41899 (Особенности перевода английских частиц в художественной литературе), страница 4

2.3 Основные проблемы перевода частиц

Как отмечалось выше, русский язык является «языком частиц», английский, напротив, «слабопартиклевым» языком, то есть между этими языками существует типологическое различие, влекущее за собой целый ряд проблем, с которыми сталкивается переводчик. Трудности вызывает не только семантика частиц, которая целиком и полностью зависит от контекста, но и количественная несопоставимость данных единиц в обоих языках. Из этого следует, что эквивалентные отношения между частицами и единицами другого языка не могут иметь постоянного характера, а будут каждый раз устанавливаться в зависимости от контекста, то есть не в сфере языка, а в сфере речи.

Действительно, невозможно решить проблему переводимости частиц с точки зрения формального подхода к понятию переводческой эквивалентности, ведь, согласно Я. Рецкеру, «эквивалент – постоянное равнозначное соответствие, как правило, не зависящее от контекста», а семантика частиц вне контекста часто размыта.

По мнению А.Г. Минченкова, проблему переводимости частиц можно решить лишь в рамках коммуникативной теории перевода, основополагающий тезис которой заключается в том, что перевод как процесс двуязычной коммуникации в общих чертах подобен процессу одноязычной коммуникации. Проблема успешности языковой коммуникации – одна из основных проблем в теории лингвистической прагматики, занимающаяся отношением языковых знаков к их пользователям.

Английский ученый и переводчик Питер Ньюмарк особо выделяет коммуникативный способ перевода. Согласно ему, коммуникативный способ заключается в выборе такого пути передачи исходной информации, который приводит к переводному тексту с адекватным исходному воздействием на получателя. Главным объектом при таком способе перевода оказывается не столько языковой состав исходного текста, сколько его содержательное и эмоционально-эстетическое значение. Причем в отличие от функционального перевода коммуникативный перевод не допускает ни сокращений, ни упрощений исходного материала. В сущности, то, что в обиходе часто называется литературным и, в частности, художественным переводом, на самом деле представляет собой именно коммуникативный перевод, учитывающий или программирующий прагматику получателя.

Как знаковая система язык имеет две формы существования: с одной стороны, это совокупность знаков, с другой – вид деятельности, суть которой состоит в применении языковых знаков для достижения определенных целей коммуникации. Исходный текст, порождаемый отправителем в процессе перевода, не может не отражать его коммуникативных установок. В соответствии с этими коммуникативными установками составляющие текст языковые знаки направлены на выполнение определенных функций в процессе коммуникации. Языковые единицы разного формального уровня могут выполнять тождественную функцию в речи. Исследования ряда лингвистов показывают, что границы формальных единиц языка, таких, как слово, и границы выполняющих определенную функцию языковых знаков часто не совпадают. С одной стороны, языковые знаки нередко могут быть большими по размеру, чем одно слово, они могут представлять собой словосочетания или целые предложения. С другой стороны, некоторые элементы смысла могут быть не видны на поверхности предложения или текста – это относится, в частности, к имплицитно выраженному смыслу или стилистическому эффекту. В этой связи следует согласиться с тезисом Н. Шадрина о том, что эквивалентные отношения между языковыми знаками устанавливаются на основе выражаемого ими смысла, а не их принадлежности к тому или иному формальному уровню языковой системы.

Так как у частиц вместо денотативного значения имеется ярко выраженная прагматическая функция, то, прежде всего, главной задачей при переводе является правильное определение этой функции с учетом контекста, а затем необходимо подобрать языковые единицы языка перевода, которые способны выполнить функцию, эквивалентную функции частицы. При этом следует помнить, что не всегда употребление языковых средств с определенными функциями оказывается типичным для языка перевода, что может быть обусловлено различиями между двумя языками в плане интенсивности выражения эмоций, то есть потенциальные функциональные эквиваленты частицы должны удовлетворять естественности звучания. Здесь необходимо учитывать фактор частотности употребления той или иной единицы, стиль речи и основные речевые контексты ее употребления.

