Контрольная работа №РИ 00 по предмету

«История государства и права России» код (РИ)

СОДЕРЖАНИЕ

Вопрос 1. Проблема «норманнского влияния» и «двух центров» в образовании древнерусского государства. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 2. Влияние природно-климатического фактора на становление и развитие государствами права России (с V века). Значение природно-климатического фактора в настоящее время. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 3. Феодальная раздробленность на Руси и на Западе: общее и особенное. Значение последствий феодальной раздробленности для развития государства и права России. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 4. Политическая система России в Смутное время. Сущность и последствия эволюции политической роль права. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 5 Реформы Петра I в области государства и права, их значение и последствия. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 6. Крепостное право в России: значение и последствия его отмены. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 7. Советы рабочих, солдатских, матросских и крестьянских депутатов: их роль и значение в истории государства и права России (современная оценка). Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Вопрос 8. Свод законов Российской империи и современное законодательство Российской Федерации: общее и особенное (сравнительный анализ). Аргументируйте свой ответ, укажите, к каким выводам вы пришли, и почему?

Вопрос 9. Государственный Совет и Государственная Дума Российской империи, Совет Федерации и Государственная Дума Российской Федерации: общее и особенное (сравнительный анализ). Аргументируйте свой ответ, укажите, к каким выводам вы пришли, и почему?

Вопрос 10. Современные тенденции и проблемы развития государства и права Российской Федерации. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

Литература

Вопрос 1. Проблема «норманнского влияния» и «двух центров» в образовании древнерусского государства. Аргументируйте свой ответ, приведите примеры.

В настоящее время не вызывает сомнений как авто­хтонное (т.е. на местной славянской основе) формирование государства Русь, так и значительное участие в этом про­цессе выходцев из Скандинавии, которые сыграли актив­ную роль в образовании господствующего слоя. То, что дружинники викинги не создавали на Руси новых полити­ческих структур, а лишь включились в шедшие здесь про­цессы государствообразования, подтверждается типологи­ческим сходством и синхронностью генезиса феодализма у славян и скандинавов. И тот и другой регион относились к числу «бессинтезных», и скандинавские государства также, складывались в течение IX—Х вв.¹

Некоторые из союзов племенных княжеств были подчинены киевскими князьями в два этапа. На первом они аишь выплачивали подать — дань, сохраняя внутреннюю «автономию». Дань собиралась путем полюдья — объезда киевскими дружинными отрядами территории подчиненного союза В Х в. дань взималась в фиксированных размерах, в натуральной или денежной форме. Единицами обложения служили дым (т.е. крестьянский двор), рало и плуг (в данном случае — земельная площадь, соответствующая возможнос­тям одного крестьянского хозяйства).

На втором этапе союзы племенных княжеств подчиня­лись непосредственно. Местное княжение ликвидирова­лось и представитель киевской династии назначался в ка­честве князя-наместника. При этом для нейтрализации се­паратистских тенденций местной знати вместо старого «племенного» центра строился новый «град»: Владимир-Во­лынский, Смоленск (на новом месте), Туров и т.д.

Земли древлян, дреговичей, радимичей и кривичей были подчинены в IX в., а непосредственно — к концу Х в. (древлян — к середине Х в.). Вятичи дольше всех боролись за свою самостоятельность. Они были подчинены лишь ко второй половине Х в., а непосредственно — спустя при­мерно столетие. Волыняне и хорваты были сразу же не­посредственно подчинены Киеву в конце Х в. Земли уличей и тиверцев в Х в. были заняты тюрскими кочевника­ми - печенегами.

Правитель Руси в первой половине IX в. в дополнение к общеславянскому титулу «князь» принял восточный титул «каган». У тюркских и монгольских народов он обозначал верховного правителя. Этот акт, во-первых, символизиро­вал независимость от Хазарии — тюркского государства, сложившегося в VTI в. в междуречье Нижнего Дона и Вол­ги, чей правитель именовался каганом. В течение некото­рого времени поляне, северяне, вятичи и радимичи нахо­дились в зависимости от Хазарского каганата. Во-вторых, принятие титула «каган» подчеркивало верховенство рус­ского князя над князьями крупных славянских союзов, ко­торые именовались «светлый князь» и «великий, князь».

