138399 (Киевская митрополия до присоединения Малороссии к Москве. Общий обзор состояния православия в Литве)

Киевская митрополия до присоединения Малороссии к Москве. Общий обзор состояния православия в Литве.

Знаменский П.В.

Московская митрополия была недоступна влияниям Рима; православная вера была в ней верой господствующей и крепко поддерживалась самим правительством. Не то было в митрополии западной, где православным народом управляло правительство иноверное. Правительство это, как известно, давно уже чувствовало неудобство сильного тяготения своих православных подданных к Москве, - к общему центру православной Русской церкви, и еще раньше, чем сделалось католическим, энергично стремилось к церковному обособлению своей страны от Московской митрополии. Наибольшую часть Литовского княжества составляли земли, заселенные русским православным населением; в самой Вильне - столице Литвы - добрая половина жителей состояла из православных и преимущественно из русских людей, поселившихся в ней на жительство. Православную веру исповедовала вся знать русских земель, вошедших в состав Литовского государства, и князья-потомки старых удельных князей. Со времени Ягелловой унии Литвы с Польшей, когда литовское правительство стало католическим, такое преобладание в государстве православного народонаселения сделалось еще неудобнее. Попытка Ягелла распространить в Литве на место православия католичество кончилась полной неудачей, повела даже к разрыву политической унии, к совершенному отторжению Литвы от Польши под власть особого князя Витовта. Умный Витовт понял, что католичество еще не могло служить опорой государственной самостоятельности литовского княжества, что православие было сильнее его, и обратил все свои усилия пока только на то, чтобы отделить православную церковь в Литве от Московской митрополии, завести у себя в Литве особого митрополита. Как известно, он добился этого через поставление на Киевскую митрополию Григория Цамблака. Через 40 лет по смерти Цамблака при Казимире отделение Киевской митрополии от Московской было завершено окончательно, - это был первый шаг к дальнейшему развитию религиозной унии между разноверным литовским народонаселением.

Положение Киевской митрополии по отделении ее от Московской.

После этого православная церковь в Польско-Литовском государстве очутилась в самом невыгодном для нее положении, одинокая, лишенная всякой внешней опоры, лицом к лицу с сильным католичеством. На первых порах она была, впрочем, еще довольно сильна сама по себе, своей численностью и внутренней силой. Сами короли, восходившие на польско-литовский престол из литовского рода Ягеллонов, хорошо знакомые с характером своей родной страны, старались воздерживаться от излишней католической ревности, - чтобы не раздражать православного народа, охраняли права последнего, давали православным церквам и монастырям жалованные грамоты, сдерживали слишком рьяные напоры католичества на святыню народной веры. Первый киевский митрополит, ученик Исидора Григорий, приверженец Флорентийской унии и ставленик униатского патриарха, жившего в Риме, попробовал было сделать несколько более решительных попыток утвердить в Литве эту унию и воздвиг на православное духовенство гонение, но король не поддержал его и попытки его остались безуспешными. Чрез 10 лет управления митрополией Григорий сам почел за лучшее присоединиться к православию (1469 г.). Но как католики, Ягеллоны не могли, конечно, покровительствовать православию и где было можно, охотно урезывали его права, и его материальные средства, духовенство православное держали в черном теле, а для ослабления силы православных панов несколько раз подтверждали Городельское постановление 1413 г. ο недопущении православных к высшим должностям в государстве. Политика их в отношении к православной церкви имела вообще двусмысленный характер. Смотря по обстоятельствам, они относились к ней то покровительственно, то враждебно, но никогда не упускали из виду своей заветной мечты скрепить политическую унию Литвы с Польшей унией церковной. Всего вреднее для Православной Церкви было усвоенное королям право церковного "патроната" и "подавалья" церковных мест - архиерейских кафедр и находившихся на коронных землях монастырей и церквей - выродившееся из древнего участия князей и народа в избрании епископов и других духовных лиц; после ослабления участия в таких избраниях народа право "подаванья" осталось исключительно в руках короля. По этому праву короли назначали на епархиальные кафедры епископов, а в церкви и монастыри - священников и настоятелей, раздавали "хлебы духовные" исключительно по своей воле, допуская часто самые возмутительные злоупотребления и доводя православную иерархию до самого жалкого положения. Духовные хлебы раздавались разным недостойным людям за деньги или в награду за военные и гражданские заслуги. Монастыри отдавались в управление даже светским людям под одним только условием - до пострижения управлять ими через наместников из духовных лиц, но и это условие часто не соблюдалось - какой-нибудь пан, получив монастырь, управлял им сам лично, и не думая ο пострижении. Такие же светские паны по временам занимали и архиерейские кафедры, именуясь нареченными епископами. Поевши несколько времени духовных хлебов, такой епископ продавал свою епархию другому такому же искателю духовного хлеба. Случалось, что король отдавал кафедру двум панам сразу и между ними завязывалась из-за нее борьба вооруженной силой. С помощью таких злоупотреблений правом подаванья короли успели со временем довести православную церковь до крайнего оскудения в ней достойных пастырей.