Подходящий функциональный эквивалент, который удовлетворяет требованию естественности звучания, может оказаться единицей другого формально-языкового уровня, то есть частице может соответствовать не только частица или словосочетание, но и целое предложение.

Иногда стремление к естественности звучания может привести к сужению круга потенциальных эквивалентов, а иногда – может быть причиной того, что переводчик вообще отказывается от передачи какой-либо функции. Как считает А.Г. Минченков, так бывает, например, когда несколько единиц, употребленных вместе в одном высказывании, служат для усиления друг друга. Яркий тому пример – усилительная частица all в сочетании с другим усилителем – частицей too. Рассмотрим несколько примеров таких случаев, приведенных в работе А.Г. Минченкова «Английские частицы».

The party was over, all too soon.

Очевидно, что для выражения сожаления достаточно было бы употребить одно too, так что добавление all лишь дополнительно усиливает этот прагматический смысл. Есть ли в русском языке частицы способные выражать усиление в похожем контексте? Да, это частица уж. Что мы получим в переводе? ‘Праздник закончился, уж слишком рано’. Насколько естественно звучит уж в этом высказывании? Ответ на этот вопрос неоднозначен, поскольку очевидно, что в некоторых ситуациях уж в таком высказывании может выражать дополнительный смысл – упрек. С этой точки зрения более естественным нам кажется экспликация эмоции сожаления – ‘Праздник закончился, к сожалению, слишком рано’. Итак, при переводе первого высказывания мы ориентируемся на принцип естественности звучания в плане отказа от функционального эквивалента уж и предпочтения другого – к сожалению.

All too easily she might have been the usual sort of landlady.

Во втором случае мы имеем дело еще с одной частицей – easily, употребляемой довольно часто для усиления модальных глаголов may, might, could. Смысловой блок из двух усилительных частиц all too еще больше подчеркивает общее прагматическое значение. Такая избыточность звучит естественно в английском языке, но в русском, как нам кажется, довольно трудно было бы найти слово, естественно усиливающее довольно эмфатичную частицу вполне в данном контексте, а уж тем более блок из двух слов. Поэтому с точки зрения естественности звучания русское эквивалентное высказывание могло бы выглядеть как ‘Она вполне могла оказаться хорошей хозяйкой’.

Применить принцип естественности звучания, как утверждает А.Г. Минченков, можно и в плане равночастотности употребления языковых единиц в двух сопоставляемых языках. Возьмем частицу oh, в частности тот случай, когда она употребляется в функции выражения страха. Рассмотрим следующий пример:

«Oh, help,» said Pooh as he dropped ten feet on the branch below him.

Переводчик В.П. Руднев, например, считает, что oh можно перевести с помощью ох. Но даже если допустить, что ох может выражать страх при произнесении с определенной интонацией, все равно частотность ее употребления в подобной ситуации в современном русском языке явно ниже, чем частотность употребления oh в этой же ситуации в английском языке. С этой точки зрения более естественно в русском звучали бы частицы ой или ай – ‘Ой, помогите’.

В целом следует сказать, что несоблюдение принципа естественности звучания, также как и функциональной эквивалентности, часто приводит к прагматическим буквализмам, звучащим комично, нелепо или создающим дополнительные смыслы, которые не были заложены в исходный текст. Для иллюстрации всего сказанного хорошо подходит проблема перевода английской частицы no. No в английском языке довольно часто употребляется, например, в функции выражения сильного удивления с оттенком недоверия:

My name is Hercule Poirot. – No, not the same Poirot?

Перевод второго высказывания как ‘Нет, не тот самый Пуаро’ является ярким примером прагматического буквализма. Частица нет в русском языке не может употребляться в указанной функции. Смысл, который извлекает читатель – резкое несогласие или эмфатическое отрицание. Естественно звучащее высказывание могло бы быть, в частности, таким: ‘Да что вы. Неужели тот самый Пуаро?’