В одной из своих статей А. А. Шахматов как-то выразился так: русская история начинается спешным отступлением восточ­ных славян перед напором азиатских кочевых орд " . Действи­тельно, к первым страницам этой истории надлежит отнести возобновление «азиатской опасности» в черноморских степях. В начале IX в. движение угров (венгров) потрясло положение юго-восточных и южных черноморских славянских поселений. Угры — ветвь восточных финнов (родственных вогулам и др.), спустившаяся к югу, в бассейн верхнего Дона. Тут долгое об­щение с хазарами, затем борьба с печенегами ввели их в круг турецкой культуры и сильно их отуречили. В современном вен­герском языке исконная финская основа обросла множеством тюркизмов, как и в народном типе и характере оказалась сильная примесь турецкой крови и турецких влияний. Подчинившись хазарской власти, угры участвуют в хазарских войнах, особенно в напряженной борьбе с печенегами, кочевавшими на восток от Волги, у Яика, в самых «воротах народов». Теснимые узами (торками), печенеги наконец прорвали хазарско-угорскую плотину и к концу первой четверти IX в. (Вестберг) потеснили угров с Дона. Угры отступают перед ними сквозь черноморские степи. В середине IX в. видим их в Крыму, затем дальше к западу — за Днепром и в западном Черноморье, где их напором оттеснены угличи и тиверцы на север, вероятно и поляне (летописец вспоми­нает о проходе угров мимо Киева, чем остроумно, но едва ли правильно поясняет название Угорского урочища под Киевом). Под 862 г. Хинкмар Реймсский поминает в своей хронике уже первое нападение венгров на владения Людовика Немецкого².

Уход угров с Дона — тот момент, к которому А. А. Шахматов относит движение вятичей на Дон, его верховья и вниз по Дону, в области, оставшиеся за хазарами. В 30-х годах IX в. Каган и бек хазарские обратились к императору Феофилу с просьбой прислать им искусных строителей для укрепления границы против кочевников. Византийский инженер Petronas выстроил крепость Сарке на Дону в 835 г., причем арабские источники (Ибн Ру­сте) сообщают, сверх того, о целой системе укреплений: хазары, по преданию, дошедшему до Ибн Русте, окружили себя валом из-за опасности от угров (мадьяр) и других соседних народов (печенегов).

Эти события — движение угров и особенно прорыв печенеж­ских орд за Дон — нанесли сильный удар хазарскому влады­честву, но не разрушили Хазарского царства. По-видимому, печенеги только обошли с севера ядро Хазарского царства и, тесня угров, прошли по их следам в черноморские степи . В их тылу уцелело Хазарское царство, сохранив под своей властью данниками вятичей и радимичей до времен Святослава. Но собы­тия эти должны были глубже изменить положение южного По-днепровья. Угличи, тиверцы, поляне отступают из степи в лесные области. Их зависимость от хазар и раньше едва ли выходила за отношения случайных данников. Теперь они вовсе оторваны от связей с хазарским центром, предоставлены сами себе перед лицом крупной опасности. Угорская буря прошла мимо, на запад. Печенеги остались близкими соседями. Такова обстановка пер­вого момента самостоятельной политической истории Киева — появления на юге новой, варяжской княжеской власти, полу­легендарных Аскольда и Дира.

Этот момент приводит нас вплотную к так называемому варяжскому вопросу. Отсутствие твердых и несомненных данных для восстановления сколько-нибудь полной фактической истории восточного славянства за IX и начало Х в. дало широкий простор разнообразным построениям по вопросу о «происхождении Руси». Появилась «норманская теория», против нее «теория антинорманистов», а затем пошел ряд «теорий» до самых фантастических.

