С другой стороны, если газета возводит поклеп на уважаемого государственного деятеля, те же субъекты правоохранительной деятельности обязаны возбудить уголовное дело по признакам ч. З ст.129 УК РФ (клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. Наказание клеветнику грозит тоже немаленькое: максимальная санкция — до трех лет лишения свободы). Но и на этот счет глухое молчание правоохранительных органов. Не ценят они честь и достоинство “выдающихся государственных деятелей”, не ценят. Хотя применительно к нашему случаю это означает: кто же позволит в России применить на деле уголовный и уголовно-процессуальный закон к государственному деятелю такого ранга!

Есть и еще один аспект рассматриваемой ситуации. Потерпевший от клеветы государственный деятель вправе требовать от правоохранительных органов возбуждения уголовного дела за клевету и его заявление об этом в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством (той же ст.108 УПК РФ) является поводом к возбуждению уголовного дела. Кроме того, в соответствии со ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации “оклеветанный” вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности и наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением.

Молчит, однако, государственный деятель и не прибегает ни к уголовно-правовой, ни к гражданско-правовой охране чести и достоинства своей личности. Он выше того, чтобы замечать “наезды” на него “желтой” прессы, ему просто некогда, он думает о государстве. Ну, а о гражданско-правовых санкциях просто смешно вести речь, – что он бедный что ли?

Выделенный нами первый уровень коррупции – вице-премьер, увы, не исчерпывается одним вице-премьером. В печати с цифровыми выкладками сообщалось о коррупционной деятельности и некоторых других вице-премьеров (в т. ч. и первых)⁰.

Материалы печати позволяют выделить и другие уровни коррупции правящей элиты: министров⁰, председателей Госкомитетов правительства⁰, директоров Центрального банка России⁰, первых лиц в Администрации Президента Российской Федерации⁰ ... и далее — через губернские и мэрские структуры. Правовые результаты публикаций этих многочисленных материалов, по большей части, нулевые. Если же кто-то из “обиженных” и скажет прилюдно (то есть, на какой-нибудь из пресс-конференций), что публикация лживая и он, мол, подаст на газету в суд, то позднее выяснится, что подать заявление не нашлось времени или желания.

Следовательно, речь должна идти не об отсутствии необходимых уголовно-правовых законов (они в новой России, как и во всем цивилизованном мире, есть), а в отсутствии действительно независимых правоохранительных органов, независимых от высших эшелонов власти, от власти политической элиты. И пока, как видно, изменений на этот счет не предвидится.

2.2 Рациональное зерно зарубежного опыта

Есть ли возможности использования законодательного опыта борьбы с коррупционными преступлениями европейских стран и США для совершенствования российского уголовного законодательства? На мой взгляд, есть. Несмотря на значительные трудности использования зарубежного правотворческого опыта (трудности, вызываемые серьезными различиями построения системы национального уголовного законодательства, законодательной техники и традиций в правотворческой сфере) для совершенствования российского уголовного законодательства, такая возможность не только существует, но она является необходимой. Можно выделить основные направления использования такого опыта.

Прежде всего, это имплементация норм Европейской конвенции об уголовной ответственности за коррупцию (Конвенция Совета Европы 1999 г.). Разумеется, что это должен быть не просто механический процесс, а кропотливая работа, учитывающая собственные (национальные) правотворческие традиции построения системы уголовного законодательства, в т. ч. и системы норм об уголовной ответственности за коррупционные преступления.

И все же перспективы реализации такой задачи представляются вполне оптимистическими. Представляется, что ее реализацию необходимо осуществить, исходя из специфики структуры российского УК, особенностей законодательной техники при конструировании норм о должностных преступлениях в частности, и норм Особенной части УК РФ вообще, более склоняющейся к абстрактному, а не казуистическому построению их диспозиции.

