14019 (Повышение эффективности предприятия лесной отрасли на примере Слюдянского лесхоза), страница 6

- сохранение биологического разнообразия - разнообразия живых существ, обитающих в пределах той или иной лесной территории, на всех уровнях (от генетического разнообразия в пределах конкретного вида живых существ до разнообразия природных экосистем и ландшафтов).

Для того, чтобы этого добиться, надо многое изменить в существующей российской системе управления лесами. Например, вместо однообразных сплошных рубок (удобных с точки зрения применяющейся техники) следует применять разнообразные виды рубок, соответствующие природным особенностям динамики естественных экосистем - чаще всего это будут различные формы выборочных рубок или рубок небольшой площади. Вместо массовых лесозаготовок в удобных для лесозаготовителей местах (без учета того, насколько эти леса важны в природном или социальном отношении) - разумное планирование размещения мест рубок по площади на длительную перспективу. Вместо бездумного оставления вырубленных площадей на волю случая - эффективное лесовосстановление (если такое требуется) и уход за молодыми лесами. И, конечно, для того, чтобы потребности и интересы населения были должным образом учтены - необходимо, чтобы это самое население было осведомлено о том, кто и как решает, что делать с лесами, и имело возможность хоть как-то влиять на принимаемые решения.

Общеизвестно, что в значительной мере экологическое равновесие определяется наличием и состоянием лесов. Но именно лесам нанесен колоссальный ущерб, их площадь в мире за исторически обозримый период сократилась наполовину, причем только за последнее столетие — на треть. Особенно сильно пострадали леса Западной, Центральной и Южной Европы, Америки, Африки, Южной Азии. В Африке и Азии исчезло уже 2/3, в Латинской Америке — около 1/3, Центральной Америке — 1/2, Северной Америке — 1/3, в Европе — 2/3 площади лесов. Ухудшились качественный состав и продуктивность лесных насаждений. Во многих районах мира значительно истощены ресурсы древесины наиболее ценных пород, из-за разрушения лесов и изменения их структуры исчезли и находятся под угрозой вымирания тысячи видов животных и растений.

Своеобразной защитной реакцией от нарастающего ухудшения природной среды и истощительного природопользования, угрожающих самой жизни на Земле, стала сформулированная в конце прошлого столетия «думающей частью человечества» экологическая парадигма современности устойчивое развитие. На ее основе в короткое время были разработаны международные критерии устойчивого управления лесами. Они сводятся к следующему:

1) сохранение лесного покрова и поддержание продуктивности лесов;

2) поддержание жизнестойкости лесов и их санитарного состояния;

3) усиление защитных свойств лесов;

4) сохранение и поддержание биоразнообразия;

5) сохранение и усиление стабилизирующей роли лесов в основных биогеофизических циклах, в первую очередь в углеродном.

Отвечают ли этим критериям динамика и состояние российских лесов? Деградируют ли леса России? На этот вопрос ответить не просто. Не подвергается сомнению, что как в дореволюционную, так и в советскую эпоху, вплоть до конца 50-х годов ХХ века, лесопользование в России носило «хищнический» характер. За два века, ХVIII и ХIХ, центральные, западные и восточные губернии Европейской России утратили почти 1/3 своих лесов. Истребительная рубка лучших лесов на наиболее доступных территориях приносила большие доходы как частным владельцам, так и казне. Если в начале ХVIII века лесистость здесь составляла 52, 3 %, то в конце ХIХ — уже 35,2 %.

Приведем данные о сокращении лесистости в отдельных губерниях за 30 последних лет существования Российской империи: в Московской губернии — с 39,6 до 26,3 %, Смоленской — с 38,6 до 24,4, Ярославской — с 37,2 до 28,4, Тверской — с 33,0 до 22,9, Калужской — с 32,3 до 24,9, Пензенской — с 22,0 до 16,3%. Снизилось и качество лесов. В результате естественного возобновления сплошных вырубок на месте девственных высокоствольных широколиственных лесов появились низкоствольные — низкокачественные дубравы и другие леса порослевого происхождения, лучшие хвойные леса на богатых почвах сменились березой и осиной.

