158308 (Естествознание - альтернатива богу?), страница 2

Имея в виду исключить божественный промысел из бытия Природы и признавая в силу этого похвального стремления "естественным" только то, что происходит безотносительно к чьей-либо сознательной воле и не преследует какой-либо наперед поставленной цели, естествознание по инерции исключило из круга естественного все, связанное с помыслами и делами человека.

Пафос доктрины "естественного" изначально был направлен против попыток церкви узурпировать право каждого на независимые поиски истины и приписать божьей воле все сущее в мире, что нельзя было не приветствовать, Но было заблуждением исключать из разряда естественного все так или иначе связанное с человеком, безотносительно того, о каком - земном или неземном человеке (мыслящей субстанции) идет речь, так как только человек может быть единственной и достоверной альтернативой богу.

Но из-за ошибочного мнения о слабости человека перед лицом стихии Вселенной (простительного даже для современного интеллектуала) ему была отведена скромнейшая роль стороннего и в меру бесстрастного созерцателя, не способного вмешиваться в серьезные дела Природы. (Т. Карлейль выразил эту мысль следующими словами: “Я не претендую на понимание вселенной - она намного больше меня".) Тем самым естествознание вольно или невольно возвело стену отчуждения между человеком и Вселенной.

Если же нам при этом дают понять, что в мире нет ничего изначально заданного, что все в нем происходящее есть результат игры слепого случая, с одной стороны, и строжайших предписаний непонятно как и откуда взявшихся законов - с другой, если пространство-время-вещество-излучение-жизнь-разум смертны, уникальны и невоспроизводимы, то что в нем, в этом мире, может служить нравственной и рациональной опорой человеку? Уж лучше принять реалии бога, пусть порой капризного и не всегда последовательного, иногда благосклонного, чаще мстительного, но все же неравнодушного к человеку, чем стремится с холодом полного неприятеля и отстраненности от него бесстрастных законов и беззакония.

Естествознание многое теряет из-за того, что человек представляет для него интерес, главным образом, в качестве объекта того или иного исследования, и в этой связи ничем не отличается от "мишеней" подобного рода. Благодаря такому "объективному подходу структура науки бесформенна и фрагментирована. Отдельные блоки научных знаний существуют независимо от других, если не находятся друг с другом в непосредственном контакте. Специалисты из этого крохотного подраздела той или иной научной дисциплины подчас совершенно не понимают языка коллег из "ближайшего зарубежья". Информация, которой они владеют и которую они ищут, представляет собой свод разрозненных, ограниченных и несвязанных фактов и правил взаимодействия одних объектов окружающего мира с другими, напоминающей нечто вроде "харкимерова справочника необходимых познаний" из известного рассказа О. Генри. Эти факты и правила описывают состояние бытия отдельных частей мира, а не движение, динамику, развитие мира как единого целого.

"Сегодня наши физические теории, законы физики - множество разрозненных частей и обрывков, плохо сочетающихся друг с другом. Физика еще не превратилась в единую конструкцию, где каждая часть - на своем месте", - признается Р. Фейман. С ним не может согласиться каждый объективно мыслящий представитель точных наук. Причина такого положения вещей понятна - она не только в многомерности, громадном объеме, разнообразии и сложности знаний. Она также в отсутствии единого стержня, скрепляющего и цементирующего собой различные явления и сущности, придающего целенаправленность эволюционному движению Вселенной как единой системы. Тут уместно добавить, что ясно и другое - таким стержнем может быть только человек.

Подведем итог сказанному. Естествознание в своем развитии все ближе подходит к порогу, за которым уже нельзя будет делать вид, что грядущие препятствия на пути углубления представлений об эволюции Вселенной, жизни, разума легко будут преодолены им с помощью традиционных, чисто технических решений - новых математических продуктов, усовершенствованных экспериментальных средств, перекроенных теоретических моделей и т. д. Увы, собственными силами в рамках традиционной доктрины естествознанию с этими проблемами не справиться, как свидетельствуют, в частности, богатый исторический опыт (нео)дарвинизма.

Какой же выход? Нам представляется, что он состоит в отказе от:

а)принципа переноса представлений о видимой части Вселенной (Метагалактики) на всю Вселенную;

б)мнение о человеке как о случайном и пассивном элементе природы с точки зрения масштабов Космоса.

