70186 (Искусство Михаила Александровича Врубеля)

КРАСНОЯРСКИЙ ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ АКАДЕМИИ

УПРАВЛЕНИЯ И ЭКОНОМИКИ (НОУ ВПО)

Факультет: «Социального управления»

Специальность: «Социально-культурный сервис и туризм»

РАБОТА

По дисциплине: Искусствоведение

Тема: «Михаил Врубель»

Выполнил:

Студентка курса,

5-6 группы

Проверил:

Петунина Ю. М.

г. Красноярск, 2008 г.

Содержание.

Введение…………………………………………………………………с. 3

1.Биография и этапы творчества……………………………………….с. 5

2. «Демоническое» в творчестве М.И.Врубеля………………………..с. 8

3.Последние годы жизни………………………………………………с. 13

4.Об искусстве Врубеля………………………………………………..с. 18

Заключение……………………………………………………………...с. 23

Литература………………………………………………………………с. 24

Приложение……………………………………………………………..с. 25

Введение.

Вестником нового искусства пришел к рубежу двух веков Михаил Александрович Врубель. Его творения насыщены исканиями предреволюционной эпохи, ее тревогами и надеждами. Подобно Блоку и Скрябину, Врубель предчувствовал «неслыханные перемены» и слышал дальний гул революции 1905 года. Художник раскрыл мятежные порывы времени в напряженно-трагичных и величавых образах живописи. В искусстве Врубеля — пафос борьбы, высокий этический строй и щемящая душу искренность. Его произведения ошеломили современников. Дерзко разрушив привычную пластическую систему, указав бескрайние возможности образного видения, Врубель первым вступил на путь творческих исканий и смелого эксперимента в сфере художественной формы, потрясших русское искусство в начале XX века. Современники, за малым исключением, не поняли Врубеля-новатора, «искателя, дерзкого до безумия» (А. Луначарский). Не поверили ему. И зритель, и критика разного толка отвергли творчество мастера и провели сквозь строй насмешек его лучшие создания. Но это и доказало их интерес к искусству художника. «Высшая ступень красоты действовала и на них; но они реагировали на нее, как на бред»,— вспоминал Андрей Белый («На рубеже двух столетий». М., 1931, стр. 281). Пронизанная драматизмом эпохи, мятежная романтика Врубеля, прежде всего, захватила «детей рубежа» — бунтарски настроенное студенчество, молодых поэтов и художников. И лишь в годы, когда сжигаемый душевной болезнью, а затем ослепший мастер угасал,— имя его озарилось мгновенной вспышкой шумной славы. Современники, пораженные скорбной судьбой художника, принесли к его ногам свое запоздалое и бестолковое восхищение, похожее на раскаяние. Критика признала огромный талант мастера: Александр Бенуа объявил рубеж века «эпохой Врубеля» (газета «Речь», 1910, 3 апреля).

Коллекционеры расхватывали его произведения. Для работ Врубеля распахнулись, наконец, двери музеев. Но до сих пор мы все еще постигаем глубину его философских раздумий и напряженность нравственных исканий, восхищаемся поэтическим миром, им созданным. Поражает не только новаторство Врубеля, но преемственность его исканий, связь творчества художника с национальными проблемами искусства предшествующих эпох.

1. Биография и этапы творчества.

Бывают в жизни странные совпадения событий, непостижимые стечения обстоятельств, знаменательных дат, которые как будто ничем не связаны между собой и могут казаться чудесными, как проявление «высшей» воли или таинственного «предопределения». Но проходят десятилетия, века, и то, что казалось странным, чудесным, становится доступным пониманию явлением необходимой преемственности в истории культуры.

В 1856 году в немецком городе Карлсруэ вышло в свет первое издание поэмы «Демон» бывшего поручика Тенгинского полка Михаила Юрьевича Лермонтова, и в том же году в Омске, в семье штабс-капитана того же Тенгинского пехотного полка Александра Михайловича Врубеля родился сын — будущий художник Михаил Врубель, жизнь которого сложилась так, что будто бы к его колыбели прилетал лермонтовский Демон, избравший новорожденного своим новым пророком.

Все, кто знал Врубеля при жизни, и все, кто потом писал о его характере и творчестве, не могли не задуматься о существе очевидной глубокой связи и духовном родстве необыкновенного, ничем не похожего на других русского художника конца XIX века и великого русского поэта тридцатых годов прошлого столетия. Иллюстрации Врубеля к поэзии и прозе Лермонтова, рисунки и картины художника, напоминающие замыслы и образы поэта, приводили некоторых литературоведов к мысли о конгениальности образов обоих великих творцов и даже к неверному утверждению, будто Врубель был просто иллюстратором Лермонтова. Конечно, здесь, прежде всего, имели в виду «Демона», который был программным образом-символом, художественной формой философского мировосприятия и лирическим героем многих произведений обоих художников.

«Моя душа, я помню, с детских лет чудесного искала...» — в этой строке слышится исповедь юного поэта-романтика. И Врубель с детских лет искал вокруг себя чудесное, необычайное, сказочное; подобно Лермонтову, он родился с романтической душой, но через пятнадцать лет после ранней гибели поэта и совсем в другое для истории России время.

В их детстве были схожие черты: и тот и другой рано лишились матерей, от которых наследовали душевную хрупкость и одновременно затаенную пылкость; обоих зачаровывала музыка, которую они могли слушать часами, оба предпочитали всем другим театрализованные игры с переодеваниями в героев сказок и романов.

В них рано проснулось и росло ненасытное воображение; они становились настоящими героями вымышленных историй и, отдаваясь со всей пылкой страстью игре, которая для них была совсем не игрой, а скорее детской поэзией, творчеством, увлекали за собой сверстников, покоряли их силой своей фантазии. Но нередко они впадали в мечтательность и тогда покидали всех для уединения.

Так царства дивного всесильный господин — Я долгие часы просиживал один...

Внезапная отрешенность и задумчивость, молчаливость и стремление к одиночеству, возникавшие независимо от условий и обстоятельств, когда пылкое воображение вдруг захватывает сознание человека целиком и переносит его в иной мир,— все это было и у поэта, и у художника еще в годы детства как следствие сходной наследственности их романтических натур.

Михаил Александрович Врубель, окончив Одесскую гимназию, в 1874 году поступил на юридический факультет Петербургского университета. Но, получив диплом и даже послужив в Главном Военно-Судном управлении, осенью 1880 года он стал учеником Академии художеств. И снова — студенческая жизнь, нужда, репетиторство.

Время помчалось стремительно, когда Врубель в 1882 году вступил в мастерскую прославленного педагога П. Чистякова. К этому времени Врубель уже овладел тайнами классического рисунка. В мастерской Чистякова его увлекли поиски острой выразительности линии, ее динамики и напряженности. Метод профессо­ра — конструктивное построение формы с помощью рисунка и цвета — оказался очень близок ученику: «Мне страсть понравились основные его положения, потому что они были не что иное, как формула моего отношения к природе».

В Академии и в мастерской, нанятой вместе с товарищами, Врубель работает по 12— 15 часов в сутки. Отныне так будет всегда. Убеждение, высказанное в 1883 году, станет творческим кредо: «Всякое настоящее дело требует на известный срок беззаветности, фанатизма от человека».

В 1883 году Врубель ищет сюжет для картины. Делает эскиз «Гамлет и Офелия». Но картина не получится. Собственную трактовку шекспировских образов художник найдет лишь несколько лет спустя, и тогда напишет злобно- мстительного, похожего на демона Гамлета и хрупкую жертву - Офелию.

И все-таки понадобятся почти десять лет подвижнического труда: освоения опыта древнерусских мастеров, живописи венецианцев XV века и новаторских исканий Александра Иванова, прежде чем сформируется собственно врубелевский художественный язык и небывалый пластический строй его произведений.

В конце 1889 года Врубель оказался в Москве, и это решило его участь. Он приехал почти случайно, с труппой киевского цирка, очарованный наездницей Анной Гаппе, красавицей итальянкой. Еще в Киеве Врубель пытался писать ее портрет. Тогда же сделал множество эскизов цирковых костюмов. Обязательства еще связывали художника с Киевом: во Владимирском соборе он писал орнаменты, изрядно ему надоевшие. Но заказа на монументальную живопись по сделанным эскизам — не было. Врубель остался в Москве. Он обосновался в мастерской на Долгоруковской улице в доме Червенко. Вскоре друзья ввели его в дом крупного промышленника и известного мецената Саввы Мамонтова.

