157636 (Введение в историю русской социологии), страница 2
Описание файла
Документ из архива "Введение в историю русской социологии", который расположен в категории "". Всё это находится в предмете "философия" из , которые можно найти в файловом архиве . Не смотря на прямую связь этого архива с , его также можно найти и в других разделах. Архив можно найти в разделе "остальное", в предмете "философия" в общих файлах.
Онлайн просмотр документа "157636"
Текст 2 страницы из документа "157636"
Особое место принадлежит В. Н. Майкову (1823—1847), который первым познакомил Россию с идеями О. Конта и начал говорить на социологическом языке. В статье "Общественные науки в России" (1845) Майков, не принимая контовский термин "социология", ставит задачу формирования новой "Социальной философии" как общественной науки о законах социальной жизни людей и народов. Одной из самых замечательных фигур XIX в. является П. Я. Чаадаев (1794-1856), своим знаменитым философическим письмом, опубликованным в 1836 г.; задавший направление философско — социологических поисков в России. Без уяснения концепции Чаадаева невозможно понять как логику развития российской социальной мысли, так и ее пафос. Не принимая упрощенных идей просветительского прогрессизма, Чаадаев в своей философии истории ставит зада — чу 'найти новые способы осмысления социальных фактов, исходя из единства истории человечества и ее законосообразного характера. Проблема фиксируется в логике единства общечеловеческого и национального, проявления родовой сущности человечества в национальной форме. Чаадаев формулирует некоторые законы общечеловеческого прогресса и в их плане рисует трагическую и безысходную картину российской жизни. У нас нет традиции, естественного прогресса, все основано на подражании и заимствовании, нам не хватает устойчивости, упорядоченности, внутреннего единства, мы живем без убеждений и правил — такие горькие характеристики дает Чаадаев российскому обществу. В Wore он приходит к выводу о неисторичности русского народа, выпадении его из общечеловеческой логики: "Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и будущего, среди плоского застоя"; "Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру"; "Глядя на нас, можно сказать, что, по отношению к нам, всеобщий закон человечества сведен на нет" (13, с. 325, 326, 330).
В последующем Чаадаев ("Апология сумасшедшего", 1837) несколько меняет ракурс рассмотрения в сторону оптимизма исходя из идеи неактуализированности сил русского народа, что является залогом его подключения к общечеловеческому прогрессу, возможности Подчинения себе своего будущего. Нужно только сделать правильный социальный выбор, поняв особенности России, в частности особую роль в ее истории географического фактора. И Чаадаев формулирует мысль, ставшую программной для всех последующих философских и социологических поисков в России: "...у меня есть убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество" (14, с. 534). Идеи Чаадаева нашли продолжение в сформировавшихся в 40 — е гг. XIX в. 'двух оригинальных направлениях российской социально—философской мысли — западничестве и славянофильстве. Если Чаадаев сформулировал программу российской общественной мысли, то славянофилы и западники задали модель ее развития, и именно "в рамках этой модели эволюционировали философия и социология России, сформировались ведущие социальные концепции. Перед обоими направлениями стояла одна проблема"— судьба России; у них были одна логика и один метод, одни и те же заслуги и слабости. Расхождения же шли по вопросу о том, что понимать под социальным развитием и как оно должно осуществляться: путем ли органического прорастания социальных форм в процессе естественной эволюции самобытной культуры (славянофилы), или путем более или менее насильственного внедрения социальных форм в соответствии с рационалистическим идеалом (западники). В этом Ключе представители обоих направлений сформулировали ряд идей и категориальных структур, получивших в дальнейшем социологическую интерпретацию.
В славянофильстве {И. В. Киреевский, 1806—1856; А. С.Хомяков, 1804-1860; К. С. Аксаков, 1817-1860 и др.) можно выделить следующие идеи социологического значения: самобытность культурных типов; органичность социальной эволюции; община как социокультурная структурообразующая форма социального бытия; соборность как принцип организации и идеал социальной жизни, в которой личное и общественное соразмерны при их равномощности; отрицание государственности и элементы анархизма; особая роль духовной, в том числе религиозной, внерациональной детерминации социального поведения людей и др. Что касается западничества (Г. Н. Грановский, 1813—1955; В. Г. Белинский, 1811-1848; А. И. Герцен, 1812-1870; Н.Г.Чернышевский, 1828—1889 и др.), то здесь выявились такие наиболее значимые идеи: единство мировой истории и ее законе — мерный характер; проповедь революционного прогрессизма (в радикальном крыле западничества); анализ массового субъекта социальных преобразований (народ, классы); концепция социальных конфликтов и др. Заметим, что многие идеи западнического направления, особенно идеи Чернышевского, непосредственно перешли уже в собственно социологию, но с поправками, учитывающими славянофильский подход. В качестве итога предсоциологического этапа российской общественной мысли могут быть рассмотрены идеи К. Д. Кавелина (1818—1885), во многом переходной фигуры, сочетавшей в своем творчестве элементы и социальной философии, и социологии. Кавелин стремился выйти за пределы западничества и славянофильства и заложить основы новой социальной науки. В этом плане он сформулировал ряд идей, ставших центральными в российской социологии.
Стержень размышлений Кавелина — поиск социальных форм, которые позволили бы органично сочетать общечеловеческое и национально — самобытное при приоритете последнего. По его мнению, "общечеловеческие идеалы- могут быть только продуктом самодеятельного народного гения, результатом народной жизни" и "их нельзя переносить и пересаживать из одной страны в другую" (6, с. 454). Не соглашаясь с идеями ф. М. Достоевского и других об изначально высокой нравственности русского народа, Кавелин подчеркивает необходимость конкретного анализа его "характеристических свойств и особенностей", придающих ему "отличную от всех других физиономию" (6, с. 460). Именно поэтому внедряемые социальные формы определяют жизнь народа "лишь настолько, насколько им ассимилированы и усвоены, а усвоено и ассимилировано может быть только то, что отвечает существу и потребностям народа" (6, с. 500). Кавелин обращается и к другому ключевому сюжету российской мысли — проблеме прогресса. Социальный прогресс, полагает мыслитель, выражается не в изменении внешних социальных форм, но во внутреннем саморазвитии личности, ее культуры; прогресс возможен только там, где есть развитая личность. Обосновывая данный тезис. Кавелин подчеркивает особенности социального познания, обращается к элементам социальной психологии и т. п. Таким образом, мы видим у него движение к этико — психологической школе, став — шей стержневым направлением российской социологии. Итак, на предсоциологическом этапе российская общественная мысль сформировала программное поле социологических исследований, поставила ряд кардинальных вопросов, заложила основы социальной методологии. В итоге вторая половина XIX в. и становится тем периодом, когда рядом с социальной философией возникает и бурно развивается российская социологическая наука. Теоретическая эволюция российской социологии Выше шла речь об эволюции российской социологии в историческом аспекте и почти не затрагивались вопросы содержательного плана.
Производство знаний может рассматриваться в логике различных зависимостей. Скажем, история социологии может быть представлена как совокупность индивидуальных вкладов, обусловленных личностными особенностями исследователей, имеющими особое значение в социальном познании. Но в таком случае мы получим хотя и важные, но только первичные факты, мало говорящие о внутренней логике эволюции науки. Более значима модель имманентного движения социологических идей, что позволяет увидеть их внутреннюю логику, закономерность возникновения отдельных школ, определить взаимосвязь между эволюционирующими идеями и их социокультурными основаниями,. т. е. во втором случае речь идет о теоретической истории социологии. Такая история предполагает содержательное определение места исторического этапа социологии на шкале ее теоретической эволюции, а также преобладающий на данном этапе тип исследования общества* Соответственно раскрывается характер социальной онтологии, т. е. способа понимания социальной реальности, и социальной гносеологии как системы, наиболее распространенных теоретико-методологических принципов. В итоге обозначаются Главные объекты социологического анализа. Изучение истории российской социологии показывает, что в ее теоретической эволюции идеально—типически можно выделить три периода, хронологически совпадающие с описанными выше историческими этапами и выражающиеся в синтетической, аналитической и аналитике — синтетической ориентациях исследований.
Синтетическая ориентация. Характерная черта исследований (и для объективизма, и для субъективизма) — оптимизм, утверждающий возможность глобального познания общества и его законов на основе синтеза естественнонаучных и социальных знаний. В исследованиях господствуют позитивистские модели общества, дополняемые в той или иной форме элементами натурализма. В онтологическом плане общество -трактовалось либо в духе холизма как надындивидуальный организм (органицизм, географический или экономический детерминизм), либо в духе монадологии, исходящей из первичности индивидуального субъекта (личности) и сочетания естественных социальных законов с моральной санкцией, реальности и идеала (этико— психологическое направление). Заметим при этом, что в отличие от западной социологии, довольно жестко отталкивавшейся от истории, пока веберовская традиция социологического анализа после второй мировой войны не начала, набирать силу, российская социология изначально проявила тягу к синтезу этих областей гуманитарного знания. В результате у многих социологов (от Лаврова и Данилевского до позднего Сорокина) мы обнаруживаем стремление написать социологически интерпретированную историю культуры. Синтетической ориентацией определялась и методология исследования. Повсеместно использовались предельно широкие понятийные конструкции в контексте социологического реализма. Ведущими принципами исследования выступали эволюционизм (теории прогресса), детерминизм и особенно редукционизм, натуралистический или психологический. При этом. психика человека рассматривается всеми школами в качестве последней грани между природным и социальным мирами.
Расхождения начинаются по вопросу детерминации психики — изнутри (психологизм) или извне (натурализм). Соответственно в центре .внимания социологии оказываются соотношения индивида и социального организма, индивида и группы, реальности и идеала, механизмы взаимодействия сознания индивида и группового сознания, факторы и способы социального действия. С течением времени обнаруживается недостаточная плодотворность жесткого редукционизма, ведущего к весьма абстрактным схемам. Пониманию этого способствовала и философская критика глобальных претензий позитивизма и экономического материализма. Усиливается внимание к проблеме культуры и социокультурных факторов, специфичности социального познания, синтезу положительных результатов различных подходов к обществу (Михайловский, Ковалевский и др.). Аналитическая ориентация. К концу XIX в. на передний план российской социологии выходит антипозитивистская парадигма, лидером которой становятся неокантианство, а в дальнейшем христианская социология. Господствующий тип исследований — ценностное моделирование общества, социокультурный анализ. Обосновывается необходимость особой теории социально—исторического познания в духе неокантианского разграничения номотетических и идиографических наук. В плане социальной онтологии сохраняются как холизм, так и монадология, но в антипозитивистском ключе. Неокантианство рассматривает общество не как организм, а как организацию духовно—нормативного типа, закономерности которой носят характер целевой необходимости. Реализация последней зависит от основанного на определенных ценностях выбора людей. Различного рода социальные структуры и институты суть лишь типы социального поведения. Такая ориентация значительно расширила круг проблем социологии, а также ее фактическую базу. Холизм же, в принципе соглашаясь с данным подходом, исходит из того, что мотивы поведения производны от сверхидеального бытия, и в этом ключе дает социологическую интерпретацию концепции всеединства В. С. Соловьева (С. Н. Булгаков, С. Л. Франк). В гносеологическом плане подчеркивается специфичность социального познания и наличие границ рационализации социальности. Утверждаются принципы индетерминизма, интроспекции, нормативизма.
Основные проблемы: индивид — норма — культура, реальное и идеальное в социуме, мотивация действия. Аналитико-синтетическая ориентация. Уже на предыдущей фазе конкретные школы явно ощущали необходимость взаимодополнения друг друга. Скажем, у неокантианцев довольно неожиданно открывается вниманий к проблеме социологического измерения, S .в социологии религиозных философов — стремление дать теорию реального функционирования общества в контексте его движения к Абсолюту. В результате дело идет к социологическому синтезу, но на основе анализа действительно социологических объектов. Лидируют две ориентации —- неопозитивизм и христианская социология, которые, внешне не принимая друг друга, фактически идут к одной цели — четкому определению статуса и пределов социологии как науки. В социальной онтологии преобладает тенденция к синтезу холизма и монадологии, к описанию общества как целостного организма, элементы которого связаны функционально. Вопрос о том, что скрывается за функциональными связями, либо снимается (бихевиоризм), либо переводится в сферу иррационального (христианская социология). Соответственно в социальной гносеологии утверждается стремление к методологическому объективизму на основе умеренного эволюционизма, синтеза реализма и номинализма, мягкого редукционизма.
Основная проблематика: социальное взаимодействие, его факторы и способы объяснения на основе синтеза эмпирического и теоретического анализа. При этом в отличие от прежних этапов проблема социально должного снимается в качестве научной, таковой теперь считается только социально сущее. Итак, за период с 60—х годов XIX века по 20—е годы XX века российская социология достигла зрелости, развитой куль — туры социологического анализа, сформировала необходимые институты. Четко была осознана необходимость интеграции социального знания, но не за счет подавления одних школ другими, а на основе принципа их дополнительности, коммуникации. Формы реализации такой интеграции были обоснованы российскими мыслителями уже в эмиграции (П. Сорокин, С. Франк). Социология России приобрела, таким образом, твердую собственную почву для перехода на качественно новый этап. Типологические черты и центральные темы российской социальной мысли Российская социально — философская и социологическая мысль представляет собой многоплановое явление. И все же мы можем вычленить некоторые общие для различных школ и тенденций типологические черты, общее проблемное поле, и тем самым описать российскую социологию как своеобразный тип социального мышления. Конечно, это вовсе не значит, что у каждого социального мыслителя и социолога такие. общие черты обязательно имели место. Однако даже отклоняя их, чтобы занять по отношению к ним некоторую иную? позицию, исследователь тем самым определенным образом и выделяет их. Важнейшей особенностью российской социальной мысли был органический подход к обществу, заключавшийся в стремлении представить мир как некое иерархизированное целое, где общество и человек хотя и своеобразные, но только элементы системы. Этим определялась склонность российских мыслителей к широчайшим социологическим обобщениям на основе принципа единства микрокосма и макрокосма и включения социальной эволюции в общемировую. Отсюда же вытекают усилия найти и обосновать общезначимый социальный идеал, руководствуясь которым можно освободить общество от тенденций, нарушающих его органичность, и сознательно —в духе социального конструктивизма — ориентировать общество на органическую целостность.