Первый книжник, построивший свою «теорию» «происхож­дения Руси» на соблазн грядущим исследователям, был составитель Повести временных лет. Он отождествил Русь с варягами, счел ее одним из северногерманских племен. На что он опирался? По-видимому, дошла до него какая-то традиция о том, что «Русь» — название норманнов. Была ли это своя, туземносла-вянская, традиция или он почерпнул ее из византийского источ­ника, так как греки хорошо знали этих россов, мы не знаем; последнее, пожалуй, даже вероятнее. Но дело в том, что эта тра­диция была, по существу, правильна. Из всех предложенных объяснений самого слова «Русь» на научное значение может претендовать только его производство от финского названия Ruotsi, которое обращается в Русь при переходе в славянскую речь по общему фонетическому закону финно-славянских язы­ковых отношений, подобно тому как, например, Suomi перешло в Сумь.

Заимствование названия для скандинавов из финского языка свидетельствует о том, что восточные славяне узнали их через посредство финнов, т. е. в то время, когда сидели на юге, отде­ленные от прибалтийского края финскими поселениями, стало быть, во всяком случае, ранее продвижения северноруссов в бассейн Ильменского озера. Это указывало бы на VIII в. или начало IX в. Само происхождение финского названия Швеции Ruotsi, а шведов Ruotsalainen, нельзя считать выясненным. Были попытки связать его с шведским словом rodsmenn, rods-karlar — гребцы, мореходы (Томсен); рыбачьи артели Север­ной Норвегии и теперь называются Rossfolk. Но Шахматов не считает исключенной возможность, что финны перенесли на шведов название прибалтийских пруссов, знакомых им по древ­нему, доисторическому соседству. Эти древнейшие выходцы из Скандинавии проникали, стало быть, в среду южного населения, славянского, через финские области и сохранили имя русь на юге, где так их звало местное население. «Русь — это древней­ший слой варягов, первые выходцы из Скандинавии, осевшие на юге России раньше, чем потомки их стали оседать на менее привлекательном лесистом и болотистом славянском севере» (Шахматов) . Арабам и византийцам эта русь VIII—начала IX в. известна раньше, чем на юге появляются варяги. Они знают ее в Черноморье и на Волге; эта русь организует своими и славянскими силами знаменитые набеги на Сурож и на Амастриду . Имя руси срастается как политическое имя с южными областями восточных славян, что свидетельствует о ее крупной организационной роли.

Прежде всего этот вопрос о руси должен быть использован для определенных выводов о «доваряжской» эпохе. Как ни мало­численны твердые данные о доваряжской руси, их достаточно, чтобы противопоставить блестящей и прямо гениальной, но крайне неисторической конструкции Ключевского о вполне выра­ботанном строе городов-областей в среде восточного славянства до появления на сцену скандинавских вождей с их дружи­нами. Эта конструкция, тяготеющая над нашей историографией, едва ли крепче обоснована, чем «призвание князей» Нестора-летописца. Предание о Руси, восстановленное нашим летопис­цем едва ли не по византийским сведениям, только искусственно связано с историей Новгорода. Быть может, прав Шелёнговский, придавая для древнейшего времени наибольшее значение иным путям «из варяг в греки», чем позднейшие общеизвестные пути через Западную Двину в Днепровский бассейн и Волжский " .