Мамонтов с первой же встречи не просто заинтересовался, он пленился Врубелем. Невысокий, хрупкий, очень подтянутый и элегантный, с тонким, нервным лицом, безукоризненной «петербургской» речью и мягкими манерами— опламенел огненной страстью души. С обостренной чуткостью талантливого человека Мамонтов понял, какой редкой находкой для его кружка и оперного театра станет феноменально одаренный и редко образованный художник, знающий восемь языков и страстно увлекающийся музыкой. И Мамонтов захватил «находку», поселив Врубеля в своем особняке на Садовой-Спасской.

2. «Демоническое» в творчестве М. В.Врубеля

Хотя произведения Врубеля на выставках не появлялись еще долго, но благодаря сближению с Мамонтовым удавалось получать заказы. В 1891 году Врубелю предложили сделать иллюстрации к собранию сочинений Лермонтова, издаваемому фирмой Кушнерева. (Кроме Врубеля, иллюстрации для этого издания делали В. Суриков, В. Васнецов, И. Репин, В. Серов, К. Коровин и другие.)

В письме к сестре от 22 мая 1890 года читаем: «Вот уже с месяц я пишу Демона, то есть не то чтобы монументального Демона, которого я напишу еще со временем, а «демоническое» — полуобнаженная, крылатая, молодая уныло-задумчивая фигура сидит, обняв колена, на фоне заката и смотрит на цветущую поляну, с которой ей протягиваются ветви, гнущиеся под цветами». Это и есть картина, известная под названием «Демон сидящий» — первая из обширной демонической сюиты, включающей и живопись, и рисунки, и скульптуру.

«Молодая уныло-задумчивая фигура» — слова очень точные. Сидящий демон действительно молод, и его печаль незлобна, им владеет только тоска по живому миру, полному цветения и тепла, от которого он отторгнут. Цветы же, которые его окружают, холодные, каменные цветы: художник подсмотрел их формы и краски в изломах горных пород с их причудливыми вкраплениями и прожилками. Передано то странное состояние души, когда охватывает чувство бесконечного одиночества и, кажется, что от всего окружающего ты отгорожен непроницаемой стеклянной стеной. Вспоминается, как в романе Достоевского описаны переживания князя Мышкина в горах Швейцарии: «Перед ним было блестящее небо, внизу озеро, кругом горизонт светлый и бесконечный, которому конца-края нет. Он долго смотрел и терзался... Мучило его то, что всему этому он совсем чужой».

Окаменевший пейзаж в «Демоне сидящем» — каменные цветы, каменные облака — символизирует это чувство отторгнутости, чуждости: «Природы жаркие объятья навек остыли для меня». Но нет ни вызова, ни ненависти — только глубокая, глубокая печаль.

Врубель думал о «Демоне» Лермонтова еще за десятилетие до обращения к своему образу. Из его воспоминаний следует, что художник знал наизусть поэму, изучал иллюстрации к ней и думал о философской сущности «Демона». В Одессе он начал первый холст, но образ Демона тогда еще не был достаточно ясен художнику. Он множество раз принимался за холст, писал и рисовал голову, бюст своего героя, счищал написанное и начинал заново. Снова бросал сделанное и записывал другими изображениями, например, «Кармен», «Цирковая наездница».

Художник отступал на время, как будто для того, чтобы дать себе отдых, или, надеясь таким приемом «обмануть бдительность гордого духа», но Демон не показывал своего лица.

В течение многих лет Врубеля влекло к образу Демона: он был для него не однозначной аллегорией, а целым миром сложных переживаний. На холсте, в глине, на обрывках бумаги художник - ловил лихорадочное мелькание обликов, чередование гордости, ненависти, мятежности, грусти, отчаяния... Все снова и снова появляется незабы­ваемое лицо: косматая львиная грива, узкий овал, излом бровей, трагический рот,— но каждый раз с иным оттенком выражения. То он бросает исступленный вызов миру, то «похож на вечер ясный», то становится жалок.

Врубель сроднился с Демоном как со своим духовным двойником, с чем-то или с кем-то, кто жил не только в его образном воображении, но как будто и вне его, сам по себе.