Другая функция no – выражение сочувствия или соболезнования. Типичный для английского языка диалог:

I wasted two hours in a traffic jam. – Oh, no.

Перевод ‘О нет!’ Звучит по-русски непонятно и комично в этой ситуации; естественным эквивалентом было бы, в частности, ‘, какой ужас!’

Комичными примерами прагматических буквализмов являются также переводы after all как после всего, but then как но затем, now как сейчас.

Поскольку каждый язык имеет собственные предпочтения в плане стиля и способа выражения, естественность звучания непосредственно связана с культурологическими различиями между языками и особенно важна при переводе единиц прагматического кода, таких, как частицы, одно из основных предназначений которых – придание речи естественности.

2.4 Идентификация функций английских частиц. Семантика

Как мы уже выяснили, одна и та же частица может передавать несколько коммуникативных линий одновременно, они выражают отношение адресанта к адресату или к описываемой ситуации, намерения и эмоции говорящего. Частицы способны выражать весь комплекс прагматических значений, они несут на себе максимум коммуникативного пласта высказывания. Именно поэтому семантика частиц реализуется только в контексте, только предложение определяет их лексическое значение, а лексическое значение, в свою очередь, отражается функциями частиц, которые выделяются при анализе содержания высказывания. Многие передаваемые частицами смыслы имплицитны, в связи с чем определение функции частицы, может представлять собой довольно сложную задачу.

Как известно, быстрее всего происходит анализ языковых единиц, которые являются частотной лексикой и имеют в своей семантике лишь однозначный денотативный компонент. Например, высказывание John usually speaks slowly вряд ли может вызвать затруднения при переводе. Все лексические единицы, входящие в него, имеют в своей семантике однозначный денотативный компонент и описывают реалии, понятные в большинстве культурно-языковых сообществ. Данные лексические единицы выполняют только денотативную функцию. Структура данного предложения также не передает дополнительных смыслов.

Однако для частиц требуется более сложный анализ, так как эти слова выражают прагматический компонент, в частности, эмотивный или оценочный и, как уже отмечалось выше, проблема может состоять уже в том, чтобы распознать частицу. Попробуем проанализировать функционирование слова positive в следующем предложении:

She was a positive joy to speak to.

Здесь positive находится в позиции определения перед существительным. Однако к нему нельзя задать вопрос, а также его нельзя употребить со сравнительной степенью. Очевидно, этому мешает общий контекст употребления, в частности эмотивно-оценочная семантика существительного joy. Следовательно, positive связано напрямую с говорящим и является усилительной частицей. Говорящий не сомневается в правильности своей оценки и употребляет частицу для того, чтобы показать это, усиливая тем самым общий коммуникативный эффект высказывания.

Схожим образом можно проанализировать функции слова fairly:

The cat fairly flew out of the room.

Здесь fairly относится к глаголу, но при этом явно не является наречием образа действия и не отвечает на вопрос ‘как?’. Тот факт, что глагол представляет собой образное слово, по своей прагматической нагрузке отличающееся от нейтрального в этой ситуации ran out, позволяет заключить, что fairly используется говорящим для того, чтобы указать на свое эмоциональное состояние при виде такой сцены, на сильное впечатление, произведенное увиденным и одновременно на то, что подобное описание действия является, конечно, в некоторой степени преувеличением, метафорой – ведь коты, конечно, не могут летать.

Интересно также рассмотреть функционирование в качестве частицы сочетания sort of. Здесь распознать частицу помогает грамматическая сочетаемость. Слово sort является существительным с общим значением ‘вид’, ‘тип’, употребление предлога of после него сигнализирует о том, что дальше должно идти другое существительное. Именно это мы наблюдаем в большом количестве случаев:

– They offered us ten different sorts of cheese.

– I don’t like this sort of thing.

В ряде случаев, однако, слово sort, сливаясь с of, может употребляться, например, перед глаголом или прилагательным: