186828 (Комическое в тексте оригинала и перевода)

Комическое в тексте оригинала и перевода

Н.А. Фененко, Воронежский государственный университет

Комическое как эстетическая установка общественного миросозерцания, как особый модус видения мира остается до настоящего времени одной из сложнейших и недостаточно изученных проблем [5, 9].

В русле новой парадигмы гуманитарного знания, ориентированной на интеграцию достижений различных наук – этнопсихологии, лингвокультурологии, семантики, когнитивной лингвистики и на разработку комплексного подхода к проблематике комического, особое значение приобретают исследования в области переводоведения. Сопоставительные анализы текста оригинала (ИТ) и текста перевода (ПТ) могут внести существенный вклад как в выявление специфики самой категории комического, так и способов ее выражения в различных языках. Они позволят также определить возможности достижения эквивалентности в восприятии комического в разных культурах.

С этой точки зрения интересным материалом для исследования может служить роман И. Ильфа и Е. Петрова “Двенадцать стульев” [1] и его перевод на французский язык, который вышел в Париже в 2002 году [2]. Аргументируя необходимость “вновь открыть западному читателю произведение талантливых писателейсатириков” (а первая версия “Двенадцати стульев” была сделана во Франции еще в 1929 году), переводчик романа и серьезный исследователь творчества писателей Ален Прешак отмечает: “Было бы неверным утверждать, что такие выдающиеся представители популярной литературы высшей пробы, как И. Ильф и Е. Петров, авторы книг, которые издаются миллионными тиражами и которые в течение десятилетий (особенно в 60-е годы) оставались настоящей “отдушиной” для простых людей, недовольных существующим (в СССР – Н.Ф.) режимом, неизвестны во Франции” [12, 295-296].

Однако признание зарубежными читателями творчества Ильфа и Петрова было ограничено, в основном, по историческим причинам. Теперь, когда миновали годы “холодной войны” и “железного занавеса”, произведения Ильфа и Петрова приобретают особую актуальность, поскольку речь идет не “о писателяхпропагандистах, а о писателях-историках”, которых автор называет “социолитераторами” [13, 7] – их произведения отражают истинную сущность того, что происходило в те годы в России. Ильф и Петров, по мнению А. Прешак, – это портретисты, достойные Гоголя, искрометные мастера диалога, выдающиеся юмористы еврейско-русской традиции, не уступающие по остроте пера Салтыкову-Щедрину и Булгакову. Они увлекают читателя не меньше, чем Александр Дюма, Марк Твен или Конан Дойль [12, 299].

Особенное юмористическое и сатири-ческое звучание романа создается различными приемами, характеризующими индивидуальный стиль двух авторов – пародия, ироническое словоупотребление, стилевые контрасты, индивидуально-авторские метафоры (подробнее об этом см. [3; 6]). Следовательно, передача комического становится важнейшей составляющей переводческой стратегии романа.

Удается ли это французскому переводчику, и какие приемы использует он для достижения комического эффекта, задуманного авторами? Чтобы ответить на этот вопрос, мы провели сопоставительный анализ, в процессе которого из текста оригинала были выбраны содержащие комический компонент примеры и соответствующие им отрывки из текста перевода. Критерием отбора примеров послужило наличие в них некоторого комического содержания, безотносительно, к какому виду комического оно принадлежит (смешное, ирония, юмор, сарказм), и с учетом того, что “в основе комического всегда лежит противоречие между мнимо значительной, “важной” формой и пустым, ничтожным содержанием того или иного явления” [2, 333]. Цель анализа – определить степень эквивалентности/неэквивалент-ности передачи комического в тексте перевода по отношению к тексту оригинала. Вслед за ведущими отечественными и зарубежными специалистами, мы понимаем эквивалентность как относительную общность перевода и оригинала при отсутствии их тождества [4, 113; 1, 316; 10, 46] и принимаем во внимание факт существования нескольких типов Н.А. Фененко ВЕСТНИК ВГУ, 98 Серия “Лингвистика и межкультурная коммуникация”, 2005, № 2 эквивалентности. При этом, поскольку речь идет о художественном переводе, ориентированном на передачу художественноэстетического достоинства оригинала, на создание полноценного художественного текста на языке перевода, необходимо достижение эквивалентности на всех уровнях. Роль того или иного ее типа предопределяется как художественно-эстетическими задачами произведения, так и его жанрово-стилистической спецификой. Так, своеобразная стилистическая система в жанре сатиры и юмора, созданная Ильфом и Петровым, предполагает особую значимость эквивалентности коннотаций ИТ и ПТ, которую можно определить как импрессивную эквивалентность [9, 79], то есть эквивалентность впечатления, которое оказывает на читателя оригинал и перевод.

