129304 (Голос как средство эмоциональной коммуникации), страница 2

Восприятие звуков и голоса как первая психическая оболочка

Современный французский психоаналитик Didier Anzieu считает, что структура self возникает прежде всего как звуковая оболочка, своеобразная «акустическая кожа» (Anzieu D., 1985). Ребенок находится как бы в «купели звуков», сопровождающих процесс кормления и исходящих как из внешнего мира, так и производимых самим ребенком. Эта «купель звуков» становится предпосылкой развития Я.

Восприятие звуков позволяет младенцу пережить окружающее его пространство, делая возможным восприятие объема и взаимодействие с миром, в то время как процесс кормления и выделения воспринимается младенцем только как однонаправленный процесс. Кроме того, восприятие звуков делает возможным для ребенка создать свой первый пространственно-акустический образ собственного тела. Наконец, восприятие звуков становится для ребенка особой связью с окружающим миром по типу реального симбиоза с матерью. Без такой симбиотической акустической связи было бы невозможным последующее имагинативное слияние (на уровне воображения и фантазий).

В ходе дальнейшего развития формируется Я как относительно автономная инстанция. Одной из основ Я является выделение из континуума производимых звуков определенных фонем, соответствующих родному языку. С дальнейшим освоением лексических, грамматических и синтаксических правил родного языка начинается преобразование архаического и садистического Сверх-Я в более зрелое Сверх-Я, которое будет регулировать мышление и поведение.

Лепет младенца и песня матери как переходный объект

Звуки, которые слышит младенец, и особенно те, которые он может сам повторять, дают ему возможность представлять в своем воображении целый мир иллюзий. Д.В. Винникотт рассматривал лепет и улюлюканье младенца как переходный объект. Д.В. Винникотт считал, что переходный объект помогает ребенку постепенно перейти от стадии полной зависимости от матери к объективным и полноценным отношениям в мире реальных объектов. Переходный объект занимает при этом промежуточное положение между этими полюсами. Д.В. Винникотт называл это состояние интермедиарным (промежуточным) или потенциальным пространством, считая, что эта область познания образуется из основополагающего феномена иллюзорных переживаний и иллюзий у ребенка. В последующем развитии интермедиарная (промежуточная) область познания продолжается в феномене игры, в креативности (творческих способностях), в философии и религии. Она также позволяет в дальнейшем наслаждаться иллюзиями и субъективными представлениями в искусстве и обмениваться ими с другими людьми (Винникотт, Д.В., 1994; Обухов Я.Л., 1997, с. 24-39).

Особенно важным переходный объект становится при засыпании во время отхода ребенка ко сну. Сон означает для ребенка уход от мира объектов, как бы «временную смерть». Песня, которую поет ребенку мать или которую ребенок напевает себе сам, помогает легче перенести эту «потерю». Для взрослого человека в тяжелые периоды жизни песня также выполняет функцию переходного объекта. В то же время это регрессия к колыбельной песне матери, своеобразный суррогат матери (Обухов Я.Л., От песни к образу).

Архетипический уровень переживания воспринимаемых звуков и голоса

С точки зрения аналитической психологии, переживание воспринимаемых человеком звуков в значительной мере обусловлено глубокими бессознательными структурами, имеющими архетипическую природу. Архетипы как бы задают своеобразный алгоритм восприятия, связанного с ним переживания и последующего действия.

В культуре и языке многих народов голос и производство звуков непосредственно связывается с дыханием, жизнью, витальной силой и духовностью. В славянских языках слова «дух», «душа», «дыхание», «дышать» происходят от одного корня и связаны на архетипическом уровне. В древнееврейском языке «дух» и «дыхание» («раух») тоже однокоренные слова, что отражает их глубинную связь.

По мнению К.Г. Юнга, архетипы, уходящие своими корнями в первобытно-общинный период человеческой истории, открываются для анализа через их проекцию на надличностном уровне в религиозных представлениях, в образах богов, героев легенд и мифов, а также в сказках. Особо важное значение для понимания природы архетипов К.Г. Юнг придавал греческой мифологии.

