157784 (Изменения в социальных идентификациях россиян)

Изменения в социальных идентификациях россиян.

Данилова Е.Н.

Недостатки массовых опросов, особенно проведенных с использованием "жестких" методик известны, но, как считает Ю.А. Левада, "если подходить к ним как к инструменту социологического знания в известном культурном контексте и соответствующих концептуальных рамках, они могут иметь важную познавательную роль" [1]. Данные девяти проведенных нами в 1992—1998 годах общероссийских исследований 1 позволяют выявить динамику социальных идентификаций в российском обществе. Респондентам задавался вопрос: " Как часто вы ощущаете близость с разными группами людей, с теми о ком вы могли бы сказать "Это – мы"?" На небольших целевых группах нами использовались также более чувствительные "мягкие" методы, которые дают возможность уловить богатство рефлексий личности и лучше понять социальное самоопределение человека [2]. Однако провоцируя опрашиваемых к самовыражению, уводящему в мир переживаний и рефлексий, "качественные" методы не способны зафиксировать самоидентификацию в пространстве статичных социальных категорий. "Жесткие" же методы вполне соответствуют основной цели нашего анализа — обнаружить тенденции отношения россиян к категориям публичного дискурса. Выбранные категории отражают, как нам представляется, социальную реальность, поскольку язык культуры "кодирует" их в общепринятых понятиях.

Механизмы социальной самоидентификации основаны на выделении "своих групп" в социальном пространстве [3]. При этом человек, как правило, руководствуется следующими определениями социальных ситуаций: наибольшей эмоциональной и ценностной значимостью групп (тех, кого можно назвать "мы"); распознаванием общих с группой черт и качеств; возможностью обеспечения групповой поддержки, защиты и условий для самореализации. Нами было выделено несколько классов групп и общностей, предлагаемых для идентификации. Каждая из них имеет аналоги в "публичном дискурсу", то есть определена в поле массового сознания. По ходу исследования набор таких групп дополнялся новыми, обнаруживавшими большую дифференцирующую силу.

Устанавливались следующие объекты идентификации:

1. С ближайшим окружением : семьей, друзьями, близкими;

2. По профессионально-производственному признаку : с товарищами по работе, учебе; людьми своей профессии;

3. По статусно-имущественному признаку : с людьми, которые имеют тот же достаток; с теми, кто оказался в числе постоянно нуждающихся в средствах для жизни (эта категория добавлена в ноябре 1994 г.);

4. По социальному положению и отношению к собственности (добавлены в мае 1998 г.): с теми, кто считает себя наемным работником; с теми, кто занимается собственным бизнесом;

5. С возрастной когортой: с людьми своего возраста, поколения;

6. По признаку этнической и территориально-поселенческой принадлежности : с людьми своей национальности; с теми, кто живет в том же городе, деревне;

7. По ценностным и политическим ориентациям : с людьми одинаковых политических взглядов и позиций; с теми, кто не интересуется политикой; с людьми таких же взглядов на жизнь; с теми, кто не утратил веры в будущее; с теми, кто уважает местные традиции (добавлена в мае 1998 г.); с приверженцами русских традиций (добавлена в мае 1998 г.);

8. По признакам поведенческих стратегий : (локус контроля): с теми, кто не ждет манны небесной, а сам делает свою судьбу и свою жизнь; с теми, кто не любит "высовываться", предпочитая жить как большинство людей; с теми, кто уверен, что от его действий мало что зависит;

9. По критерию гражданства: с россиянами; с гражданами СНГ; с общностью, которую называли "советский народ"; со всеми людьми на планете;

10. По критерию оценки собственных достижений: с теми, кто достиг успеха и материальной независимости (категория добавлена в марте 1993 г.); с теми, кто утратил возможность достичь своих целей в жизни (добавлена в ноябре 1994 г.);

За семь лет произошли существенные изменения в иерархии социальных идентификаций россиян 2 . Если предположить, что иерархическая упорядоченность идентификаций отражает признаки, которые в определенном историческом отрезке времени в наибольшей степени соответствуют поиску "своих" в социальном пространстве, то устанавливается следующая картина. С 1992 по 1998 год фиксируется относительно устойчивая структура идентификационных предпочтений. Лидирующую позицию занимают группы повседневного контакта (семья, друзья, родственники, представители своего поколения, товарищи по работе, учебе, люди той же профессии), обеспечивающие первостепенные, жизненно важные потребности в общении, защите и самоутверждении. Идентификации по поколенческому, национальному, локально-поселенческому и статусному (в последнем замере) признакам преобладают над солидарностью с политическими единомышленниками, "гражданскими" общностями и, тем более, со всем человечеством. Таким образом, можно говорить об устойчивом доминировании реальных групп над воображаемыми и конструируемыми, наиболее подверженными воздействию социально-экономических сдвигов (табл. 1).