Первым следствием такого отказа будет признание гипотезы о том, что "наша" конечная нестационарная Метагалактика представляет собой один из элементов бесконечной стационарной Вселенной. В этой связи отметим, что первое приближение к космологической модели иерархического типа, в которой метагалактики представляли собой нечто вроде изюминок в пудинге, было предложено С. Шалье еще в 1908-1922 гг. для объяснения известного фотометрического парадокса Ольберса. В то время ничего не было известно о расширении нашей Метагалактики, поэтому каждая "изюминка" (каждая из которых, в свою очередь, образовалась из звездных скоплений меньшего масштаба) рассматривается как стационарное образование. Открытие в 1929 г. Э. Хабблом факта разбегания галактик лишило модель актуальности, она была предана забвению. Высказанные выше соображения дают основание вернуться к ней, разумеется, с учетом того обстоятельства, что каждая отдельная "изюминка" конечна и нестационарна. Так как бытие (существование) проявляется единственным образом - в движении вещества-излучения, а движение любого рода (в том числе - развитие) происходит во времени и пространстве, условие стационарности Вселенной фактически означает признание принципа неуничтожимости и несотворимости вещества-излучения и космологического пространства-времени. Определение "космологический" указывает на то, что на масштабах вселенной геометрия в среднем евклидова, а время, также в среднем, течет равномерно.

При бесконечно большом объеме Вселенной движение ее как единичной системы исключено. Поэтому бесконечность ее бытия, требующая бесконечности движения, достигается благодаря наличию некоррелированных и несвязанных между собой движений локальных масс в метагалактических как в единичных целых. Нестационарность Метагалактик обрекает их на "смертность". Понятие жизнь по отношению к ним в данном контексте тождественно их динамическому существованию как целых по определенной программе развития, а "смерть" - их распад.

Эволюция Метагалактики в самом общем виде представляет собой ее структурное и функциональное усложнение (вплоть до появления высокоорганизованных живых организмов) путем перераспределения вещества-излучения и преобразование форм массы-энергии, ведущих к локальным возмущениям (ряби) на бесконечном космологическом пространственно-временном континууме. Модель большого взрыва в первом приближении достаточна для описания эволюции "типичной" Метагалактики в фазе ее расширения. Вместе с тем для изучения процессов на масштабах, существенно превышающих размеры и время жизни одной Метагалактики, по-видимому, необходимая новая теория. Она должна была бы учитывать, что отдельная Метагалактика проявляется как локальная, хотя и крупномасштабная флуктуация кривизны пространства, евклидового лишь в среднем. При этом, вообще говоря, нельзя исключать того, что возмущения кривизны могут быть знакопеременными и меняющимися со временем.

Принцип бесконечности и вечности Вселенной предлагает, что в каждый данный момент космологического времени в ней не возникает и гибнет неисчислимое множество невзаимодействующих между собой Метагалактик. Запрет на контакты любого рода осуществляется двумя способами. Препятствием к образованию контактов между одновременно существующими Метагалактиками является механизм, связанный с постоянством и конечностью скорости света. С другой стороны, условно говоря, на месте старой "родительской" Метагалактики появляется новая "потомковая" форма, между ними взаимодействие не устанавливается вследствие временного разрыва, служащего барьером для них. Сам же этот разрыв (гибель "старой" и рождение "новой" Метагалактики) осуществляется благодаря человеку - мыслящей субстанции.

Человек (не обязательно - земной) появляется на свет в результате закономерной эволюции, по-видимому, любой Метагалактики. Подтверждением этого положения в отношении нашей "звездной колыбели" может служить известный антропный принцип. Смысл последнего передают следующим образом: численные значения фундаментальных мировых постоянных (масс элементарных частиц, констант взаимодействий и т. д.) таковы, каковы они есть, как бы для того, чтобы стало возможным появление в результате последовательного развития звездных и планетных систем, органики и высокоорганизованного существа-наблюдателя, в частности земного человека. Легко видеть, что суть этого принципа - финалистична, коль скоро приписывает Природе способность к мотивации или целевым действиям. Рискну высказать предложение, что цель эта состоит в бессмертии.

Кажется более чем вероятным, что Природа (Вселенная) не может существовать неограниченно долго в виде "простых" форм материи (элементарных частиц) и движения (элементарных взаимодействий). Ей необходимо нечто, недоступное неодушевленному веществу-излучению, но доступное разумной жизни, способной к познанию и самопознанию. Это нечто состоит в периодическом радикальном обновлении структурного материала Метагалактик, которое происходит в процессе осознанного самоуничтожения - гибели "родительской" Метагалактики и рождения ее "наследницы".

Последний процесс, по-видимому, включает в себя переход через сингуляроподобное состояние вследствие целенаправленной и осмысленной деятельности разума, так как "естественного" способа достичь условий, при которых возникает сингулярность, не существует. Не известно никаких природных механизмов, способных случайным образом произвести гигантскую флуктуацию плотности и температуры вещества-излучения-энергии, требуемую для создания космологической сингулярности. Поэтому, в частности, представляется весьма вероятным, что явление Большого взрыва, порадившее нашу Метагалактику, было инициировано "антропогенной" деятельностью в предшествующей ей Метагалактике.