Как показывает анализ конкретного материала, самый простой и наиболее часто употребляемый приём достижения комического эффекта в романе – ироническое словоупотребление. Суть его заключается в использовании несоответствующего ситуации/контексту слова, которое, вследствие своей неожиданности, непредсказуемости контрастирует с контекстом и становится “источником экспрессивности”. В этом случае переводчик “Двенадцати стульев” прибегает обычно к словарному соответствию, ср., например, описание одной из улиц города N.:

“Это была приятнейшая из улиц, какие встречаются в уездных городах. По левую руку, за волнистыми зеленоватыми стёклами серебрились гробы похоронного бюро “Нимфа”. Справа, за маленькими, с обвалившейся замазкой окнами, угрюмо возлежали дубовые, пыльные и скучные гробы, гробовых дел мастера Безенчука”.

“Dans cette rue des plus agréables, comme on en rencontre justement dans les chefs-lieux d’arrondissement, on voyait sur la gauche luire d’un éclat argenté des vitres troubles et verdâtres, les cercueils de l’entreprise funéraire ’Les Nymphes’. En fâce, à droite, les cercueils poussiéreux et pleins d’ennui du Maître ès-pompes funèbres Bézentchouk s’étalaient maussadement derrière de petites fenêtres disjointes”. В оригинале ирония заключена в несоответствии слова приятнейшая, содержащего положительный рационально-оценочный компонент, дальнейшему мрачному описанию улицы. В переводе данная оппозиция сохраняется благодаря введению в контекст аналогичной лексической единицы и узуальной переводческой трансформации: “угрюмо возлежали дубовые, пыльные и скучные гробы” – “les cercueils poussiéreux et pleins d’ennui… s’étalaient maussadement”. Этого достаточно для воссоздания в ПТ атмосферы повествования, близкой к ИТ.

Сложнее задача оказывается там, где в тексте оригинала появляются слова, имеющие функционально-стилистическую маркированность, например, там, где в авторский текст вводятся архаизмы, сохраняющие колорит церковно-славянской речи:

“Вы с ума сошли! – воскликнул Остап и сейчас же сомкнул свои сонные вежды».

“– La paix! s’exclаma-t-il, et aussitôt il referma ses paupières ensomeillées».

В переводе устаревшее, несколько возвышенное и потому ироничное в данном контексте существительное вежды (устар., то же что и ‘веки’) (здесь и далее значение французских слов определяется по [11], значение русских слов – по [7]) заменяется стилистически нейтральным ses paupières ‘веки’, что, несомненно, передает смысл фразы, но ведет к утрате комического компонента.

Иронический эффект в ИТ возникает и в результате замены стилистически нейтрального слова его разговорным, просторечным синонимом, которое вследствие этого становится экспрессивным:

“Остап не баловал своих противников разнообразием дебютов. На остальных двадцати девяти досках он проделал ту же операцию: перетащил королевскую пешку с е2 на е4…” “Ostap ne gâta pas ses adversaires par la variété des ouvertures. Sur les vingt-neuf autres échiquiers, il effectua la même opération: partout il déplaça le pion e2 en e4”.

Как видно, глагол перетащить, относящийся к пласту разговорной лексики, в переводе передается стилистически нейтральным глаголом déplacer ‘переместить’ (‘changer de place’), в целом совпадающим по предметно-логическому содержанию с французским соответствием, но не имеющим семы, указывающей на физические усилия, как в русском варианте.

Сравним также следующие примеры:

“Возмущение было так велико, что фотографа даже выперли из помещения”.

“On alla même jusqu’à le chasser du club, tant l’indignation était grande”.