В соответствии с этим вряд ли будет продуктивным метод дополнения действующего УК РФ целым “набором” специальных норм, копирующих нормы Конвенции. Более эффективным видится другой путь. Необходимо при этом исходить из того, что в принципе нормы УК РФ охватывают ответственность за коррупционные преступления в виде пассивного подкупа (ст. 290 – получение взятки), в т.ч. и путем использования должностным лицом своего влияния, в виде активного подкупа (ст. 291 – дача взятки), в виде злоупотребления должностного лица своими полномочиями из корыстной или иной личной заинтересованности (ст. 285) и в виде служебного подлога (ст.292). В связи с этим, необходимо внести изменения в Примечание к ст. 285 УК РФ о субъектах должностных преступлений. В частности, требуется специальное указание на то, что субъектами этих преступлений в соответствии с требованиями Конвенции должны признаваться и иностранные государственные должностные лица, и члены иностранных государственных собраний, и должностные лица международных организаций, и члены международных парламентских собраний и судов или должностные лица международных судов (таким образом, будут выполнены требования статей 5, 6, 9, 10 и 11 Конвенции).

Требования же статей 7 и 8 Конвенции (об активном и пассивном подкупе в частном секторе) можно воплотить в УК РФ путем внесения дополнений в примечание к ст.201 УК РФ об ответственности за злоупотребление полномочиями. Дополнения эти должны заключаться в указании на то, что объектами коммерческого подкупа (по терминологии Конвенции – активного) будут лица, перечисленные в ст. 5-6, 9-11 Конвенции (т. е. должностные лица международных организаций, члены международных парламентских собраний, судьи и должностные лица международных судов). Такое дополнение будет относиться к составам преступлений, предусмотренных ст. 201 (злоупотребление полномочиями) и ст. 202 (злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами).

Ст. 13 Конвенции об ответственности за отмывание доходов от преступлений, связанных с коррупцией, не требует внесений изменений в формулировку ст. 174 об ответственности за легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем, так как такой способ их приобретения, как коррупционных, вполне охватывается формулировкой российского УК о заведомо незаконном способе (пути) приобретения соответствующих денежных средств или иного имущества.

Состав преступления, предусмотренный ст.14 Конвенции (преступления, касающиеся операций со счетами), если он совершается должностными лицами, охватывается ст. 292 УК РФ о служебном подлоге. Однако применительно к преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях такой специальный состав отсутствует, и, чтобы выполнить требования ст.ст.7 и 8 Конвенции об активном и пассивном подкупе в частном секторе, главу 23 УК РФ о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях необходимо дополнить специальной нормой о служебном подлоге, совершаемом лицами, выполняющими управленческие функции в указанных организациях.

Вторым направлением (помимо имплементации норм европейской конвенции) является формулирование ряда специальных норм о коррупционных преступлениях по типу содержащихся в уголовном законодательстве некоторых европейских стран и США. Так, печальный опыт российской действительности в части неимоверной коррумпированности ее политической элиты делает настоятельно необходимым формулирование в УК РФ норм по типу предусмотренных федеральным законодательством США об уголовной ответственности государственных служащих, если те: принимают участие в том качестве в каких-либо делах, где они сами, их супруги или родственники являются доверительными собственниками либо партнерами; получают жалование или другие дополнительные выплаты за свои услуги из любого другого источника, кроме положенной им заработной платы и других законных доходов государственного служащего.

Представляется принципиально неверным уравнивание в УК РФ ответственности партийных должностных лиц с ответственностью лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой организации (в рамках статей УК РФ о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях). Напротив, заслуживает внимания принципиально иная позиция, занятая по этому вопросу американским законодателем, которая, как уже отмечалось, заключается в том, что партийные должностные лица отвечают за коррупционные преступления наряду с государственными служащими, а преступления тех и других относятся к посягающим на деятельность публичной администрации.

И это является правильным. Деятельность политических партий – это не сфера частного бизнеса, а сфера общественных интересов, тесно переплетаемых (подчас неразделимых) с государственными интересами. Известно, что от парламентских фракций, построенных по партийному принципу, зависит решение важнейших государственных вопросов (вплоть до утверждения главы правительства и принятия важнейших законов).