Благодаря закономерно развившимся способностям воспринимать действительность, интерпретировать результаты наблюдений и прогнозировать будущее, земной человек всего за каких-нибудь две сотни лет профессиональных занятий точными науками сумел достичь энергий, сравнимых со средними энергиями частиц космических лучей, а в коротковолновом диапазоне превзойти мощность излучения, идущего от Солнца. При разумной производственной экологической и социальной стратегии, по меньшей мере, на значительную долю активной фазы, отпущенной солнечной системе, что составляет многие десятки и сотни миллионов лет. Если же со временем выяснится, что мы не одиноки в нашей Метагалактике, конечная цель нашей цивилизации останется прежней. Изменятся только пути ее достижения, которые должны будут учитывать фактор конкуренции или сотрудничества с нами в этом деле внеземных цивилизаций. Однако каков бы ни был сценарий дальнейшей эволюции нашей звездной системы, человечество обречено. Вопрос не стоит: быть или не быть? У нас есть выбор между пассивной и активной адаптацией к грядущим переменам в нашем звездном доме. Первый путь интереса не представляет. Второй выбор зависит от того, в каком мире мы живем.

Если допустить невозможное, то есть то, что наша Метагалактика конечна и уникальна (одноактивна), никакая форма активности человека принципиально не имеет смысла: космос сам по себе, мы - сами по себе. Мы никому ничем не обязаны, нам не от кого и нечего ждать. Только в том случае, если ограниченный мир нашего звездного окружения является частью бесконечного, вечного мира Иерархической Вселенной, активная форма бытия нашей цивилизации, возможно, становится оправданной, бытие самого человека обретает глубокий смысл, а естествознание становится инструментом не только утилитарного познания, но и созидателя-воспроизведения Вселенной. Таким образом, если вчера альтернатива трансцендентному (божественному промыслу) виделась только в стихийном (во всесилии слепого случая), сегодня становится очевидным, что естествознание серьезно недооценивало способность человека быть активным творческим элементом (демиургом) Вселенной. По-видимому, настало время признать, что человек является не пассивным объектом Природы, автоматом, беспрекословно повинующимся ее предписаниям, а субъектом, наделенным волей, сознанием и способностью к созиданию в космическом масштабе. Что разум его в состоянии не только прогнозировать будущее, адаптируясь к изменяющимся обстоятельствам, но и конструировать это будущее.

Итак, завершая рассмотрение вопроса, сформулированного в заголовке, мы, вероятно, имеем полное основание дать на него отрицательный ответ: естествознание не нуждается в идее бога. Однако при всей справедливости этого вывода нельзя не признать, что он не полон, поскольку не предлагает конструктивной альтернативы божественному вмешательству в дела Природы. Она, на наш взгляд, состоит в следующих трех положениях.

Во-первых, Природа "не имеет права" быть конечной во времени и пространстве, но бесконечная и вечная Вселенная может существовать только в динамике непрерывного саморазвития (включая переходные процессы рождения и гибели) ее составных частей - Метагалактик. Во-вторых, Природе "запрещено" существование в виде относительно просто организованных форм материи и простых видов движения, поэтому закономерным следствием самоорганизации Метагалактик является образование в них на определенном этапе их эволюций сложных форм материи - органической, а затем и разумной жизни - человека.

В третьих, представляя собой элемент связи или передачи "эстафеты жизни от одной Метагалактики к другой, человек воспроизводит и поддерживает вечное движение Природы. Не верно думать, что человек ищет знаний, чтобы подчинить себе природу, тогда как, в действительности, умножая знания, человек помогает Природе обретать бесконечное бытие.

Это последнее обстоятельство позволяет высказать предположение, что долг философии состоит в том, чтобы помочь естествознанию "переоценить ценности", переосмыслить традиционные установки, так как она по определению обязана быть свободной от предвзятости и предрассудков, в какую форму они ни были бы облечены. Именно философии с ее непреходящим и неподдельным интересом к человеку как к субъекту, как к сущности, во многом тождественной Вселенной, а в чем-то и олицетворяющей собой Вселенную, представляется возможность примирить естествознание с мыслью о человеке, как о демиурге.

Безусловно, ей самой также потребуется пойти на определенные усилия, причем не столько интеллектуального, сколько психологического свойства, чтобы преодолеть стереотипы общественного сознания, складывающегося столетиями. Но и достоинство философии в том и состоит, что она обладает умением видеть проблемы гораздо более широко и всесторонне, чем те или иные узкоспециализированные разделы естествознания, в которых углубленность в свои частные вопросы слишком часто мешает видеть перспективу.