Чарующее, околдовывающее воздействие голоса на человека нашло отражение в образе сирен – полуптиц-полуженщин, демонических существ, рожденных рекой Ахелоем и одной из муз (по одной версии, Мельпоменой – музой трагедии, по другой версии, Терпсихорой – музой танца). От отца они унаследовали дикую стихийность, а от матери-музы – божественный голос. Греки считали, что сирены сидят на скалах острова, усеянного костями и высохшей кожей их жертв, которых они заманили своим пением. Мимо острова сирен проплыл Одиссей, приказав по совету волшебницы Кирки (Цирцеи) привязать себя к мачте корабля и залив воском уши своих товарищей. Таким образом он избегнул соблазна направить свой корабль на зов чарующего голоса. Когда мимо острова сирен проплывали аргонавты, Орфей заглушил голоса сирен своим пением и игрой на лире. Позднее сирен победили музы, похитили их перья и стали носить их на голове в качестве украшения. (Мифы народов мира, т. 2, 1997, с. 438; Словарь античности, 1989, с.526):

В восточно-славянской мифологии и былинном эпосе разрушительная сила голоса связывается со страшным посвистом Соловья-Разбойника, сидящего в своем гнезде на двенадцати дубах и преграждающего дорогу в Киев. В белорусском эпосе ему родственен Змей – рогатый Сокол или Соловей (Мифы народов мира, т. 2, 1997, с. 460).

То, что голос служит для человека одним из самых достоверных источников информации, показывает русская народная сказка «Волк и семеро козлят». Волку, чтобы проникнуть в дом козлят, недостаточно было изменить свою внешность. Ему потребовалось также подковать у кузнеца голос, чтобы имитировать голос матери козлят. Именно подделанный голос матери окончательно убедил козлят, что пришла их мама.

В восприятии и переживания голоса важную роль играет способность младенца повторять слышимые им звуки. То, что визуальное и акустическое отражение связаны друг с другом в том числе и на архетипическом уровне, показывает рассказанная Овидием история о прекрасном юноше Нарциссе и влюбившейся в него нимфе Эхо. Юным Нарциссом любовались многие девушки и юноши, сам же он оставался к ним равнодушным. Та же судьба постигла и нимфу Эхо, она влюбилась в Нарцисса, потеряла аппетит и исхудала настолько, что от ее голоса остались только последние слоги, которые она могла повторять за словами других. В это же время Нарцисс, устав после долгой охоты, склонился, чтобы напиться, над источником и увидел в нем свое отражение. Это отражение показалось ему настолько прекрасным, что он влюбился в него, т. е. в самого себя. Нарцисс не смог оторваться от своего отражения и навеки застыл, превратившись в цветок. Так же, как и Эхо, он покинул мир, уйдя в свое отражение.

Эта легенда показывает, что акустическое отражение, акустический образ предшествует по времени визуальному образу. Архетип Эхо показывает также, что на уровне коллективного бессознательного голос имеет прежде всего женскую природу, а зрительный образ – мужскую. В любви Эхо к Нарциссу можно увидеть также архетипическую связь между голосом, восприятием и выражением звуков, с одной стороны, и поиском любви, с другой стороны.

Легенда об Эхо и Нарциссе помогает понять также и механизмы патологического развития. Если человек замыкается только на собственном отражении (акустическом или визуальном), т. е. если он уходит целиком в свои проблемы и воспринимает только свою беспомощность (как Эхо) или если он не видит ничего, кроме своего идеала (как Нарцисс), то это неизбежно приводит к замыканию своих желаний, влечений, своего либидо только на себе, что, в свою очередь, усиливает также и влечение к саморазрушению, инстинкт смерти. Стремление к смерти становится, с экономической точки зрения, преобладающим по сравнению с либидонозными влечениями (стремлением к жизни).

Патогенный голос

Известно, что матери больных шизофренией часто обладают характерным голосом: он однообразен, монотонен, с неправильным ритмом, металлический, без мелодии, негладкий, часто суровый, хриплый, трескучий, с особым ударением на глубокие тона (Anzieu D., 1985). У тех, кто слышит такой голос, возникает чувство смятения и смешения тонов. Кажется, что голос вторгается внутрь. Такой голос нарушает нормальное развитие личности: он не защищает, не служит оболочкой, производит неприятное впечатление. Нет ощущения непрерывности, целостности.