Отношение митрополитов к константинопольскому патриарху и внутреннее управление митрополии.

Очутившись в таком опасном положении, Киевская митрополия старалась создать себе внешнюю опору по крайней мере в патриархе и вошла с ним в теснейшее общение. Β то время как московские митрополиты и избирались, и поставлялись собором своих великорусских епископов, независимо от патриарха, киевских митрополитов принято было ставить не иначе как с благословения патриарха*. В 1495 году собор епископов в Вильне сам поставил митрополита Макария и уже после послал к патриарху за благословением; патриарх Нифонт обиделся на это и дал знать чрез своих послов, чтобы впредь без его благословения митрополитов не ставили, разве только по нужде. Но с другой стороны, и патриарх не мог ставить митрополитов сам, без согласия короля и епископов: в 1476 году в Литве не приняли поставленного таким образом митрополита Спиридона, после чего он ушел в Московское государство и поселился в Соловецком монастыре. Патриарх принимал иногда близкое участие и в административных делах Киевской митрополии, особенно касавшихся ее отношений к иноверному государству и защиты православия от покушений на него латинства; но в общем своем ходе внутреннее управление митрополии в Литве, как и в Москве, велось независимо от патриарха, по порядкам и законам, принятым исстари при прежних русских князьях.

Участие мирян в церковных делах.

Важнейшей особенностью в этом управлении было весьма близкое участие в церковных делах мирян - народа и православных панов, в которых православная церковь, при указанном отношении к ней правительства и ослаблении своей собственной иерархии, находила для себя единственную поддержку. Они следили за употреблением и целостью церковных имуществ и за самым церковным управлением, протестовали против злоупотреблений владык и других духовных лиц и защищали церковные интересы перед правительством. Β своих обширных имениях православные паны имели такое же право патроната над всеми церквами и монастырями, как король в имениях королевских и коронных, и поддерживали их против всяких покушений со стороны католиков. Такой же патронат имели свободные городские общины над своими приходскими церквами и над монастырями своей постройки. Это участие мирян в церковных делах заменяло здесь такое же отношение к церковным делам правительства в Московской Руси. Иерархия, впрочем, сильно им тяготилась и была всегда против него. Нельзя сказать, чтобы у нее не было в этом случае достаточных резонов: и общинный, и панский патронаты могли приносить церкви большую пользу, давая ей сильную опору в борьбе с ее врагами, но могли быть и очень для нее вредными, потому что, с одной стороны, патронами были не одни православные, но и католические паны, да и православные часто слишком злоупотребляли правом патроната, с другой стороны - влияние мирян на церковные дела стесняло власть не одних дурных иерархов, которых следовало ограничивать в их действиях, а одинаково с ними и вполне благонадежных. Но, занявшись исключительно развитием своей власти, выпрашивая у королей грамоты ο независимости своего суда и управления от мирского вмешательства, иерархия не разбирала при этом полезного участия мирян в церковных делах от вредного, хотела одинаково устранить от этих дел и католических, и православных патронов и городские братства, оттого обособляясь от мирян, делалась одинокой и бессильной. Короли охотно давали просимые грамоты, потому что такое отделение иерархии от народа развивало над нею их собственную королевскую власть.

Состояние православия при Александре и Сигизмунде.