В 1929 году началась индустриализация страны. Лесная промышленность стала быстро расти и перемещаться из истощенных малолесных районов в многолесные. За период с 1946 по 1966 год объем отпуска древесины по главному пользованию увеличился: в Северо-Западном и Северном экономических районах — с 26,6 до 88,4 млн. м3; Центральном с 21,6 до 25,9; Волго-Вятском — с 15,3 до 28,3; Поволжском — с 8,8 до 13,9; Уральском — с 27,5 до 58,8; Западно-Сибирском — с 14,2 до 25,7; Восточно-Сибирском — с 17,2 до 58,3; Дальневосточном — с 11,0 до 26,4 млн. м3. При этом промышленные интересы явно преобладали над лесоводственными. Создавались временные предприятия (со сроком действия 20–40 лет) вдоль сплавных рек и немногочисленных железнодорожных магистралей. Принцип постоянства пользования не выполнялся. В осваиваемых районах повсеместно перерубалась расчетная лесосека по хвойному хозяйству, применялись только сплошнолесосечные концентрированные рубки, лесовосстановительные работы сводились к минимуму. Происходила смена ценных пород малоценными, множились необлесившиеся вырубки.

Затем, в 1970–1990 годах, объем рубки леса стабилизировался. Поднялось лесное хозяйство, значительно увеличились объемы работ по лесовосстановлению и защитному лесоразведению. Размеры лесовосстановительных работ по площади почти сравнялись со сплошной рубкой. По данным государственного учета лесного фонда, с 1961 по 1998 год лесные земли и покрытые лесом земли России увеличились соответственно на 34,0 и 78,7 млн. га, площадь хвойных лесов возросла на 19,4 млн. га. Мероприятия, проводившиеся органами управления лесами, способствовали улучшению их в ряде районов европейской части России, а в целом по стране сдерживали негативное промышленное воздействие на леса (вырубку преимущественно более продуктивных и доступных насаждений хвойных пород). Были достигнуты безусловные успехи в снижении горимости лесов — площадь невозобновившихся гарей снизилась почти вдвое. В 1991–2001 годах объемы рубок леса сократились втрое, ужесточились правила их проведения. В результате повысилась эффективность естественного лесовосстановления — уменьшились размеры лесосек, увеличились сроки примыкания. В то же время распространилось такое негативное явление, как нелегальные рубки, особенно в приграничных районах с экспортными возможностями; в отношении ценных пород они приобрели хищнический характер. И все же природная восстановительная мощь российских лесов сохранилась. Ресурсный потенциал остается, по в России официальным данным и оценкам отдельных специалистов, значительным: объем ежегодной заготовки древесины по всем видам рубок без ущерба для экологических функций лесных экосистем может достигать 700 млн. м3. А это огромные возможности для развития промышленности! У нас едва ли не самая лучшая ситуация в мире в плане сохранения биоразнообразия — свыше 15% лесов отнесено к особо охраняемым (в них запрещено проведение промышленных рубок), сохранились самые значительные массивы девственных старовозрастных лесов. По депонированию углерода нам нет равных. Значит ли это, что российские граждане могут быть вполне спокойны за свои леса — за свое будущее?

В последнее время стали появляться публикации, авторы которых не скрывают своих сомнений на этот счет; в частности, обращается внимание на следующие негативные моменты:

• лесовосстановительные мероприятия никогда не были достаточно эффективны и не гарантировали восстановление лесов хозяйственно ценными породами;

• за формирующимися молодняками на вырубках не обеспечивался надлежащий уход;

• фактические потери от пожаров, вредителей, болезней в 1,5–2,0 раза превышали отчетные и составляли примерно 1 млн. га ежегодно;

• для многих районов устанавливалась завышенная расчетная лесосека, при этом по хвойному хозяйству повсеместно допускался значительный переруб, в то время как лиственное использовалось всего на 20–50%;

• по указанным причинам произошла масштабная смена наиболее продуктивных хвойных и высокоствольных твердолиственных лесов мягколиственными и низкоствольными (порослевыми) твердолиственными (официальная лесная статистика скрывает этот факт);

• в районах интенсивной эксплуатации оставшийся лесной фонд деконцентрирован;

• существует дисбаланс между запасами спелой древесины и фактическими размерами лесопользования (в Европейско-Уральском регионе запас спелых лесов не превышает 18% от общероссийского, а заготавливается более 57%);

• в связи с усиленной эксплуатацией произошло резкое снижение площадей спелых и перестойных хвойных древостоев (например, в Республике Карелия их площадь за последние 30 лет сократилась с 61 до 33%);

• усиленная рубка высокопродуктивных хвойных древостоев привела к накоплению в лесном фонде нерентабельных хвойных насаждений, снизила коммерческую ценность лесов (средний запас на 1 га перестойных древостоев, занимающих 38% площади эксплуатационных лесов Вологодской области, ниже приспевающих на 54 м³, а средневозрастных — на 6 м³);