В связи с этим необходимо вывести партийных чиновников из круга субъектов преступлений, предусмотренных главой УК РФ о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях, и сделать их субъектами преступлений против государственной власти и интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления. Отметим, что такое решение вопроса не является прерогативой или изобретением американского законодательства, точно так же эта проблема решалась в УК РСФСР и в уголовных кодексах других союзных республик бывшего СССР. Тот довод, что партийные чиновники не относятся к представителям государственной власти, не находятся на государственной службе или службе в органах местного самоуправления, не может считаться доводом против предлагаемого решения. Не может потому, что коррупционная деятельность последних направлена именно против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления и, следовательно, эти объекты являются объектами их преступной деятельности, что и должно лежать в основе решения данного вопроса (о месте норм об ответственности этих лиц в системе Особенной части Уголовного кодекса РФ).

Настоятельно необходима в УК РФ (буквально стучится!) и норма, подобная норме федерального законодательства США об ответственности за нарушения правил проведения избирательных кампаний (например, об ответственности кандидата на выборную должность, который для обеспечения своего избрания обещает использовать свое влияние или поддержать назначение какого-либо лица на публичную должность или получение тем работы в частной сфере).

Непростые зигзаги становления рыночной экономики в России свидетельствуют о высочайшей цене служебной тайны, которой располагают высокопоставленные чиновники и превращении ее в предмет торга и наживы. Приведем лишь один пример с известным обвалом финансового рынка, происшедшего 17 августа 1998 г. С этого дня так называемые ГКО, выпущенные на миллиардные суммы, обесценились. Но, как это ни странно, потерпевшими-банкротами стали не все держатели этих “ценных” бумаг. Некоторые благополучно (и буквально накануне) сумели избавиться от них.

В связи с этим стоит приглядеться, например, к содержанию английского Закона о внутрибиржевых сделках, по которому предусмотрена ответственность за использование в личных целях сотрудниками биржи служебной информации, не доступной обычному держателю ценных бумаг, влияющей на формирование цен. По этому Закону отвечают и правительственные чиновники, осуществляющие через биржи мероприятия по приватизации государственного имущества, в случаях проведения ими лично или через посредников каких-либо сделок с ценными бумагами на это имущество в делах, по которым они располагают служебной информацией⁰.

Разумеется, что указанную норму не следует слепо копировать. Но взять из нее рациональное зерно необходимо. Применительно к российским условиям взаимоотношений Центрального банка России с коммерческими структурами (в т.ч. и банками), подчас хитроумных “правил игры”, устанавливаемых при аукционной приватизации государственного имущества, различного рода “конкурсных” откупов, из предполагаемой нормы следует снять указание на биржу, как на поле преступной коррупционной деятельности, сохранив ответственность высокопоставленных госчиновников за корыстное или по мотивам иной личной заинтересованности использование служебной информации при осуществлении государственных мероприятий по приватизации государственной собственности и других взаимоотношениях государства с коммерческими структурами.

Указанные предложения вовсе не исчерпывают возможностей использования законодательного опыта борьбы с коррупционными преступлениями, имеющегося в европейских странах и в США, для совершенствования российского уголовного законодательства. Однако в этих странах имеется весьма серьезный, выстраданный десятилетиями борьбы с коррупционными преступлениями опыт. Россия же всерьез столкнулась с беззастенчивой и всепроникающей коррупцией сравнительно недавно, с началом рыночных реформ в экономике. Так что, использование такого опыта представляется крайне необходимым.

2.3 Проблема борьбы с коррупцией

Проблема борьбы с коррупцией неизменно остается актуальной, поскольку человеческие слабости мало зависят от эпохи или места жительства людей. Не случайно первыми попытками подкупа считаются ритуалы жертвоприношения богам. Мы же попытаемся оценить, в какой ситуации находятся те, кто, неправомерно пользуясь своим положением, получает дары здесь, на грешной земле.