Как бы то ни было, в начале IX в. политическая жизнь восточного славянства выступает перед нами разбитой на два обособленных мира — южный, русский и северный, варяжский. Южный втянут в круг византийских и хазарских отношений и под влиянием и руководством Руси скандинавской выходит из глуши племенного быта на новые пути боевой и торговой между­народной жизни. А в то же время на севере «имаху дань Варязи изъ заморья на Чюди, и на Словенех, и на Вьси, и на Кривичахъ». Утверждение славян в бассейне Ильменского озера и по Волхову до Ладожского озера вывело их через раздвинутую ими финскую массу на пути непосредственных отношений со скандинавами. Этих скандинавов они зовут уже так, как те сами себя назы­вали,—варягами—varingjar. Так в историческое время звали скандинавы своих сородичей, которые служили дружинниками у русских князей и византийских императоров, от слова var — клятва, скреплявшая дружинный договор службы. Varingi — варяги — первоначально дружины скандинавов, приходившие в среду восточных славян со своими конунгами — викингами — князьями. По мнению Ф. А. Брауна, термин и возник-то в Рос­сии, откуда перешел и к грекам (роооууо1). Начало движения скандинавов в Россию, на Восток и в Византию Браун относит ко второй половине IX в.; его причина — в политических и соци­альных переворотах, переживавшихся тогда скандинавскими народами и, в частности, именно шведами, а также условия восточноевропейской и среднеазиатской торговли, сулившей богатую наживу. «Многочисленные монетные и вообще архео­логические находки в России и Швеции косвенно подтверждают правильность летописного приурочения начала скандинаве-русской государственности ко второй половине IX в.» Эта форму­лировка Ф. А. Брауна приводит к заключению, что у него «начало движения скандинавов в Россию, на Восток и в Византию» совпа­дает с отмеченным в летописном предании началом скандинаве-русской государственности, которое, однако, едва ли было первым моментом этого движения .

Беда в том, что древнейшая шведская история еще темнее, чем наша русская. Письменных источников для нее вовсе нет, даже такого типа, как каша летопись. Скудные сведения добываются путем анализа саг, часто спорного; некоторое зна­комство с этим материалом дает К. Ф. Тиандер. Рунические надписи дают лишь поздние сведения о русско-скандинавских отношениях, так как «обычаи ставить надгробные надписи полу­чил в Швеции широкое распространение лишь с начала XI в., когда массовый наплыв варягов в Россию уже прекратился» (Браун) . Эти надписи говорят лишь об отдельных авантюри­стах со времен Игоря до середины XII в. и ничего не дают для того «раннего варяжского периода, когда скандинавы селились в России сплошными группами», След такого поселения Браун видит в Гнездовском могильнике Смоленской губ. (до 500 по­гребений IX—Х вв. на курганном поле версты в 4 длиной; боль­шая часть вещей — скандинавские, но есть и чисто восточные, а утварь славянская; господствующее мнение считает гнездов-ские курганы славянскими, но под сомнением более крупные курганы).

Возникновение «скандинаво-русской государственности» на севере могло дать толчок и опору более широкому «движению варягов в Россию, на Восток и в Византию», но для начальной истории восточного славянства важно было бы хоть несколько выяснить иную стадию отношений — господства скандинавов на Балтийском море, ранний захват ими Финляндии, их движение по Западной Двине, вероятно, и по Висле, которое создало раннюю роль скандинавского элемента на черноморском юге (Русь) и в западнославянских землях Мы видели, что Шахматов отодви­гает эпоху этого господства скандинавов на Балтийском море и их организующего влияния на население восточных берегов Варяж­ского моря ко временам еще «первой», прибалтийской, прародины славян. Затем это же скандинавское воздействие усилилось в эпоху, когда славяне передвинулись на юг, распались на три ветви и началось расселение восточных славян. Северноруссы, двинувшись к северу в кривицкие и ильменские облаете уже тем самым втягивались в круг скандинавских влияний. Эту концепцию Шахматова очень трудно обосновать историческими и археологическими данными, потому что таких данных очень уж мало. Но историческая география говорит за нее, поскольку дело идет о скандинавах. Традицию торговых путей, далеко прони­кавших на север в эпоху скифскую, вероятно, и готскую уста­навливаемую на основании отрывочных намеков древних авторов, нельзя игнорировать. Великий волжский путь должен был быть очень древней торговой дорогой. Все это еще область почти что непочатых историко-географических и археологических исследо­ваний . Но лишь весьма мнимая научная осторожность говорит за несуществование того, о чем у нас нет прямых свидетельств в письменных и вещественных памятниках. Эти вопросы глубокой древности правильнее считать открытыми.