• из российских лесов «уходят» самые ценные для промышленности сосновые древостои (их доля на Европейском Севере сократилась в 1,5 раза);

• в южных регионах резко снизилась доля еловых древостоев, место которых заняли лиственные (их доля возросла с 16 до 38%);

• вырублены высокопродуктивные хвойные леса, ныне в эксплуатационных лесах многолесных регионов преобладают мелкотоварные древостои на почвах с избыточным увлажнением да недорубы прошлых лет (например,

• в Архангельской области в составе спелых сосняков и ельников сегодня соответственно 80 и 65 % низкопродуктивных насаждений на заболоченных почвах);

• основной лесной пояс страны расположен севернее лесов США и освоенных лесов Канады и, находясь в более континентальных и экстремальных природных условиях, значительно уступает им по продуктивности; более половины лесов Сибири и Дальнего Востока произрастают на почвах с вечной мерзлотой и не представляют коммерческой ценности;

• площадь относительно продуктивных лесов занимает только 1/5 общей площади лесов; с этих позиций Россия уже не выглядит самой богатой лесной державой («лесов много — ресурсов мало»);

• российские леса вследствие климатических условий после рубки восстанавливаются медленнее, чем в других лесопромышленных странах;

• 9/10 площади лесов страны приходится на многолесные регионы Севера, Сибири и Дальнего Востока с низкой плотностью населения (суровыми условиями для жизни) и неразвитой транспортной инфраструктурой;

• реальная расчетная лесосека подменена завышенной виртуальной, что на деле легализует хищническую вырубку доступных для эксплуатации лесов;

• в большинстве регионов расчетная лесосека по главному пользованию в хвойном хозяйстве транспортнодоступных лесов и в рентабельных древостоях уже сегодня осваивается практически на 100 %;

• возраст рубки по хвойным насаждениям занижен до опасной черты;

• лесоустройство сведено главным образом к инвентаризации лесов и др.

Получается, что мы помимо всего прочего еще и не имеем достоверной информации о лесах. Не есть ли это результат того, что чиновники, отвечающие за эксплуатацию и состояние лесов, сами себя и «инвентаризируют»?

Все приведенные выше аргументы касаются в основном ресурсного потенциала. А что с экологией? Никаких «отчетов» на этот счет не найти. Но вот поговоришь с молодыми людьми, которым и тридцати нет, и узнаешь: на их глазах катастрофически обмелели и обезрыбели реки. Пройдешь по их обезлюдевшим берегам, натыкаясь на разбросанные тут и там ржавеющие «единицы» речного флота, и догадываешься — совсем недавно и они были судоходны. Так можем ли мы считать наше лесопользование подлинно неистощительным, устойчивым?

Экономические критерии устойчивости сегодня в мировом сообществе под экономической устойчивостью лесов понимают поддержание их экономических функций, сохранение жизнеспособности. Этот философски широкий подход требует, особенно в условиях России, конкретизации. Произошла масштабная смена наиболее продуктивных хвойных и высокоствольных твердолиственных лесов мягколиственными и низкоствольными твердолиственными.

В советский период при директивном государственном лесоуправлении экономический критерий лесопользования определялся следующим образом: максимум востребованной народным хозяйством древесины (пиловочника, стройлеса, рудстойки, шпальника — все хвойных пород) при минимуме затрат. На вопросы «лесохозяйственной триады»: где, сколько и как рубить ответ был ясен: ближе к потребителям, сколько надо и как дешевле. Самой популярной, естественно, стала сплошная концентрированная рубка. И это экономически оправданно, так работает любая экономическая система (правда, с некоторыми нюансами, о которых ниже). Роль лесного хозяйства сводилась к «сдерживанию» негативных последствий промышленной рубки леса. И хотя предпринимавшиеся меры, как правило, запаздывали и носили компромиссный характер, их значение нельзя недооценивать. В этот период сложились характерные отношения между главными партнерами по лесным отношениям: лесное хозяйство, несмотря на то что само нередко увлекалось рубкой, видело в большой промышленности нечто враждебное и всегда стремилось держать дистанцию. Такая позиция была единственно правильной, но она привела к тому, что экономическое мышление лесохозяйственников приобрело догматический, оторванный от реальности характер. Не преодолев его, нельзя понять истинные экономические критерии устойчивого лесопользования в рыночных условиях.