Фанатичнее других Ягеллонов оказался преемник Казимира (с 1492 года) Александр. На кафедру митрополита воссел при нем ревнитель Флорентийской унии Иосиф Болгаринович и вместе с ним поднял открытое гонение на православие, как при Ягелле. Стеснена была в своем исповедании отеческой веры даже супруга Александра Елена, дочь Иоанна III, вопреки нарочитым пунктам ο вере в ее свадебном договоре: католическое духовенство отняло у нее православного духовника и никак не соглашалось на то, чтобы у нее во дворце устроена была домовая церковь. Но такой открытый фанатизм правительства стоил Литве очень дорого: на защиту православия в литовских владениях выступил сильный великий князь московский, и поднялась тяжелая война с Москвой, кончившаяся для Литвы потерей нескольких православных княжеских родов с их землями. Потери эти продолжались и при следующем короле Сигизмунде I (1506-1548) - в 1514 году к Москве отошел от Литвы Смоленск. Может быть, вследствие таких тяжких потерь правление Сигизмунда было одним из самых терпимых для православия в Литве. Но зато этот король слишком усердно, более всех предшественников, пользовался во вред православию своим правом продаванья духовных должностей. Ему деятельно помогала в этом корыстолюбивая королева Бона, наперебой с королем бравшая взятки с разных искателей "духовных хлебов." Важнейшие духовные места замещались людьми недостойными, которые только унижали и обессиливали православную иерархию. Β Галиции, непосредственно связанной с Польшей, где давно уже упразднилась бывшая Галицкая епархия, церковными делами и имениями управлял "справца" или наместник киевского митрополита. Β 1509 году король отдал право назначать этого наместника львовскому католическому архиепископу. Галичане воспротивились этому, выбрали своего справцу, и из-за этой должности возникла долгая тридцатилетняя борьба между католиками и православными посредством взяток королю и королеве. Восторжествовал православный справца Макарий Тучапский, поставленный в 1539 году в епископа восстановленной Галицкой епархии; в том же году он издал грамоту ο восстановлении клироса в своей епархии, замечательную по изображению прав и обязанностей членов этого клироса, состоявшего из соборных и некоторых приходских священников города.

Виленский собор, 1509 года.

На первых порах правления Сигизмунда, при митрополите Иосифе Солтане, православные, составив в декабре 1509 года собор в Вильне, провели было на нем несколько определений, рассчитанных на то, чтобы дать православной церкви в Литве более свободы от вмешательства в ее дела мирян, в том числе и короля; но определения эти мало имели силы на практике. Определено было: на церковные должности ставить людей только достойных, по избранию владык и панов греческого закона*; недостойных не ставить, хотя бы их прислал сам король; священника, служащего при церкви без благословения архиерея, по воле одного пана, лишать сана; патрону не отнимать у священника церкви без ведома архиерея, а последнему до исследования дела не назначать к ней нового священника; к церкви, пустующей свыше трех месяцев, епископу назначать священника от себя, без приходского выбора; мирянам, под страхом отлучения, не держать у себя Кормчей, так как, изучив церковные правила, они пастырей своих презирают и сами себе закон бывают; вдовых священнослужителей, не постригающихся в монашество, отлучать от служения. Есть основание полагать, что при митрополите Иосифе Солтане были и другие соборы. По своему благочестию, просвещению и ревности ко благу церкви это был вообще достойнейший из киевских митрополитов ХVI века, уважаемый и королем, и знатными панами; особенно дружен был он с князем Конст. Ив. Острожским, содействовавшим ему в охранении прав Церкви. Чрез полтора года после Виленского собора митрополит испросил у короля подтверждение старинных прав православной иерархии, постоянно, впрочем, нарушавшихся и после того. При Иосифе же началось дело ο восстановлении прав митрополичьего наместника в Галиции; с согласия короля, он первый из митрополитов принял титул киевского и галицкого. Заботился он и ο православных монастырях, например, в союзе с благочестивым ктитором Супрасльского монастыря Александром Ходкевичем поднял внешнее и внутреннее благоустройство этой замечательной по книжным собраниям обители и дал ей общежительный устав.

Состояние церкви при Сигизмунде II.

Преемник Сигизмунда I, последний из Ягеллонов, Сигизмунд II Август (1548-1572), находясь под влиянием усилившегося в Польше протестантства, относился к вероисповедным разностям между своими подданными либеральнее и дал всем христианским вероисповеданиям полную свободу. Β 1563 году отменено было и Городельское постановление, ограничивавшее государственные права православных. Но при том же либеральном короле явились и печальные предвестия новых бедствий для православной Церкви, еще более тяжких, чем испытанные ею доселе; такими предвестиями были: Люблинская уния и призвание в Польшу и Литву иезуитов. Β 1569 году на Люблинском сейме окончено было дело, над которым работали все Ягеллоны, - соединение Литвы и Польши в одно государство. После этого поляки-католики стали свободно проникать во все литовские и русские земли, завладевать здесь должностями, имениями, представительством на сеймах и развивать свое влияние в явный ущерб интересам местной народности и народной православной веры. Гражданская уния рано или поздно должна была повлечь за собою и унию религиозную, тем более что бездетный Сигизмунд II был последним королем из родной для Литвы династии. Через три года после Люблинского сейма он умер, и на польский престол, сделавшийся избирательным, стали восходить короли-иноземцы, чуждые литовских интересов - Генрих французский и Стефан Баторий, преданные Польше, а не Литве, при самом избрании своем обязывавшиеся поддерживать в соединенном государстве не иные какие вероисповедания, а именно польское католичество.