Таблица 1

Иерархия социальных идентификаций

* различия значимы при р< 0.05

Наиболее существенные изменения затронули идентификации по доходу. В настоящее время доход — основной признак социального неравенства 3 . Если в 1992 году идентификация с людьми одного достатка как в целом для населения, так и по группам занимала невысокую ступень в иерархии, то уже к 1997 и еще отчетливее к 1998 году эта позиция перемещается на одно из первых мест. Самоопределение по уровню дохода строится на осмыслении реальности с точки зрения места в ней "своей группы". При этом человек адаптируется в системе доходной дифференциации.

Еще одна выявленная нами тенденция — рост национальной идентификации. Судя по нашим данным, с 1994 года категория "люди той же национальности" начинает подтягиваться к базисным группам (близкие, семья, сверстники, коллеги). К 1997 году доля тех, кто идентифицирует себя по национальному признаку, достигла 85%, а к 1998 — 91% (табл. 2).

Таблица 2

Динамика национальных, гражданских и локальных идентификаций, %

Распад СССР повлек за собой драматический процесс утраты ощущения принадлежности к общности "советский народ". Тем не менее, по разным оценкам, доля идентифицирующих себя с советским народом по-прежнему достаточно велика. Соответствующий показатель возрос от 46% в декабре 1992 года до 52% в мае 1998. Результаты исследования свидетельствуют о доминировании национальных идентификаций над гражданскими ("мы — россияне"), что перекликается с исследованиями этнической идентичности. Это относится как к русским, так и к другим народам России. Более того, у русских, проживающих в республиках РФ, гражданское сознание не только расщеплено, но и погашено [5]. Главной объединяющей с Россией категорией выступает для них не гражданская, а именно этническая принадлежность.

Сегодняшняя идентификация с гражданами России (а тем более СНГ), по всей видимости, пока не восполняет государственную в той мере, в какой это было в СССР, и имеет более выраженную культурно-атрибутивную либо национальную компоненту. В массовом сознании набирают силу такие традиционные категории, как история, земля, обычаи и т.п. Примечательно, что в качестве констант самоопределения сохраняются язык и место рождения.

В этой связи уместно отметить, что использованные в мае 1998 года две новые номинации: близость с теми, кто уважает местные традиции, и с теми, кто является приверженцем русских традиций, получили достаточно большое число голосов (первая — 81%, вторая — 78%). Кроме того, по данным этого же замера, подтвердилась наметившаяся тенденция роста близости с земляками (в 1993 г. — 75%, в 1998 г. — 92%).

Наблюдаемое возрождение национального самосознания, а также локальных солидарностей можно интерпретировать в рамках мобилизационного подхода [6], в соответствии с которым национальная идентичность, обладающая большим солидаристическим потенциалом, усиливается, в то время как другие мобилизационные модели, связанные с политикой и властью, ослабевают. Некоторый "всплеск" роста российско-гражданской идентификации зафиксирован в ноябре 1993 года, когда заметно увеличилась ее мобилизационно-символическая роль. В последнем опросе позиции категории "мы — россияне" укрепились. Изменениям оказались подвержены и идентификации с группами, выделенными по поведенческим стратегиям. Баланс "интерналов" и "экстерналов", будучи в основном в пользу тех, "кто не ждет манны небесной", для различных групп населения со временем менялся. Однако большинство проявляют устойчивую солидарность с теми, кто "не любит высовываться", предпочитая "жить как все".

Один из основных элементов нормативной базы недавнего советского общества заключался в соблюдении принципа похожести, который был освящен государственной программой "построения общества социальной однородности". Метафорой бытия советского человека многие исследователи считают его универсальную "простоту". Это и ориентации на массовое усреднение, и отвержение элитарности, и привычка довольствоваться малыми радостями. Феномен "простого" советского человека рассматривали Ю.А. Левада и соавторы [7]. Результаты исследования, когда почти 2 тысячи респондентов попросили ответить на вопрос "Кто я?", показали, что люди отвечали: "я — обычный человек, средний человек, скромная, обыкновенная, как все, стараюсь не выделяться, средних способностей, я — добрый, средний во всех отношениях".