэзцы, венецианцы и другие жители Италии считали "римлянами" себя, а не греков и на этом основании утверждали приоритет Рима, в котором от античного города оставались только руины. (Гумилев 36);

• В XVI-XVII вв. французские гугеноты и католики весьма различались по своим историческим судьбам, да и по характеру культуры как до издания Нантского эдикта, так и после отмены его. Однако этническая целостность Франции оставалась неизменной, несмотря на кровопролитные войны и драгонады. Следовательно, становление этносов - этногенез, лежит глубже, чем видимые исторические процессы, фиксируемые источниками. (Гумилев 36);

• Такового не было и нет у испанцев, французов, итальянцев, румын, англичан, турок-османов, великорусов, украинцев, сикхов, греков (не эллинов) и многих других. Зато клановая, или родовая, система существует у кельтов, казахов, монголов, тунгусов, арабов, курдов и ряда других народов (Гумилев 36);

• Фатимиды в Каире и Хасан Саббах в Аламуте были точно такими же угнетателями крестьян, как и их противники, хотя иногда использовали социальные противоречия в интересах своей политики. Да и может ли банда или секта выражать интересы широких масс? Конечно же, нет. (Гумилев 37);

• Все протестанты Западной Европы должны были бы воевать против всех католиков. Однако католическая Франция была членом протестантской Унии, а протестантская Дания в 1643 г. ударила в тыл протестантской Швеции, т.е. политические интересы были поставлены выше идеологических. Значит ли это, что первое утверждение было неверным? Отнюдь нет. Оно было только более обобщенным (Гумилев 37);

• Особенно это заметно по отношению к ландшафтам, в которых создавались и обитали этносы. Но не нужно думать, что только природой определяется степень этнической оригинальности. Проходили века, и соотношения этносов менялись: одни из них исчезали, другие появлялись; и этот процесс в советской науке принято называть этногенезом (Гумилев 39);

• Согласно Конфуцию, китаец, живущий среди варваров, рассматривался как варвар. Зато иноземец, соблюдающий китайский этикет, котировался как китаец (Гумилев 40);

Средства передачи чужой речи также относятся к ядерным маркерам категории диалогичности в научно-гуманитарном стиле: прямая и косвенная речь, вводные слова. Все они используются Л. Гумилевым. Например:

• Однако Дж. Б. С. Холден отмечает, что это правильно для редкого и разбросанного вида, вынужденного защищать себя от других видов и неорганической природы (Гумилев 137);

• А.М. Горький констатирует такие глубокие различия, что предлагает рассматривать эти недавно сложившиеся группы населения, как "разные племена" (Гумилев 137);

• Боюсь, что упорное несогласие с поставленным здесь тезисом приведет к компрометации не только исторической методики, применяемой не для того, для чего она была разработана, но и самой науки – этнографии (Гумилев 5);

• Муций Сцевола, Аттилий Регул, Цинцинат, Эмилий Павел и множество им подобных, вероятно, в значительной мере были созданы патриотической легендой, но важно, что именно подобные личности служили идеалом поведения (Гумилев 42);

• Конечно, не исключено, что этот импульс ограничен для системы высшего ранга, но механизм воздействия от этого не меняется (Гумилев 34);

• Конечно, Рим, Карфаген, Пепла имели свои локальные особенности и представляли собой самостоятельные этносы, но в суперэтническом смысле входили в широкий круг эллинистической культуры (Гумилев 35);

• Это, конечно, не значит, что такие народы не испытывают внешних воздействий (Гумилев 35);

• То, что "корпорации", как мы их назвали условно, неизмеримо менее стойки и длительны, чем родоплеменные группировки, бесспорно, но ведь и последние не вечны (Гумилев 45);

• Несомненно, подавляющее число поступков, совершаемых людьми, диктуется инстинктом самосохранения либо личного, либо видового (Гумилев, 115);

• И, наконец, став стариком, он опять требует заботы и ухода (Гумилев 115);

• Н. Винер определил кибернетику как науку об управлении и связи в животном и машине: "Достоинство кибернетики состоит в методе исследования сложных систем, ибо при изучении простых систем кибернетика не имеет преимуществ" (Гумилев 134);

• Согласно системному подходу Л. Берталанфи, "система есть комплекс элементов, находящихся во взаимодействии", т.е. привычными элементами информации являются не отдельные факты, а связи между фактами (Гумилев 135);

• Дж. Холден формулирует это положение так: "Естественный отбор действует на изменения, имеющие приспособительный характер, а эти изменения не идут в любом направлении. Большая часть их ведет к потере сложности строения или к редукции органов - к дегенерации" (Гумилев 145);

• Лавуазье на заседании Французской Академии наук объявил "антинаучным" сообщение о падении метеорита: "Камни с неба падать не могут, потому что на небе нет камней!" (Гумилев 4);

Вводя цитату в текст, Л. Гумилев любит объяснить смысл высказанной другим идеи для того, чтобы чужая мысль была усвоена читателем в строго определенном значении. Например:

• Покойный академик Б. Я. Владимирцов правильно сформулировал данную проблему: "Я хочу понять, как и почему все это произошло?", но ответа не дал, как и другие исследователи (Гумилев 1);

• Поэт сказал: "И день, и ночь пред нами солнце ходит, однако прав упрямый Галилей". И действительно, у этнолога есть некоторые основания для пессимизма, кажущиеся на первый взгляд непреодолимыми (Гумилев 1);

• Карл Смелый выразился так: "Мы – другие португальцы». Он приравнял различие между бургундцами и французами к различию португальцев с испанцами. Ему не мешало то, что он сам носил фамилию Валуа и по происхождению был французом (Гумилев 136);

• А Альберт Эйнштейн сказал еще более категорично: "Если теоремы математики прилагаются к отражению реального мира, то они неточны; они точны до тех пор, пока не ссылаются на действительность". Но преклонение перед математикой в начале XX в. превратилось в своеобразный культ, отвлекший много сил у естественников и гуманитариев (Гумилев 140).

Если чужое положение предполагает несколько осмыслений, Л. Гумилев пересказывает его своими словами, конкретизируя каждое из возможных пониманий.

Введение чужой речи в свой текст не только оживляет монолог, но и прежде всего формирует оценку, так как цитаты обычно приводятся с оценкой их, выражающей согласие или несогласие с цитируемой идеей. Указывая с помощью вводных слов на источник сообщения, Л. Гумилев одновременно и оценивает это чужое мнение. Например:

• Биосфера, согласно учению В. И. Вернадского, – это не только пленка "живого вещества" на поверхности планеты, но и все продукты ее жизнедеятельности за геологическое время: почвы, осадочные и метаморфические породы и свободный кислород воздуха. Мы ходим по трупам наших предков; мы дышим жизнью тех, кто давным-давно умер, и мы сами войдем в эту стихию, чтобы нами дышали наши потомки. "Все живое представляет непрерывно изменяющуюся совокупность организмов, между собою связанных и подверженных эволюционному процессу в течение геологического времени. Это динамическое равновесие, стремящееся с ходом времени перейти в статическое равновесие... Чем более длительно существование, если нет никаких равноценных явлений, действующих в противоположную сторону, тем ближе к нулю будет свободная энергия" (Гумилев 340);

• Ф. Энгельс писал в письме к И. Блоху от 21-22 сентября 1890г.: "согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу". Да, идеи – это огни в ночи, манящие к новым и новым свершениям, а не вериги, сковывающие движения и творчество. Уважение к предшественникам состоит в том, чтобы продолжить их подвиг, а не забывать о том, что они сделали и для чего (Гумилев 340);