В ИТ просторечный глагол выпереть ‘вытеснить напором, удалить силой’ содержит ярко выраженный эмотивный компонент, свидетельствующий о “накале страстей”. Замена его в ПТ КОМИЧЕСКОЕ В ТЕКСТЕ ОРИГИНАЛА И ПЕРЕВОДА коммуникация”, 2005, № 2 99 стилистически нейтральным общеупотребительным глаголом chasser ‘выгнать’ (‘mettre dehors, sortir de force’) не передаёт желаемого уровня эмоциональной насыщенности высказывания. Частично компенсация потери осуществляется переводчиком при помощи добавления во французский текст конструкции с глаголом aller jusqu’à ‘дойти до того, чтобы’, однако, ее узуальный характер ведет к существенной стилистической нейтрализации текста. Между тем, этот конкретный прием, который, как свидетельствует анализ, лежит в основе стратегии, выбранной французским переводчиком, вряд ли можно отнести к переводческой неудаче и, тем более, к переводческой ошибке. Предлагаемое решение обусловлено, скорее всего, особенностями стилистической дифференциации русского и французского текстов. Ю.С. Степанов отмечает в этой связи: “В самой точной, ровной, нейтральной фразе в русской речи вдруг проскальзывает разговорное, фамильярное, “домашнее” слово. Таково оно само по себе, но оно вовсе не делает разговорной всю фразу…, просто “толика” разговорности – свойство именно нейтральной русской речи, и не будь этой толики, речь показалась бы книжной. Напротив, французская нейтральная норма речи предписывает строгое единство фразы, одно лишь слово, более сочное, чем остальные, рискует придать всему фамильярный оттенок” [8, 236]. Следовательно, нейтрализуя стиль переводного текста, переводчик стремится сохранить “верность” стилю подлинника. Другое дело, означает ли подобная верность равенство эмоциональноэстетического воздействия на читателя подлинника и перевода.

Большими возможностями выражения иронии, скрытой, и вместе с тем легко уловимой, насмешки обладают эвфемизмы – эмоционально нейтральные слова или выражения, смягчающие значения синонимичных им слов или выражений, которые представляются говорящему неприличными, грубыми. Эвфемизмы весьма частотны в тексте романа.

“А чьё это имущество?- возопил предводитель, погружая ногу в живот святого отца”. “– Et à qui donc, appartient ce bien? hurla Vorobianinov, en parvenant enfin à toucher le ventre de son ennemi».

В тексте оригинала глагол погружать (опустить целиком в какую-нибудь жидкость, сыпучее вещество) употреблен в своём переносном смысле, что и создает комический эффект. В тексте перевода использовано нейтральное toucher le ventre ‘дотронуться до живота’ (‘atteindre l’adversaire avec contact’). Введение дополнительно сочетания en parvenant enfin à faire qch делающего акцент на достижении результата действия, усиливает стилистическое звучание контекста: французская стилистическая норма, в отличие от русской, позволяет ограничиться указанием на результат действия, используя глагол с общим значением и обстоятельственную группу. Употребление французского глагола с более конкретным значением вместо аналогичного русского маркирует либо специальный, либо фамильярный стили и, следовательно, сменило бы стилистический регистр высказывания в целом.

Самым ярким и заметным приёмом создания комического эффекта у Ильфа и Петрова является пародия – юмористическая или сатирическая стилизация, которая “снижает” стилизуемый объект. Эффект пародирования заключается в мысленном, но отчётливо ощущаемом контрасте с пародируемым предметом или явлением, в наличии у высказывания “второго плана”. В “Двенадцати стульях” в качестве объекта пародии нередко выступают реалии канцелярскобюрократической системы, различного рода штампы, порождённые советской эпохой. Понятно, что такие случаи сложны для перевода, как вследствие собственно лингвистических, так и экстралингвистических факторов, ср., например:

“С Октябрьского вокзала выскакивает полуответственный работник с портфелем из дивной свиной кожи. Он приехал из Ленинграда по делам увязки, согласования и конкретного охвата”.

“Par la gare d’Octobre, ce sont les businessmen venus de Léningrad, avec délégations de pouvoir et luxueux porte-documents en porc, pour traitеr, arranger ou concrétiser telle ou telle affaire pendant ”.

В тексте оригинала пародируется неопределённое наименование должности, распространённой в советское время – ответственный работник. В каламбурном словечке полуответственный соединяются два значения: “не очень ответственный, второстепенный” и “не вполне ответственный за свои действия”. Основным компонентом, на котором базируется комический эффект, является русская реалия “ответственный работник”, относящаяся к безэквивалентной лексике. Данное обстоятельство не позволяет французскому читателю понять, в чем заключается юмор, вследствие отсутствия фоновых знаний о реалиях советской России 30-х годов. При переводе наблюдается полная утеря комического, тем более что в ПТ переводчик использует в качестве эквивалента, возможно по ошибке, слово businessmen.

Частичная потеря комического в связи с отсутствием фоновых знаний у французских читателей отмечается и при переводе пародийных советских плакатов:

Тщательно пережёвывая пищу, ты помогаешь обществу. – En mastiquant tes aliments avec soin tu en fais profiter la collectivité.

Духовой оркестр - путь к коллективному творчеству. – La fanfare est un pas vers la collectivisation du travail.

Несмотря на дословно выполненный перевод, адекватное восприятие французскими читателями иронического оттенка, задуманного авторами, весьма сомнительно.

Распространенным приемом создания эффекта комического в романе является переносное употребление слов различных стилистических пластов, например:

Через пять минут стул был обглодан.