При освоении ребенком первых артикуляций языка патогенный голос матери может препятствовать связанному с развитием речи интеллектуальному развитию. Кроме того, на развитие логического мышления негативно влияют также противоречащие друг другу указания матери. Развитие ребенка может быть нарушено также в результате того, что мать обесценивает своим голосом, своими интонациями и своим поведением высказывания младенца о самом себе (Anzieu D., 1985).

По мнению D. Anzieu, шизофрения развивается только при сочетании двух патогенных факторов: фонематического, связанного с особенностями голоса матери, и семантического, связанного с противоречивыми высказываниями матери. Если указанные патогенные факторы выражены в более слабой мере, то, как считает D. Anzieu, это может стать предпосылкой для развития нарциссической личности. Если действует только первый патологический фактор (патогенные фонематические особенности голоса матери) без осложнения воздействием второго (семантического) фактора, то велика вероятность развития психосоматических реакций. При патологическом воздействии только второго (семантического) фактора без осложнения воздействием первого (фонематического) фактора велика вероятность проблем в интеллектуальном развитии, социальной адаптации, школьных проблем (Anzieu D., 1985).

D. Anzieu выделяет следующие характеристики патогенного голоса:

его несоответствие ощущениям, ожиданиям и реакциям младенца;

его внезапность и непредсказуемость: иногда он слабый, иногда сильный, он все время меняется от одного крайнего проявления к другому, кажется ребенку произвольным и непонятным, постоянно вызывает микротравмы;

его отчужденность: голос матери не дает младенцу информации ни о себе самой, ни о ребенке; отношения с матерью становятся механическим; мать часто разговаривает в присутствии ребенка сама с собой (вслух или про себя), не обращая при этом внимания на ребенка (Anzieu D., 1985).

При патологическом воздействии голоса матери у ребенка складывается ощущение, что он не имеет значения для матери. Акустическое, а затем и визуальное отражение служит основополагающей базой для развития личности. При помощи голоса мать сообщает младенцу что-то о себе, а также о самом ребенке, закладывая тем самым предпосылку для развития структуры self, на базе которой развивается затем Я. В случае патогенных особенностей голоса матери нормальное развитие Я нарушается.

Пример из психотерапевтической практики: семиофония

Во Франции при лечении детей с различными формами афазии широко используется метод семиофонии, когда ребенка помещают в среду различных шумов и звуков (Beller I., 1973). Пациента помещают в изолированное, звуконепроницаемое помещение с микрофоном и наушниками на голове, словно погружая его в «фантазматическое яйцо», в котором он может нарциссически регрессировать.

На первой, пассивной, фазе терапии ребенок свободно играет (рисует, раскладывает Puzzles) и слушает примерно в течение около получаса отфильтрованную, насыщенную резкими обертонами музыку. Следующие полчаса ребенок слушает отфильтрованную запись голоса. Он находится как бы в «купели голосов и звуков», ограниченных ритмом, мелодией и модуляцией. Ребенку нужно активно повторять предлагаемые ему звуки. Звуки при этом должны быть тщательно отфильтрованы, чтобы голос был слышан совершенно четко и был преимущественно в области верхних обертонов. Когда ребенок повторяет слово, то он сам слышит себя в наушниках. Он как бы открывает свой собственный голос и получает обратную связь

Следующий этап в лечении по методу семиофонии состоит в том, что убираются как музыкальное сопровождение, так и отфильтрофанные звуки голоса. Пациент должен повторять придуманные по сюжету какой-то истории предложения.

Если ребенок повторяет неправильно, не выполняет предлагаемые ему задания, то это никак не комментируется, и, тем более, ребенка никогда не ругают. Дети могут просто продолжать игру или рисовать в то время, когда они слушают магнитофонную запись и говорят вслух. В таких случаях часто быстро возникает внутренний диалог с самим собой, что способствует затем развитию взаимодействия, подлинного диалога с другим.

В психотерапии по методу семиофонии на практике используется важнейший теоретический принцип, согласно которому, «звуковая оболочка», «акустическая кожа», «зеркало звуков» или «купель звуков» служат предпосылкой для развития Я.